Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
Но никакие уговоры не помогали. Женька, шатаясь, подошел к койке, на которой они спали с Петей, упал вниз лицом и горько плакал, вздрагивая всем телом.
Утром рано за ним приехали из Тамбова на машине какие-то незнакомые дяди — сослуживцы его отца. Они увезли паренька, который даже не позавтракал и не взял с собой мешочек с огурцами и ведро с грибами, которые ому приготовил лесник.
— Не надо. Пригодятся для танка, — сказал Женька. — Только скорее покупайте его.
Петя просто не узнавал друга. Женька в одну ночь изменился. От его озорства не осталось ничего. Это был уже рослый и серьезный парень с печальными глазами и совсем неулыбающимся продолговатым лицом.
— А голубь пусть у тебя живет. — Женька подошел к Пете и тихо сказал: — Мне сигналы голубем не подавай, я уйду на фронт. И там в Тамбове всех моих голубей возьми себе.
Уехал Женька, и остался Петя на кордоне опять со своим дедом Емельяном. Лесник заметил, как грустит внук, и весь день провел с ним.
— Хочешь, на вышку сходим?
— Хочу, — без особого энтузиазма ответил Петя.
До вышки было километров пять, не меньше. Шли мимо обгоревших деревьев, вспоминали, как тушили пожар, говорили о Женьке. Путь был в гору через кусты. Мимоходом нарвали полные карманы орехов. Нашли яблоню-лесовушку. Яблоки на ней маленькие, красивые и такие кислые, что скулы сводит.
Наконец и вышка.
— Ух, какая!.. — удивился Петя, увидев вышку вблизи.
Трудно было впервые забираться на нее. И Петя крепко держался за ступеньки, медленно поднимаясь вверх. Посмотрит вниз — и ему становится страшно, хотя всего лишь наполовину забрался.
— Не трусь, — подбадривал дед внука. — Я когда-то бегом на нее взбирался. Теперь ноги уже не те. Да и вышка ветхая, развалится, если бегом-то. Она старше меня. Обновлять надо.
Сожалел Петя, что с Женькой не пришлось сходить сюда. С вышки он увидел далекие окрестности. Где-то зелеными вершинами сосен виднелась деревушка. А еще дальше — дорога. Машина пылила на горизонте, медленно продвигаясь вперед, и Петя подумал, что это Женька едет в Тамбов. Озеро казалось совсем рядом. Оно как огромное сквозное отверстие в земле, через которое видно небо с противоположной стороны земного шара.
— Отец твой любил смотреть с нее, — сказал дед.
Пете все казалось необычайно красивым и родным. Только сердце почему-то защемило от воспоминания об отце, о Женьке, и он подумал: «А может, и мне податься на фронт? Хорошо бы вместе с Женькой».
— Ну, Волков, о чем задумался? — спросил дед. — Могу порадовать тебя хорошей вестью. Деньги на танк переданы правительству, сам секретарь райкома партии сообщил. Танк будет.
— Ура! — закричал Петя, и лес снизу отозвался многоголосым эхо: «Ура, ура, ура!»
В полночь
На лес спустились густые сумерки. Петя зажег лампу, уселся за стол и стал читать интересную книгу про барона Мюнхаузена. Вот врун! Петя от души смеялся. Он даже хохотал, когда открывал дедушке дверь. Но лесник пришел невеселым. Ему не до смеха. Он поставил в угол двустволку и тяжело опустился на лавку. «Что-то случилось», — подумал Петя, но спрашивать не решался. Дед такой, он не скажет, если чем-то обижен или что случилось. В недоумении Петя смотрел на пыльные сапоги деда, на его мокрую от пота рубаху и словно окаменевшее лицо.
— Ужинать хочешь? — спросил Петя. — Я картошку сварил. Хочешь, а?
Дед немигающими влажными глазами посмотрел на внука, нервно постучал пальцами по столу и, словно не слыша вопроса, пробормотал:
— Да, да, все так получилось. — Он потер виски, задумался. — Эх, дела…
— Хлеба у нас нет. Я картошку сварил, хочешь?
— Нет, не хочу, — ответил старик и, едва волоча ноги, пошел к постели. — Ты ложись, Петрунька, может, завтра в Тамбов поедем, — тяжело проговорил дед Емельян и закрыл глаза. Он лежал вверх лицом, подняв седую бороду, и, казалось, не дышал.
Петя тоже прилег на свою постель и, затаив дыхание, думал: «Что могло случиться, кто обидел дедушку?»
— Ты заболел, дедок? — наконец решился спросить Петя.
— Там у меня в бутылке лекарство, на окне, — сказал дед Емельян, — налей-ка в кружку и дай мне.
Когда Петя наливал лекарство, дед упал на пол. Петя выронил кружку, подбежал к старику, стал поднимать его, но сил было мало, и мальчишка заплакал.
— Дедушка! Дедушка! — метался Петя по избе, не зная, что теперь делать, как помочь ему в беде. Он выбежал во двор и крикнул в темноту: — Эй, люди, помогите!
Но лишь за сараем слабо отозвалось эхо — «гите» и погасло в шуме леса. Кто же поможет, если поблизости нет никакого другого жилья. Небо прочертила молния. Стал накрапывать дождь. Выпустил Петя голубя, но тот сел на крыше и не захотел лететь ночью. Петя решил бежать в деревню к тете Матрене. Подложил под голову старика подушку, укрыл одеялом, повесил на плечо двустволку, постоял в нерешительности у двери и, пересилив страх, шагнул в темноту.
Он сначала отбежал от дома, но, заметив под ногами Барбоса, возвратился и оставил щенка в сенцах:
— Сиди охраняй! Я скоро…
В лесу было темно и тихо. Придерживая прыгающую за спиной двустволку, Петя бежал по дороге, а в горле словно комок застрял, даже дышать трудно. И казалось ему, что сзади настигают его фашисты.
Дорога вывела на полянку и раздвоилась. Куда идти? Петя задумался. Решил идти по более наезженной. Петя пошел в сырую тьму. И вдруг ему показалось, впереди появился конь. Стоит поперек дороги, грива колышется, и пар из ноздрей белый…
— Ой! Ой! — вырвалось с испугу у Пети. Он обернулся и увидел летящие маленькие фонарики. Они скользнули над головой, и Петю обдал слабый ветерок.
— Фу ты! — облегченно вздохнул он, догадавшись, что это сова. Посмотрел вперед, а на дороге вовсе не конь, а куст.
— Не боюсь! — крикнул Петя и побежал по дороге. — Никого не боюсь! И фашистов не боюсь!
Долго бежал мальчишка, весь мокрый стал, а деревни все нет и нет. Лес, лес, лес и опять темно. Неожиданно послышался окрик:
— Стой! Кто идет?
Петя вздрогнул, остановился.
— Дядя, это свои… — робко ответил он. — Петька я.
— Пароль?
— Не знаю. — Петя растерялся, а потом выпалил разом: — Я Волков, внук лесника. Знаете?
Кто-то подошел, осветил фонариком.
— Зачем здесь, да еще с ружьем?
Когда фонарик погас, Петя увидел перед собой военного человека. Поспешно и, конечно, путано рассказал о случившейся беде.
— Постой, вызову начальника караула, — сказал часовой. Он подошел к дереву, дернул за шнур, ударил
