Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков

— Вот мальчонку задержал, — доложил часовой. — Какую-то тетку разыскивает, а забрел к нам. Говорит, от лесника.

— Волков, что ли?

— Да, — обрадовался Петя, словно встретил знакомого человека, и рассказал, что случилось с дедом.

Начальник караула тут же отвел мальчика в палатку, оставил его там, а сам куда-то ушел. И хотя Петя просидел там не больше пяти минут, ему показалось, что прошло много времени. Каждая минута была дорога. Дедушке Емельяну нужна помощь.

Наконец подъехала машина, вошел офицер, в очках, строгий:

— Кто на кордоне остался с больным?

— Никого. Мы только вдвоем жили. Я, дедушка и еще пес.

— Дом заперт?

— Нет, не заперт, — ответил Петя, еще не понимая, зачем его допрашивают.

— Проводите мальчишку в лазарет и уложите спать, — распорядился офицер. — Одни поедем, я знаю дорогу.

— Как, без меня? Нет, я тоже поеду! — настаивал Петя.

— Ты устал, и делать тебе там нечего, — сказал офицер. Но это не подействовало, Петя не соглашался остаться в части.

— Там собака, — сказал он, — злая очень… Без меня не пустит, — схитрил мальчишка.

— Ладно, едем.

Лесник все так же лежал на полу. Он был в сознании, но подняться не мог.

— Я слышал, как Петрунька побежал за помощью, а вот язык отнялся, — слабым голосом сказал дед, когда офицер стал осматривать его. — Большое горе у меня, вот и ударил паралич.

И Петя узнал тогда, что его отец погиб на фронте.

— Отправим вас, дедушка, в госпиталь, — сказал военный, — подлечим, и все будет хорошо.

Рано утром на кордон пришла тетка Матрена. Плакала очень. Петя, убитый горем, не выходил из дома и тоже плакал. Он ждал, что за ним, как и за Женькой, приедут из Тамбова, но до ночи никто не явился. А тетка Матрена все время рыдала.

— Да если б я знала, дура, сама танк купила бы. Ох, дура я, дура, — причитала тетка. — Брошу ребятишек, пойду на фронт и им, проклятым, за всех отомщу.

Тетка Матрена плакала и ночью. Петя даже успокаивал ее, но она лишь крутила головой:

— Да, Петя, теперь мы сироты оба.

Тревога

Многое передумал внук лесника, прежде чем решился идти к командиру. На рассвете без согласия тетки Матрены убежал в воинскую часть, которая стояла в лесу. Он заявил командиру, что хочет на фронт мстить за отца.

Майор выслушал мальчика, сказал, что хорошо знает и дедушку Емельяна, и Петиного отца, и даже отца Женьки, но на фронт взять не может.

— Еще мал, — сказал он, — да и в тылу дел много. Стране ребячья помощь нужна, а ты туда, где будешь только помехой. Не детское это дело.

— А Женька? Он небось уже на фронте?

Но командир знал о Женьке не меньше Пети.

— Женьку взяли воспитанником в музыкальное училище, — сказал майор. — Тоже нашел с кого пример брать.

— А вы знаете Женьку?

— Конечно. Сам из военного училища. Работаю там, а здесь временно командую резервной частью. А потом, Петя, — майор обнял мальчика, — дедушка тяжело больной, мать тоже убита горем, их одних оставлять нельзя.

Петя молчал.

— Слышал я о ЮТФ. И мой сын тоже играет в Тамбове в начатую на вашей улице интересную игру, но он на фронт не собирается бежать. Он дисциплинированный парень.

— Тогда можно я у вас буду пока жить? — сдался Петя. — А поправится дедушка, уйду на кордон.

— Что же, поживи. Будешь пока моим адъютантом, — сказал майор. — Завтра в Тамбов поедем, мать навестишь.

Только не пришлось Пете жить в воинской части. На следующий день была объявлена тревога. Заиграла труба. Со всех сторон бежали к тому месту, где стоял часовой у знамени, солдаты и офицеры. Полк выстроился. На самом левом фланге рядом с солдатами встал и Петя Волков. Он не все слышал, что говорил майор, но вместе со всеми кричал «ура».

Полк получил приказ срочно убыть на фронт.

Начались сборы. Все пришло в движение. Загудели машины, забегали люди. И там, где стояли палатки, остались лишь голые деревянные нары и пирамиды для оружия.

Все солдаты и офицеры были заняты своим делом, но больше всех был занят майор. Он отдавал приказы, проверял, говорил с кем-то по телефону.

— А ты, Волков, — сказал он Пете, — не горюй. Со станции я тебя отвезу прямо домой.

Из лагеря, когда все батальоны уже были в пути, майор и Петя выехали на черной легковой автомашине. Ехали молча.

Бежали мимо, оставаясь позади, дубы и сосны, мелькал начинающий желтеть кустарник. Петя узнал перекресток дорог, где ночью раздумывал, в какую сторону идти, увидал и вышку, мысленно простился с лесом.

Выехали на большую поляну, миновали живописную Тулиновку, потом долго ехали по песчаной дороге через сосновый лес и, наконец, приехали на незнакомую Пете станцию. На платформы грузили ящики со снарядами, вкатывали пушки и автомашины. Майор куда-то уходил, потом возвратился и, садясь в машину, приказал водителю:

— Жми в Тамбов!

Уже вечерело. По дороге шло стадо коров. Пете было и радостно, что увидит мать, и больно, что никогда не встретится с отцом. Вот и дом на Лермонтовской улице. Слышно, как бьется в груди сердце.

— Ну, дорогой, мне некогда. До встречи! — Майор обнял Петю, поцеловал. — Привет маме. Пиши письма, ЮТФ! — крикнул майор, когда машина развернулась и стала набирать скорость. Петя долго провожал тоскливым взглядом легковой автомобиль и не заметил, как рядом с ним оказалась Таня.

— Петя!

— Таня!

— А ты знаешь, что папа твой…

— Знаю, — сказал Петя и наклонил голову. — Дедушка от этого заболел. Вот я и приехал из леса.

— А Женька-то, Женька-голубятник уже музыкантом стал, — затараторила Таня. — Приходил в солдатской форме, важничает, говорит, что на фронт поедет… А я думаю, он никуда не поедет.

Когда вошли во двор, Таня всплеснула руками:

— Ой! А ведь мама твоя уехала твоему папе танк передавать. Ее не застала похоронная, и она ничего не знает.

— А как же я? Я побегу на станцию. Тоже поеду.

— Не смей! — схватила его за рукав Таня. — Твоя мама говорила, если ты приедешь, то должен жить у нас до ее возвращения.

Сердце Петино заныло, и он чуть не заплакал.

— А ты знаешь, Петя, — сказала Таня, — я догадалась, что в лесу что-то случилось — голубь прилетел. Тот, которого тебе оставил Женька.

Петя не сразу понял, о каком голубе говорит Таня, а потом вспомнил, что он сам выпустил его тогда ночью.

— Голуби умные, — заключил он, хотя думал в это время совсем о другом: «Как же мама будет