Немного больше, чем любовь - Женя Онегина
Пашка вздрогнул, пошатнулся от того, что внезапно стало трудно дышать, закружилась голова, а замковые стены давили. Он словно в одно мгновение оказался в узком каменном мешке, потерянный и раздавленный… Юноша обернулся, устало потер глаза и решительно пошел туда, откуда раздавался поставленный голос экскурсовода и неясный гул толпы.
Оказавшись во дворе, он кинулся к поросшему травой крепостному валу. Взобрался наверх, пару раз споткнувшись и чуть не разбив себе колени, и уставился на залив, на красные крыши надвратных башен, на синее небо.
– Пашка! – заорал Елисей, явно обеспокоенный поведением брата.
Где-то совсем рядом мяукнула испуганная кошка. Павел резко оглянулся, оступился и кубарем скатился вниз, в колючие заросли ежевики.
– Живой? – раздалось над его головой.
– Елисей, прекрати! – мягко попросила Агата и обратилась к младшему брату: – Ты как?
– Жить буду… – буркнул Пашка и поднялся, осторожно оценивая повреждения. Их было не так уж и много – расцарапанные руки да глубокая ссадина на лбу. Даже штаны остались целы.
– Матушка нас убьет, – заметил Елисей. – Ты вообще о чем думал, когда на стену лез?
– Отстань, – отмахнулся Пашка. – Надо бы руки обработать.
– И лицо, – подтвердила Агата. – В машине есть аптечка.
– Ну вот еще! – возмутился Елисей, но его никто не слушал.
В машине Агата тщательно обработала раны на руках йодом, а лоб аккуратно промыла водой, заботливо купленной Елисеем в магазинчике неподалеку. В выходные дни аптека в городе не работала. Потом хмурого Павла силком потащили обедать. Настроение было испорчено, хотелось домой. Окутанный заботой Агаты, Пашка совсем расклеился, и даже ехидные реплики старшего брата не вызывали в нем никаких эмоций. А потом юноша посмотрел на сестру, на остывший тыквенный суп в ее тарелке – и ему сделалось очень стыдно. А еще больно. За Агату. И за Елисея, который разрывался между другом и сестрой, тоже.
– А давайте закажем торт, – предложил он.
Агата и Елисей переглянулись.
– Торт? – уточнил брат, смешно приподняв бровь.
– Торт, – подтвердил юноша. – Должен же у них быть небольшой торт?!
– Наверняка, – ответил Елисей и широко улыбнулся.
Торт, как ни странно, нашелся. Слоеный «Наполеон», украшенный сверху свежей садовой малиной. И ежевикой. Елисей коротко хохотнул и, отрезав большой кусок, предложил его сестре.
Агата с сомнения посмотрела на десерт.
– Слабо? – усмехнулся Елисей.
Девушка тяжело вздохнула и взяла десертную вилку…
А после все тревоги отступили. Сразу стало легко и немного наивно. Как в раннем детстве, когда нет хуже беды, чем разбитые коленки. Они хохотали до слез, уминая «Наполеон» и запивая его крепким кофе. Им было хорошо вместе. Так хорошо, что у Паши вдруг защемило в груди от острого счастья. Такого обманчивого. И потому опасного.
Расправившись с тортом, они расплатились за поздний обед, оставив щедрые чаевые, и направились к марине, чтобы вдоль берега вернуться к замку.
Праздничный вечер уже вступал в права. Нарядно одетые туристы и местные жители неторопливо прогуливались по длинному променаду, время от времени нетерпеливо поглядывая на солнце, которое излишне медленно клонилось к закату.
Агата и Елисей о чем-то негромко беседовали. Пашке быстро надоело прислушиваться к их разговору: он не понимал и половины, а потому юноша отстал и не спеша шел за ними, рассматривая пришвартованные в марине яхты, снова и снова возвращаясь в мыслях к морю.
Его присутствие Павел почувствовал сразу, про себя удивляясь, что не заметил пришвартованный у понтона «Флиппер» раньше.
Янек Берг стоял у причала, облокотившись на ограждение, и смотрел на море. На нем были белые легкие брюки и белый трикотажный джемпер с нашивкой в виде якоря на груди. Светлые волосы мужчины были собраны в аккуратный узел на затылке. Берг курил, лениво выпуская в небо узкие струйки сизого дыма. Почему-то Павел сразу понял, что Янек ждет здесь именно их. И ждет довольно давно. Это было заметно в мелочах – в нетерпеливом постукивании пальцев по перилам; по тому, как Берг то и дело прикусывает щеку. Пашка отметил излишне резкие движения и раздраженные взгляды, которые Ян бросал на часы на руке. А потом мужчина обернулся и замер. И мгновение спустя замерла и Агата. Тихо ойкнув, она вцепилась в руку Елисея, и Пашка отметил, как побелели, но тут же залились густым румянцем ее щеки.
Но Ян уже шел им навстречу уверенным широким шагом. Он протянул руку Елисею, кивнул Пашке и произнес, улыбаясь:
– Вот так неожиданная встреча! Юные Колбецкие, все до одного! Павел, почему ты не сказал, что твоя сестра тоже будет на празднике?
– Он говорил, Ян! – раздался с понтона звонкий голос, от которого спина Паши покрылась мурашками, – но ты никогда не слышишь того, что не хочешь слышать, Янек Берг.
– Алька! – закричал Павел радостно и поспешил к подруге.
– Ну вот! – удовлетворенно произнес Ян и продолжил, – раз все собрались, я задам главный вопрос: какие планы на Янову ночь?
– Быть счастливой, – ответила Агата и улыбнулась.
Глава третья
Он почти не изменился.
За те три года, что они не виделись, великолепный Янек Берг заматерел, стал шире в плечах, бесследно исчезла юношеская гибкость, а светлая щетина на щеках стала гуще.
Но Агата узнала его мгновенно, и глупое девичье сердце забилось что было силы, стоило Яну окинуть ее немного насмешливым, но таким знакомым взглядом синих глаз.
– Какие планы на Янову ночь? – спросил он ее, только ее. И Агата ответила первое, что пришло в голову:
– Быть счастливой!
Он расхохотался в ответ.
О приключениях Паши и Янека Берга Агата, конечно же, была наслышана. Но Берг был не тем человеком, чье имя просто так легко звучало за завтраком, и потому подробностей она не спрашивала. Однако девочку Агата узнала сразу. Худая, скуластая, с колючим нахальным взглядом – Алевтина Ильинская оказалась точно такой, как описывала ее тетя Лиза. Дочь капитана береговой охраны была похожа на угловатого, нескладного паренька, а в ее глазах было столько огня, что Агата невольно позавидовала этой невероятной тяге к жизни. Пашка, увидев
