Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина
– Вперед, мои хорошие! Лаки, булочка моя! Вперед, вперед!
Сердце стучало где-то в висках. К горлу подступил огромный ком, и голос сделался хриплым, надломленным. Я отлично понимала, что такой темп нам долго не выдержать. А узкая и прямая как стрела трасса и не думала заканчиваться. Первой споткнулась Роуз. Я испуганно ахнула, но девочка быстро выровняла бег.
– Гони! Вперед! Вперед! Гони!
Я обернулась. Чужие собаки были в паре метров за моей спиной. Спрятанное за защитной маской лицо каюра я рассмотреть не смогла. Испугалась, что, если не удержусь, рухну под чужие нарты. Роузи снова споткнулась, а за ней и Белла, которой с трудом удалось выровнять шаг. Идея прыгнуть пришла в голову внезапно. До чек-поинта было недалеко. Лаки выведет упряжку, там сразу поймут, что что-то случилось, и за мной вернется кто-то из группы сопровождения. А вдруг этот парень добивается именно этого? Роуз снова споткнулась и взвизгнула от боли. Лаки ответила суровым рыком.
Ждать больше было нельзя.
– Лаки! Вперед! Вперед! Домой! – крикнула я и, отпустив рукоять, шагнула в сторону оврага. На ногах не удержалась и покатилась вниз, продолжая выкрикивать команды, а потом плечо странно хрустнуло, и руку как будто обдало огнем.
Голова кружилась, но я все равно привстала на коленях, пытаясь разглядеть трассу. Лаки увела упряжку вперед. А за ней и сумасшедшего каюра.
Наверное, нужно было подняться наверх и вернуться на лыжню, но все, о чем я сейчас могла думать – это об острой боли в руке и о том, что мне уже не вернуться на маршрут ни сегодня, ни завтра. И это было именно то, чего добивался этот безумный парень. Я сама сошла с дистанции, упала по собственной глупости. Ведь я уже не первый раз падала за время пробега. В том, что меня найдут, я не сомневалась ни на мгновение. Зато страшно переживала за собак, которые остались одни. Справится ли с ними Даня, и кто отправится на мои поиски? Гарик? Скорее всего. Мне вдруг стало ужасно обидно, что все закончилось вот так. Я представила, как переполошится мама, когда узнает. И что скажет отец. С родителей мысли тут же перепрыгнули на Дениса Царевича и на то, что двух сломанных конечностей ему будет более, чем достаточно, чтобы забрать себе “Медвежий угол” окончательно, несмотря на отличный рейтинг и популярность.
Плечо болело, болело невыносимо. Я попыталась придержать его здоровой рукой и возобновить подъем, но вместо этого разрыдалась от собственной беспомощности. Снег обжигал незащищенное маской лицо. Заледеневшие пальцы давно окоченели и не слушались, когда я пыталась развязать шапку, чтобы натянуть под нее балаклаву. Но все это было ничто по сравнению с безумной тревогой за собак. Смогла ли Лаки вывести упряжку к контрольной точке? Выдержала ли Роуз безумный темп? Кто придет на помощь собакам, оставшимся без каюра? И подпустят ли они к себе чужаков?
Я лежала на склоне оврага, глотая горячие соленые слезы и умоляя себя собраться. В конце концов никто и не скрывал, что мир может быть слишком суров для девятнадцатилетней девчонки, возомнившей себя чересчур самостоятельной.
Нудно, и не думая затихать, ныло плечо. Я мысленно считала секунды, прикидывая время, необходимое Лаки, чтобы добраться до чек-поинта и поднять тревогу. Мне нужно было увидеть своих собак, чтобы знать наверняка, что с ними все в порядке. И в тот момент, когда нарастающая в руке боль почти перекрыла для меня все остальное, я услышала рев мотора. Со стороны ближайшей контрольной точки ко мне приближались снегоходы.
– Зоя! Зоя! – громко позвал Гарик и уточнил на всякий случай: – Живая?
– Вполне себе, – ответила я, но с места не двинулась.
– Почему подняться сама не можешь?
– Повредила плечо, – ответила я. – Болит. Но сейчас я справлюсь, раз вы меня нашли.
– Кажется, у кого-то становится традицией теряться в лесу? – раздался голос, который я совсем не ожидала услышать. Оказалось, что за эти пару дней я умудрилась абсолютно забыть про Ремизова. Оставила его где-то там, перед самым стартом, между Петрозаводском и “Медвежьим углом”. Но вместо простого и вежливого “привет”, я спросила:
– А где Даня?
Ответил мне Гарик:
– Даниил остался с собаками, Зоя. Больше они никого к себе не подпустили. Что все-таки случилось?
– Долго рассказывать, – тяжело вздохнув, произнесла я и тут же зашипела от боли. – И самое главное, вы мне вряд ли поверите.
– Мы постараемся. Но твое плечо, кажется, сейчас важнее. Свят, я спущусь туда, а ты будь готов принимать добычу.
– У меня есть потяг, – зачем-то сказала я.
Я всегда обматывала запасной потяг вместе со страховочным поясом вокруг талии на всякий случай.
– Это в корне меняет дело, – заметил Святослав. – Гарик, дуй вниз. Фиксируй руку, крепи потяг и кидай мне.
Спустился Гарик ко мне достаточно быстро несмотря на то, что сразу же провалился в снег почти по пояс, как только слез со снегохода.
Помог мне сесть удобнее, осторожно, но тщательно прощупал пострадавшую руку, а потом быстрыми уверенными движениями зафиксировал плечо тугой повязкой.
Сразу стало немного легче дышать. И вообще шевелиться.
С помощью Гарика я выбралась из оврага довольно быстро. Он протоптал отличную тропу и крепко держал меня на подъеме. Но стоило ему усадить меня на снегоход, как силы резко закончились. Спина практически не держала, а ноги стали ватными.
– Зоя, прием! – вдруг рявкнул Святослав, и я от испуга вздрогнула. – Ты почему притихла? Замерзла? Устала? Обезболивающее дать?
– Устала, – ответила я действительно немного заторможенно. Мысли путались, и кружилась голова.
– Это от боли, – сказал Ремизов. – И бледная ты, почти зеленая. Скорее всего вывих. – Сейчас едем на базу, возьмем документы, и я отвезу тебя в город в больницу. Зоя, ты меня слышишь?
– А собаки?
