Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
Петя только теперь заметил под ногами землянику. Вся поляна усыпана спелыми ягодами. Очень быстро он набрал целую горсть, съел, опять набрал и опять съел. Особенно много земляники было возле пня, где стояли маленькие сосенки. Они росли в беспорядке, одна меньше, другая больше, иные сплелись ветками. Недалеко на дереве стучал дятел. Петя понял, что дятел таскал в свое дупло шишки, обронил несколько семечек, вот и выросли сосенки.
Собирая землянику и раздумывая над удивительным превращением сосновых семян в красивые деревца, он и не заметил подошедшей тетки и почему-то вздрогнул. Почти одновременно раздвинулись кусты и вышел дед Емельян. Он вытер рукавом вспотевший лоб:
— Фу, начинается жара.
— Ну, покажи, что там у тебя? — спросила Матрена.
Петя не сразу понял, к кому относились эти слова, и догадался только тогда, когда дед протянул ей ведерко. Она одного за другим вытащила оттуда трех скользких, еще извивавшихся, шлепающих хвостами карасей, швырнула их в обширную свою корзину. Еще раз пристально заглянула в ведерко, словно не веря глазам, что карасей в нем не осталось, затем толкнула ведерце ногой так, что оно опрокинулось.
— Только и всего-то? — пробурчала она. — Молоко ношу, стираю, а домой ничего. Хоть вязанку дров тащи.
Петя глянул на образовавшуюся вокруг ведра лужу и с тоской подумал о том, что в этой воде только что плавали такие красивые, отливающие серебром караси, а сейчас они задыхаются в корзине.
— Зачем ты отдал карасей? — вырвалось у Пети.
— Что, жалко стало? — глянул вдруг на него дед с каким-то подозрением и почему-то мрачно улыбнулся. — Она, Матрена-то, сызмальства жадюгой была, игрушки свои прятала, другим не давала. Неспроста ведь. А я, дурак, на это сквозь пальцы смотрел, когда пороть надо было, пороть!.. Вот выросла и скрягой стала. Карасей ведь она того — на базар! Ей бы порося за карася!
Дед поднял ведро, передал в руки Пети:
— А ты, внук, тоже пожадничал, что ли?
— Да что ты, дедушка! Хотел в таз пустить, глядеть, как они плавать будут, — признался мальчик. — А может, Женька приедет, тоже посмотрел бы.
— А, вон оно что! — рассмеялся дед. — Ну, ты уж прости, брат. Не горюй. Мы еще таких карасей наловим.
И Пете было невдомек, почему это дед так внезапно то помрачнел, то повеселел.
— А теперь ты на делянку? Может, и я с тобой?
— Далеко это, да и за домом присмотр нужен. Иди лучше с Барбосом в огород, там в парниках огурчики уже есть, рви, ешь сколько хочешь.
Лесник зашагал по берегу озера и вскоре исчез за большими деревьями, а Петя с Барбосом пошел к дому.
В тот день он с интересом знакомился с огородом, где нашел много вкусного: и огурцы, и морковь, и лук, и зеленый горошек. Потом обошел вокруг дома и обнаружил пустой сарай, где были сложены дрова, доски, а под потолком жили в гнездах ласточки, заглянул в конюшню и принес Рыжухе сочной травы, которую сам накосил найденной в сарае косой, и, довольный тем, что сделал полезное дело, стал играть с Барбосом в догонялки. И вдруг он вспомнил о Женьке, о Тане, об игре в ЮТФ и подумал: «Неужели Женька уже убежал на фронт? Могу и я убежать, только это будет бесчестно по отношению к дедушке. Не лучше ли написать письмо Женьке да пригласить его сюда? Могли бы вместе играть в военную игру, растить для фронта Барбоса и помогать дедушке».
Солнце было высоко, наступил жаркий полдень, а мальчик все изучал окрестности кордона, и все открытое им казалось необыкновенно интересным и загадочным. Хотелось отойти от дома подальше, посмотреть, что там в лесу, но было немного страшно. Да и как уйдешь, если дедушка велел за домом присматривать. Война все же.
Потом Петя забрался в сани, которые стояли на подставках возле дуба с задранными кверху оглоблями, и в это время неожиданно из-за угла дома вышел дед Емельян.
— Вот ты где, — весело сказал он. — А я думал, ты в огороде. Не боязно одному оставаться?
— Нет, что ты, дедушка, я не из трусливых, — ответил внук.
— Ну а это тебе, — присаживаясь на сани, сказал лесник и положил на облучок картуз, наполненный малиной. — Вот пообедаем, и я покажу тебе, где она растет, сам будешь туда ходить.
Хорошо начатый первый день в гостях у деда был неожиданно омрачен. Над лесом пролетели самолеты. Сначала и лесник, и Петя думали, что это наши, но вдруг послышались выстрелы зенитных пушек, треск пулеметов и взрывы.
Выскочив из дома, дед Емельян сказал:
— Ах, проклятые, это они по военным ударили. Части тут стоят недалеко, с фронта отведенные на пополнение.
Петя не мог даже представить себе, что могут наделать фашистские самолеты, каковы бывают последствия бомбежки, и думал, если зенитчики обстреляли их, то это уже победа. И его больше удивило неожиданное сообщение дедушки о расположенных недалеко войсках, чем бомбежка.
— А может, и папа там — в этих частях?
— Ходил, спрашивал. Он где-то на Волге. А бои там, как в газетах пишут, очень жаркие.
Заметив, что дедушка чем-то встревожен, Петя решил успокоить его:
— Не бойся. Сюда не прилетят.
— Я не об этом, — сказал лесник. — Ты без меня обедай, а я побегу туда, к военным. Может, помощь какая нужна.
Пете тоже хотелось пойти с дедом:
— И я с тобой!
— Понимаешь, — ответил старик, — я поеду верхом на Рыжухе, а вдвоем как же? Потом загляну к мастерам. Мы тут заготовляем болванки для винтовочных прикладов — заказ военный, надо проверить, не стоит ли работа. — Лесник сунул в карман краюху хлеба, взял огурец. — Да и дома кому-то надо быть. Вдруг кто-нибудь приедет. А к вечеру я вернусь.
И опять Петя остался один. «Вот он какой, мой дедушка, — подумал мальчишка, — дел у него важных много, а я-то думал, что он только и знает что караулит лес, как сторож».
Петя и письма написал отцу и Женьке, рассказал о том, как живется ему в лесу, и на огород сходил, и солнце уже село, а деда Емельяна все не было. Мальчишка забеспокоился. И хотя в лесу стояла тишина, Пете казалось, что в небе гудят самолеты. Стало страшно. Закрыв дверь на запор, он сидел в темноте с Барбосом на своей койке и плакал. Лишь поздно ночью возвратился дед Емельян. Он зажег лампу, заметил, конечно, заплаканное лицо Пети, но ничего не спросил.
— Понимаешь, Петруша,
