Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
Неожиданно Петя упал. Голова закружилась, и в глазах потемнело.
— Угорел! — крикнул солдат. — Мальчик угорел!
Подбежали мать, дед Емельян и еще два офицера. И хотя Петя протестовал, потому что все уже прошло, лишь болела голова, его отнесли домой, уложили в постель, дав понюхать нашатырного спирта. Петя очень жалел, что не смог проводить военных. Вечером, когда все были дома, дед Емельян сказал:
— Военные помогли. Если бы не они, сгорел бы лес. А еще спасибо Петру. Молодчина. Отцу об этом надо написать.
— А те летчики где? — спросил Петя. — Фашисты, которые…
— Небось под стражей. Судить будут, — ответил дед Емельян. — Ну а теперь неплохо бы и пообедать, и поужинать — все вместе.
— А некоторым и умыться, — сказала Елизавета Ивановна, подведя Женьку к зеркалу. — Полюбуйся.
Лицо его было в саже и казалось смешным. Петя от души хохотал. А Женька, аппетитно хрумкая огурец, лишь пожимал узкими плечами и отмахивался:
— Сойдет. Это не грязь, а трудовая копоть.
— Что верно, то верно, — сказал дед Емельян. — Действовали как в бою. Молодцы оба!
Похождения с Женькой
Три дня после пожара на кордоне было тихо и спокойно, пока Женка присматривался, знакомился с лесом. А потом началось… Поозорничать он, оказывается, мастер. Если уж в Тамбове на всей Лермонтовской не было крыши, где бы он не побывал, то в лесу, где ни милиции, ни отца, ни сердитых дворников нет, для него было раздолье. Сначала он носился по лесу, искал фашистов или сбитый самолет. Но фашистов больше не было, а самолет сбит был очень далеко.
— Слушай, конопатый, — сказал как-то утром Женька Пете, — почему твой дед сети ставит да верши? Запрещено.
— А дедушке разрешили. Война идет, и рыба нужна госпиталям. Он не себе.
— «Не себе» — передразнил Женька. — Торгует.
— А вот и нет. Деньги он для фронта собирает, в пользу победы.
— Ну ты и трепачок! Врешь много и красный поэтому, как морковь. Твои караси немцев разгромят! Умора. Врун ты!
— Я не умею врать! — возмутился Петя и готов был рассориться с Женькой.
— Ты, Конопушкин, сочиняешь. Знаем мы эти средства на танк. Кубышку дед копит. — Женька скривился и хотел уйти с огорода, но Петя преградил ему путь:
— Ты думаешь, дедушка жадный? Вот это все, — он повел руками, указывая на огород, — все для танка. И еще дедушка очень долго на старость копил. А потом мы решили с ним все на танк отдать.
— Ладно, — усмирился Женька. — Идем на озеро. Может, там в вершах полно карасей.
— Пойдем, — без особого желания согласился Петя.
Женьке словно того и нужно было, чтобы Петя проводил его на озеро. Там, где кончался огород, росла высокая, тонкая березка. Женька вскарабкался на самую верхушку и, оттолкнувшись, повис на ветвях. Березка сначала плавно гнулась, и Женька визжал от удовольствия, потом дерево согнулось в дугу, не выдержало и с треском переломилось в середине.
— Что ты делаешь?! — крикнул с негодованием Петя и стал поднимать сломанную березу. — Не смей ломать деревья! Закон такой — беречь лес. Какой же ты ЮТФ?
— Мне все можно, — самодовольно ответил Женька. — Мой отец — военный прокурор. Законно, понял? И он теперь тоже на фронте.
— Ну и что, отец, думаешь, разрешил бы?
— А ты думал? — петушился Женька. — Он все позволяет мне.
— Ремнем по… Это уж точно. Помнишь?
— Ладно тебе, ремнем. Тоже мне вспомнил. Тогда он закалял меня, понял? Веди к озеру, не тараторь.
— А я и веду. Видишь, жерди. Вот по ним надо идти, иначе в трясину попадешь и засосет.
Уже недалеко от озера Женька спросил:
— А почему твой дед послал моей маме карасей? Ну, отвечай.
— Я не знаю, — искренне признался Петя. — Послал гостинец — вот и все.
— Эх ты, карась! Он за сеть платит. Попробуй достань ее в военное время. Отец у спекулянтов отобрал. А мама нашла ее в чулане и прислала деду твоему.
Петя кипел от злости, но молчал. А еще на фронт хотел бежать с ним. Ну и Женька!
— А ты о фронте уже забыл? — спросил Петя. — Не хочешь бежать?
— Отец сказал, что там таких ловят и в трудовую колонию посылают. Законно говорю. — Женька, застигнутый врасплох таким вопросом, скривился, зачем-то стал стегать прутиком по кустам. — А если ты хочешь знать, я уже убегал, только на станции один военный меня сцапал и в милицию привел. И отец опять… Не, он не бил, а просто ругал. А теперь я не хочу.
— А голубь? Зачем ты его привез сюда?
— Зачем? — переспросил Женька. — Да случись у нас беда, например враги в лес припрутся, пущу — и он сообщит маме. — Женька вдруг подобрел: — А вот уеду в Тамбов и оставлю его тебе. В случае чего — пускай его. Почтарь прилетит, и я буду знать, что у тебя беда. Выручу.
— Это хорошо, — сказал Петя. — Только заплатить не могу. Я отдал рубль дедушке на танк.
— Нужен мне твой рубль, — ответил Женька. — Я у мамы стащу сколько хочешь. Не то что ты.
— Так поступают дураки! Какой же ты начальник штаба?
— Заткнись! — опять стал грубить Женька. — Будешь меня учить, голубя не дам.
Странный этот Женька! Не может говорить спокойно. Кипятится, размахивает руками и, если не удается убедить словами, пускает в ход кулаки. Но в лесу он чувствовал себя гостем и сдерживался.
— Ну и не давай, обойдусь. Только так ЮТФ не должны поступать, — сказал Петя.
— Ладно, пошутить нельзя, — примирительно ответил Женька.
Когда жердевой настил кончился и ребята вышли из высокого камыша, перед ними раскрылась блестящая гладь широкого озера. С середины озера взлетела стая уток. Серая цапля бродила на противоположном берегу, не обращая внимания на ребят.
Женька нашел ржавую банку, стал вычерпывать из лодки воду.
— Садись, ЮТФ, — сказал Женька, когда Петя нашел в кустах весло. — Сейчас мы, товарищ Конопушкин, найдем сеть. И ты тогда убедишься.
Петя привык к грубостям Женьки и не обращал внимания на его слова. Он прыгнул в лодку. Лодка покачнулась. Один конец ее, где сидел Женька, опустился так сильно, что еще немного — и вода хлынет в лодку.
— Ты, Конопушкин, ложись на живот и смотри в воду. Увидишь сеть, кричи.
Петя лег на носу лодки и стал смотреть в прозрачную воду. Он видел широкие, как лопухи, листья, плавающих рыб и рыбешек. Вот блеснул линь желтоватой, как самовар, чешуей, вот щука
