Звёзды внутри тебя - Натанариэль Лиат
Разве она стала меньше любить маму?
Разве мама до самой последней секунды бесконечно не любила её?
Лу открыла глаза. Она стояла одна на причале.
Вокруг во все стороны расстилалось гладкое, как зеркало, море, в котором отражалось опрокинутое чёрное небо. Ничто не тревожило тишину: ни ветерка, ни волн.
Только тёмная вода – и звёзды.
Лу никогда в жизни не видела столько звёзд. Иногда, зимними вечерами, когда крупными хлопьями шёл снег, она запрокидывала голову и представляла, что летит сквозь космос. Сейчас было почти так же, только взаправду.
Чем дольше она смотрела, тем яснее из безымянных небесных огней вырисовывались знакомые созвездия. Страницы памяти перелистывались сами собой: вот они с мамой лежат на лугу, и мама, подсвечивая себе телефоном, рисует в блокноте. Звёздный Орион у неё на листе красуется в поясе рестлера, потрясая огромными кулаками. Лебедь несёт на шее лягушку, которая мечтала увидеть мир. Семь звёзд складываются в ковш. «Вообще-то, это медведица, только у неё вон какой длинный хвост. Есть один миф про это, но там нечестно обошлись с девушкой, даже рассказывать его тебе не хочу. Давай лучше придумаем, что это тигрица? Или экскаватор». Лу, смеясь, подхватывает игру, и они выдумывают сказку про девочку-экскаватор, которая хотела вырыть котлован на месте джунглей, но когда подружилась с теми, кто там живёт, передумала.
Мама притягивает Лу к себе, и они лежат, вместе глядя вверх.
«Этому в школе не учат, – говорит мама, – но ты можешь выбрать себе любую звезду. Не знаю ни одной страны, в которой есть закон, что нельзя взять звезду и назвать её своей. Пользы с этого так себе, если ты не герой Экзюпери, но… Всё равно ведь приятно, правда? Даже когда не видишь её, но всё равно знаешь, что она где-то есть. В самую тёмную, самую пасмурную ночь… Твой собственный кусочек света в огромной Вселенной».
Свет.
Лу моргнула, возвращаясь в «сейчас».
Её собственный кусочек света – вместо того, который она по доброй воле подарила другу, хотя тот тогда ещё даже им не был, чтобы он смог попробовать заново. Выбрала носить внутри себя пустоту, чтобы тем, кто любит его, делать этого не пришлось.
Но разве пустота – это не место, освободившееся для чего-то ещё?
Пусть стать прежней у неё не получится, как и сказала Хельга. Если вставить в пустую бутылку свечу, она перестаёт быть бутылкой и становится фонарём, и это не значит, что она теперь хуже. Просто другая.
Мы меняемся. Мир меняется. Меняется вообще всё. Даже мёртвое распадается на простые части, из которых создаётся что-то новое.
Это не страшно.
Лу сделала несколько шагов по причалу. Доски, жалуясь, прогибались под ногами.
Ей не страшно.
Она выбрала свою звезду – та летела в бескрайнем космосе, далёкая, недостижимо высоко. Небо гляделось в морское зеркало, и в чёрной глубине светились тысячи тысяч огней.
Лу вдохнула, выдохнула, разбежалась – и нырнула.
Тёмная вода, солёная и горькая, сомкнулась вокруг неё. Лу слишком хорошо знала этот вкус. Она шла ко дну, как и прежде, вот только раньше она тонула, а теперь плыла.
Как будто ничего не изменилось. Как будто изменилось вообще всё.
Подводные звёзды мерцали в глубине, вторя своим небесным близнецам, и казалось, что до них придётся плыть вечность. Они не были просто отражениями – они сияли на самом деле. В настоящем мире Лу ни за что не хватило бы воздуха, но она была внутри самой себя, она спустилась в ад и прошла его насквозь, и её собственная реальность подчинялась её воле.
Чем ближе становились звёзды, тем больше боли причинял их свет. Они уже не казались крошечными светлячками на чёрном бархате. Когда Лу была маленькой, мама иногда вместо сказок рассказывала ей о космосе. Сколько Лу себя помнила, она знала, что звёзды – это не глупые пятиконечные штучки из детских книг, а гигантские шары огня. Ей всегда казалось, что это очень круто.
Её звезда была именно такой.
Пространство и расстояние сложились в безумное оригами, наслаиваясь друг на друга. Когда Лу подплыла к своей звезде, её можно было обхватить руками. Но одновременно Лу знала: этот золотисто-белый слепящий сгусток света в миллион раз больше её самой, он просто всё ещё очень далеко, хоть и совсем рядом. Она не смогла бы объяснить, как такое возможно. Ну и пусть. Сейчас объяснения не нужны.
Она нашла.
Лу протянула руки и обняла свою звезду, так крепко, как обнимала маму. Как мама обнимала её.
Свет пронизал её насквозь, проходя сквозь одежду и кожу, сквозь душу и плоть, стягивая рваную дыру пустоты у Лу внутри золотыми стежками лучей. На мгновение, которое длилось вечно, Лу стало нестерпимо ярко и горячо, и бесконечность света, розового сквозь веки, ослепила её, а потом…
Потом это кончилось, и всё, что Лу знала в тот момент, – это то, что ей очень нужно вдохнуть.
Она вырвалась на поверхность, судорожно хватая ртом воздух. Свинцово-серые волны захлёстывали её с головой. От холода Лу не чувствовала своего тела, промокшая куртка камнем тянула вниз, и вокруг не было ничего, кроме воды.
Лу успела подумать, что утонуть сейчас было бы поистине ироничным финалом, но тут её подхватили знакомые руки.
– Ингрид!.. – Открывать рот было большой ошибкой: Лу тут же глотнула воды и закашлялась, но теперь её держали, и было уже не страшно.
– Ты погляди, комки меха не соврали! – Ингрид, тюлень до пояса и человек выше его, рассмеялась и потянула Лу за собой. – Держись. Берег рядом.
Она вытащила Лу с глубины и помогла вскарабкаться на бетонные ступеньки. Обессилевшая, тяжело дыша, Лу свалилась прямо на них. Ингрид подхватила, пристроила её
