Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
Петя с тревогой подумал о том, что вдруг фашисты придут в Тамбов, спалят дом, убьют маму, Таню, а потом доберутся до леса. И он спросил у деда:
— А если они и сюда ворвутся?
— Не бойся, не ворвутся. A если чего, то партизанить будем: и ты, и я, и мать. Вся округа подымется.
— А оружие где?
— Найдем и оружие, — ответил лесник. — Иной мужик оглоблей хватит по башке похлеще оружия.
Петя подсел поближе к деду:
— А ты не скажешь никому, если я тебе тайну сообщу?
— Можешь положиться, — ответил дедушка Емельян. Это еще больше вызвало у Пети желание рассказать ему о штабе юных тамбовских фронтовиков. И он рассказал все, как было и как наказал Женьку за это отец ремнем.
— Ни к чему это. Баловство одно. Фронту помогать надо не так.
— А как?
— Это мы еще подумаем, — ответил старик. Улыбнулся, расправил бороду и усы. — Вот есть там у меня на кордоне волкодав, маленький еще, воспитаем его для фронта.
— Овчарка?
— Порода неопределенная, но пес сообразительный.
Пете хотелось поговорить о том, как они будут обучать пса для фронта, как потом отправят его на фронт и там он будет ходить в разведку или выносить с поля боя раненых, но дед обнял внука и снова запел ту же протяжную песню: «Степь да степь кругом…»
Дорога показалась Пете очень долгой. Где-то поднимались в гору, слезали с телеги, чтобы Рыжухе было легче, затем спускались с горы и дед вставлял в спицы колес толстые палки для притормаживания телеги. Где-то пили холодную воду из ручья, отдыхали и кормили лошадь овсом прямо из мешка, а что было потом, Петя не видел. Он крепко заснул в телеге и не слышал, как его снял дедушка и отнес на постель, когда приехали на кордон.
На кордоне лесника
Петю разбудил громкий разговор. Дед Емельян спорил с какой-то женщиной. Сначала Петя не мог понять, как он мог оказаться в незнакомом доме, потом вспомнил: он же приехал к дедушке.
— А я на тебя надеялась, чай, отец ты мне.
— Денег не дам! — говорил дед Емельян. — Война идет, а ты дом задумала строить.
— Да оно так, но пока и лес купить проще и все прочее, — ответил незнакомый голос. — Кому война, а иные наживаются…
— Постыдилась бы, Матрена, брат на фронте, всем нынче туго, а ты о какой-то наживе, о доме. Нет чтобы отдать свои накопления на танк брату или на пушку, как иные колхозники делают, а ты о своем сундучке печешься.
— Ну чего ты все ладишь «отдать», «помочь». Мало нам, что сын и зять воюют, мы сидим на одних щах, ты дни и ночи работаешь… Надо и о себе подумать, изба разваливается.
Как монотонно и тоскливо говорит Матрена, Пете даже противно слушать. Он осмотрелся: просторная комната, мало вещей, стены из почерневших бревен, на гвозде ружье висит. Встал. Решил заглянуть в раскрытую дверь, напомнить дедушке о себе. Вот, мол, я уже проснулся.
— А, Петруша встал, — улыбнулся дед Емельян, увидев Петю. — Ну, как спалось на новом месте?
— Доброе утро, — сказал Петя и окинул недовольным взглядом тетю в длинном черном платье и в черном платке.
— А, племянничек приехал, — запричитала тетка, увидав Петю. — Видать, в Тамбове не дюже хорошо, ежели к бирюкам заявился?
— Там хорошо, — ответил мальчик. — Я приехал дедушке помогать.
Теперь Петя узнал тетю, которая приезжала в Тамбов продавать помидоры. Та самая папина сестра, которая сказала, чтобы ее звали Матильдой. С Петей она заговорила вкрадчивым, писклявым голосом:
— Вот какой молодчина… Весь в деда. Помогать, сынок, надо всем, особенно бедным, как я.
— Ты, Петрушка, умывайся, — сказал дед, — да завтракать будем. А то у меня нынче дел по горло. Рукомойник, как выйдешь, сразу возле двери, мыло там и полотенце висит.
Едва Петя открыл дверь, как в дом между ног прошмыгнул лохматый мордастый щенок.
— Ты куда? — закричал дед. — Ух ты, волкодав негодный!
— Вот это да! — удивился Петя. — Смехота одна… А как его зовут?
— Барбос, — ответил лесник.
Петя поймал щенка, взял на руки, хотел посмотреть, какие у него глаза, но тот лизнул мальчишку в щеку — поцеловал для первого знакомства.
— Не трогай его! — закричала тетка. — В нем блох полно!..
— Не шуми, — сказал дед, — я его в табаке купал, полынь подстелил в будке. Никаких блох нет.
Петя прижал маленького и толстенького щенка к своей груди и гладил по густой серой шерстке, и это тому очень нравилось: он не вырывался, доверчиво смотрел на мальчика преданными, еще глупыми глазами. С ним вместе Петя вышел во двор, осторожно опустил на порог, и тот, радостно виляя хвостом, засуетился возле ног.
Пока Петя умывался, из дома слышался хриплый, ворчливый голос тетки Матрены:
— Значит, не хочешь помочь?
— Потребуется — помогу, не откажу, а на дом не выделю, пустое это, — сказал лесник. — Я свою линию изложил, и нечего об этом. Давай позавтракаем, а то мне пора на делянку. Ну, как ты там, Петруша, умылся? — крикнул дедушка. — Ждем тебя!
Когда Петя возвратился в дом, разговор между дедушкой и тетей о деньгах прекратился. Сели завтракать. На столе в миске — отварная картошка, соленые огурцы, грибы и на сковороде жареные караси.
— Ты не забыл свою тетю Матильду? — спросила у Пети Матрена. — Помнишь, помидоры я тебе давала?
— Не забыл, — ответил Петя.
— Да, батя, я не сказала, Васятка Хмелев убит на войне, — стала сообщать Матрена деревенские новости. — Манька Пузыриха дом строит, Иван Солод с бабой разошелся…
Дед как будто и не слушал ее. Ел молча, поглядывал на внука и подкладывал ему на тарелку карасей.
— Ешь, у меня харчи не с базара. Дары природы.
После завтрака дед взял ведро, через плечо перекинул ружье и сказал Пете:
— Обуй старые башмаки и ведро возьми. Мне надо на делянку, а по пути верши проверим.
Все это Пете не очень понятно: делянки, верши, но он вопросы не задавал, чтобы не показаться незнайкой, делал все, что говорил дедушка.
Увязался и щенок за ними.
Озеро оказалось рядом, за кустами. Большое, заросшее камышом, берег сырой, мшистый.
— Будет жара, — сказал лесник. — Роса.
Петю удивляло все: и лес, наполненный разноголосым гомоном птиц, и дуб возле дома, с которого, кажется, увидишь Тамбов, и необыкновенное озеро, над которым пролетела стайка уток.
— Ты пока землянику поищи, а я один
