Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина

Женя Онегина

Зима, любовь, экстрим и хаски

“Born with a silver spoon in

the mouth” – родиться

с серебряной ложкой во рту

(английская пословица)

“Его преданность человеку была выше

любви к свободе, к семье и породе…’’

Джек Лондон, “Белый клык”

Часть первая. Медвежий угол.

Пролог

Сил нет.

Никаких.

Я по глупости думал, что это вчера я сильно устал.

Но все оказалось совсем иначе.

Я с детства боялся заснеженных горных вершин.

Боялся и готов был им поклоняться. Но я не думал, не мог даже представить, что однажды потеряюсь в метель в обыкновенном лесу.

Ладно, в дремучей карельской тайге.

Но это всего лишь лес! И меньше, чем в сотне километров отсюда есть большой город.

И еще города.

Здесь есть же шоссе. И люди.

И, говорят, медведи.

Это мне Артемий рассказал. Зачем-то.

Все также лежа на спине, я расстегиваю куртку и достаю телефон. Зубами стягиваю перчатку и морщусь от металлического привкуса во рту. Непослушными от мороза пальцами разблокирую экран и смотрю на него, затаив дыхание.

А вдруг…

Нет сети.

Пусто. По-прежнему пусто.

Только не спать!

Снег обволакивает, укрывает теплым покрывалом. Он обещает, что будет тепло и хорошо, стоит только уснуть. Под ним не будет ветра и метели, и темной ночи тоже не будет. Только непривычно ноют плечи, и эта боль не позволяет мне уснуть.

– Царевич! Подъем! Подъем, я сказала! – девчонка кричит и колотит по мне кулаками.

Я перехватываю ее руки и притягиваю себе на грудь, а потом подминаю ее под себя и ложусь сверху, придавливая к земле. Она смотрит на меня испуганно, широко распахнув глаза. Я вижу этот блеск даже в темноте уснувшего леса.

Я тянусь к ее губам, потому что так будет теплее. Нам обоим. А еще потому, что больше не хочу сдерживаться.

Глава первая

Даниил

Пейзаж за окном удручал. Не то, чтобы я рассчитывал на что-то жизнеутверждающее, но в глубине души, очень-очень глубоко, надеялся, что знаменитое волшебство Карелии не подведет, случится чудо и я окажусь в сказке.

Не случилось. Вместо сказки я оказался в темном сосновом бору, под проливным дождем посреди огромной лужи, в которой по самое брюхо застрял мой Nissan X-trail.

Артемий заглушил мотор, чертыхнулся так громко, что сидящий на заднем сиденье Сильвер испуганно взвыл, и открыл дверь, чтобы выбраться наружу. Я последовал его примеру. Лужа под нами выглядела удручающе. Я с сожалением посмотрел на свои белоснежные конверсы, подаренные дражайшей маменькой на двадцать первый день рождения, и шагнул в беспросветную карельскую глушь. Чувствуя мое раздражение, Сильвер заскулил в ответ.

– Ну и что там? – участливо спросил Артемий, но из машины так и не вылез.

– Болото, – ответил я, чувствуя, как отвратительная жижа заполняет мои кеды. – Напомни, почему мы здесь оказались?

– Ты не хотел делать крюк, и мы свернули в лес, выбрав дурацкий маршрут?

– Ты выбрал дурацкий маршрут! – возмутился я.

– Ты орал, что тебя сейчас стошнит прямо посреди шоссе! – напомнил друг. А предатель Сильвер подхватил и подхалимски затявкал.

– Ну уже не тошнит, – заметил я и развел руками. – Тема, вылезай! И пойдем искать эту чертову базу.

– Ты и иди! – заявил лучший друг. – А мы с Сильвой машину посторожим. Вдруг поедет кто. Дернет, опять же…

У меня не было слов. Совсем. Умом я понимал, что Артемий прав. Но последние несколько суток, с тех самых пор, как я узнал, что папенька отсылает меня от себя и от Красной поляны подальше, настолько выбили меня из колеи, что я чувствовал, как чистая ярость клокочет внутри, мешая думать и действовать рационально.

Я терпеть не мог машины. Меня в них укачивало с самого детства. А на лихих дорогах Сочи особенно. Иногда мне даже казалось, что мамочка только из-за этого сбежала за бугор с первым попавшимся бас гитаристом, не заметив даже, что он моложе ее на десять лет. Меня начинало тошнить, стоило провести в автомобиле минут пять от силы.

Но ехать в Карелию пришлось на машине. Я не мог отправить Сильвера в багажном отделении самолета. Да и барахла у нас с Темой оказалось столько, что другого выхода просто не было. Я забрал из отцовского гаража подаренный мне на двадцать лет Nissan, мы загрузили его под самую крышу и четыре дня назад выехали из Сочи в надежде покорить русский север. Пока что север покоряться не желал.

– Дань, может зонт возьмешь? – спросил друг.

Глупость спросил. Я напялил капюшон парки на самые глаза и ответил:

– Мне и так нормально.

– Ну тогда иди…

– Иду!

Идти не хотелось. Промокшие насквозь ноги заледенели. От капель холодного дождя куртка не спасала. В машине завыл Сильвер. Я представил, как мой хаски белоснежным животом прыгает в грязную лужу, в ужасе прикрыл глаза и… смирился. Смирился, мать вашу! Отступать некуда! Папенька вернуться просто так не позволит, а к маменьке я сам не поеду. Нафиг надо!

Я вернулся к машине и открыл заднюю дверь.

Сильвер рванул вперед, чуть не сбив меня с ног, и в два прыжка исчез в лесу.

Мы с Темой переглянулись и хором позвали:

– Сильвер! Сильва!

Пес ответил грозным лаем, но нехотя вернулся ко мне. А через мгновение весь лес заполнился потусторонним воем.

– Ты не говорил, что здесь волки водятся, – пробормотал Артемий и обиженно посмотрел на меня.

– Сам в шоке, – ответил я. Сильвер у моих ног тоже завыл, задрав к небу узкую морду и прикрыв разноцветные глаза. Он успел перепачкаться с ног до головы и сейчас выглядел как чучело. Безумно счастливое чучело!

– Ну мы пошли, – сказал я и махнул Темке рукой. Все вместе получилось как-то неуверенно. Артемий кивнул в ответ.

Осенний холодный дождь лил сплошной стеной. Дорогу развезло так, что идти приходилось по щиколотку в грязи. Где-то совсем рядом шумела река. Корабельные сосны слегка покачивались на ветру. В лесу было темно и хмуро. И вдалеке по-прежнему выли собаки. Сильвер же, абсолютно счастливый, несся вперед, не забывая, впрочем, обнюхивать и метить каждый куст. Привыкший к просторам и свободе Красной поляны, за последние четверо суток молодой непоседливый хаски весь извелся в машине. И сейчас энергия била в нем через край. И я заряжался этой энергией, чистой радостью и восторгом. Вдруг стало легко дышать. Несмотря на дождь