Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
— А по войскам не попал? — спросил Петя.
— Не нашел он их. Лес, он, брат, скрывает от самолетов надежно, — ответил старик. — А ты молодец. Хорошо, что Рыжуху накормил. Только скосил ты просо, а надо траву на лугу. Ну не беда. Завтра я покажу тебе, где можно косить. — И чтобы Петя не расстраивался, что скосил просо, дедушка приврал: — Как раз этот уголок я собирался сам скосить.
Казавшийся необыкновенно долгим, полный событий первый день в лесу сменила скучная и тихая ночь. После ужина дед Емельян лег спать. Заснул он быстро. А Петя долго лежал и думал о матери, отце, о Женьке, и ему очень хотелось завтра же уехать в Тамбов. Если бы вместе с ним были ребята — другое дело. А быть на кордоне одному скучно и страшно. И Петя уже придумывал, как уговорить дедушку, чтобы тот отвез его домой, но неожиданно пришла мысль: «А что подумают Женька и Таня? „Струсил“, — скажут они. Как же быть?»
Секрет
Тетка Матрена жила в деревне, до которой было пять километров, но в лес приходила почти каждое утро. Приносила кувшин молока, иногда стирала белье и убирала в доме, а возвращаясь домой, забирала рыбу, ягоды или грибы — дневные трофеи деда Емельяна. Но сегодня она не застала лесника дома. Он ушел на делянку к лесорубам. Петя только что проснулся. Увидав возле койки Пети новенькие лапти, Матрена всплеснула руками:
— Батюшки! Да, никак, и тебе дед сплел?
— О! Еще какие! — радостно ответил Петя, не понимая удивления тетки.
— Вот так и получается, — вкрадчиво заговорила она, — тыщи на сберкнижке имеет, а городского внука в лаптях ходить заставил. Он и родной дочери жалеет денег… А я, бедная, маюсь без мужика, — плаксивым голосом запричитала Матрена, — в нужде живу, без копейки.
— Почему же это он так, тетя Матильда? — спросил Петя. — Он же добрый.
— Добрый? Он скупее попа. — Матрена заговорила зло и с хрипотой. — Нынче такой сруб продал сосед, хоть плачь. Проморгали мы срубик-то, мой дом старый, гляди, потолок рухнет, хотела новый строить, а денег нет. Так ведь не дал. А ты говоришь «добрый». Бирюк он настоящий. Дочь родную по миру готов пустить.
Петя не мог понять, кто же прав: дедушка или тетя Матрена?
— А может, у него нет денег?
— Ты еще кому скажи. Корова его у меня, масло ношу на рынок. А лаптей, грибков, ягод, знаешь, на сколько продаю? А деньги все ему на книжку кладу. Вот она, книжка.
Тетка хотела показать дедову сберкнижку, но за дверью зарычал Барбос и, выбежав на дорогу, стал лаять взахлеб. Петя выглянул в окно и увидал деда. Он вел за поводок черную козу. Матрена перекрестилась и тяжело опустилась на лавку:
— Батюшки! Видно, старый, корову продал… Ребятишек моих оставил без молока!
Петя выбежал из дома, чтобы встретить дедушку, а тем временем ему под ноги, визжа, бросился перепуганный Барбос.
— Видал волкодава! Козы испугался! — засмеялся лесник. — Получай. В полку прибыло. Пасти будешь?
— Буду! — обрадовался Петя. — Мы с Барбосом будем пасти ее.
Дед отвел козу в сарай и быстро возвратился.
Матрена все еще сидела за столом, обиженно поджав губы.
— Продал корову. Нам с Петром и козы хватит, — сказал дед Емельян. — Теперь и танк покупать можно.
Тетка зло выпалила:
— Скоро последнюю рубаху продашь, а деньги на танк отошлешь.
— Будет тебе, Матрена, — оборвал ее лесник. — Не дело говоришь. И нам и тебе хватит козы. А не то и ее на рынок.
Матрена бросила на стол дедову сберкнижку и, хлопнув дверью, ушла, не сказав ни слова. С тех пор она в лес не приходила.
— Э-хе-хе, все ей мало, — стал ворчать дед. — У нее и своя корова есть. А мы с тобой имели корову, а молока не видели. Так я и до конца войны не собрал бы денег. Никакой сознательности.
— Дедушка, а правда, ты хочешь танк купить? — вкрадчиво спросил Петя. — Он небось дорогой.
Старик ответил не сразу. Сел на скамейку, налил в кружку квасу, выпил.
— Раскрою я тебе военную тайну, Петруша, — заговорил дед Емельян. — Копил я себе на старость деньги. Давно собирал помаленьку. А вот горе всенародное случилось и решил помочь нашей Красной Армии. Куплю на свои средства танк. Куплю и передам отцу твоему — танкисту. Пусть Лексей, — дед почему-то так называл своего сына, — громит фашистов на нем.
— Вот это здорово! — по-взрослому восхитился Петр. — Танк! А денег, наверное, очень много надо?
— Много, внучек, очень много. Не хватает у меня несколько тысяч. Вот я и корову продал, прости грешного, скупым стал, получил право сети да верши ставить, потому как рыбу за деньги, правда, сдаю для госпиталя. Лекарственные травы собираю — тоже продаю. Видал, какой огород у меня? Все, что там вырастает, нам с тобой не поесть. Продадим овощи — они теперь дорогие, а ежели не хватит, то и ружье снесу в скупку. Ничего не пожалею для танка сыну.
— Хорошо бы хватило, — сказал сочувственно Петя. — Тогда папа на танке даст жару фашистам! А ружье не продавай. Вдруг фашисты в лесу появятся. Пригодится.
— Вот видишь, мы с тобой одинаково мыслим, а Матрена… — Дед налил себе еще кружку квасу и выпил не отрываясь. — А Матрена все себе, все ей мало. А мне одному ничего не надо. Рыбку ловлю да в госпиталь сдаю, зимой зайчишку принесу, летом грибки… А на что мне деньги? Вот она старость пришла, а они все равно не потребовались.
— Факт, зачем они, деньги-то, — согласился Петя, нахмурив брови. — Подумаешь… Мы не капиталисты. Ему хотелось поговорить с дедом как равный с равным. Он даже говорить стал баском.
— Матрена догадалась, что не спроста деньги собираю, и жадность ее охватила. Вот и злится, вместо того чтобы самой помогать фронту.
— Факт. У меня в копилке есть рубль, на голубей собирал. Приедем в город, отдам тебе.
Дед Емельян улыбнулся, обнял Петю и, коснувшись седой бородой его щеки, сказал:
— Вот это по-моему. Люблю таких. Только одним рублем мало поможешь. Вот если в хозяйстве мне подсобишь, тогда мы скорее на танк соберем.
— Конечно, буду помогать. Да я все сделаю.
После этого разговора возвращаться в Тамбов Петя уже не хотел.
Письмо отца
«Здравствуй, мой храбрый и хороший сын! Я получил от тебя письмо, прочитал с интересом. Хорошо, что ты уехал в
