Немного больше, чем любовь - Женя Онегина
– Я просто вернулась домой, Паш.
Она шагнула к нему и неловко обняла. И он обнял сестру в ответ. Они выросли так быстро, что не успели до конца понять, как здорово быть детьми. Он осознал это остро. Просто что-то почти болезненно кольнуло где-то в груди, заставляя принять простую истину: как прежде уже не будет. Ни одно лето нельзя повторить. Ни один день. Ни одну ночь. Все, что мы можем, – это только хранить воспоминания. Глубоко в сердце или на бумаге – не важно! Главное – помнить, что прошлое повторить нельзя. И исправить – тоже. Но можно идти вперед, день за днем проживая жизнь. Настоящую. Ту, что происходит здесь и сейчас.
– Нужно идти, – прошептала Агата, и Пашка услышал, что она плачет.
Он прижал девушку к себе еще крепче, откинул с ее головы капюшон, зарываясь носом в светлую макушку. Как странно: он стал на голову выше своей старшей сестры.
Кажется, Агата что-то пробормотала, судорожно вздохнув, но ее слова потонули в оглушающем громовом раскате. Резко стало темно, небо полыхнуло вспышками молний, и снова загрохотало прямо над их головами. Собаки испуганно завыли. Тяжелые редкие капли упали на песок.
– Бежим! – крикнула Агата, вытирая слезы и смеясь одновременно. – Бежим, Пашка!
И они побежали. Увязая в сыром песке, пряча лицо от поднятой ветром пыли. Дарси и Бингли неслись впереди, время от времени оборачиваясь в поисках хозяев. Несмотря на день, стало совсем темно. Молнии теперь сверкали одна за другой, гром грохотал, не переставая. Но дождь все никак не начинался. Сухая гроза полыхала над взморьем, а Паша и Агата бежали вперед и хохотали, как сумасшедшие, радуясь очередному маленькому приключению и надеясь, что Лизавета Колбецкая не успела вызвать отряд спасателей.
Глава вторая
Самый длинный день в году, плавно перетекающий в больше похожую на сумерки белую ночь, с детства был для Пашки самым любимым праздником. На острове его отмечали с размахом. На побережье под стенами Епископского замка разжигали костры, и в воздухе витал запах жареного мяса, острых специй и немного кисловатого эля. На небольшой сцене целый день напролет выступали музыкальные группы.
Как правило, в канун Янова дня достать билеты на паром было практически нереально. Многие бежали с материка на острова, чтобы в эту удивительную светлую ночь быть ближе к земле и морю.
Телефон зазвонил, когда вся семья приступила к позднему, в честь выходного дня, завтраку. Агата поспешно поднялась, уронив на пол вилку, и почти бегом бросилась в гостиную.
– Какие планы? – преувеличенно бодро спросил Елисей.
– Ммм, может… – начала было Лизавета, но замолкла на полуслове, напряженно вслушиваясь в телефонный разговор в гостиной. Паша увидел, как отец неодобрительно покачал головой. Елисей ухмыльнулся и потянулся за кофейником.
– И я тебя, – донесся до них расстроенный голос Агаты. Сердито бряцнула трубка, и расстроенная девушка вернулась в столовую, села на свое место и принялась хмуро ковыряться в тарелке.
– Агата, детка, настолько плохие новости? – спросил Алекс.
– Прости… Все в порядке, правда… – пробормотала Агата, тщетно пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы. – Николай…
– У него срочные дела, – усмехнулся Елисей.
– Ты знал? – удивилась мама и сердито нахмурила брови. Пашке как-то сразу стало тоскливо.
– Он говорил, что, скорее всего, не успеет на праздник, но надеялся, – брат пожал плечами. – Какие-то дела. Конференция или еще что-то. Он в столице.
– А мне сразу сказать было сложно? – воскликнула Агата и вскочила, опрокинув на светлую кофту кофе.
Пашка увидел, как всплеснула руками мама, Елисей попытался скрыть улыбку, а отец наконец отложил газету. Собаки встревоженно заскулили.
– Девочка моя, поверь мне, пожалуйста, – проговорил Алекс Колбецкий и задумчиво потер переносицу, – ни один мужчина на свете не заслуживает твоих слез. Вообще ни один. Мы очень эгоистичные существа, Агата, и редко думаем о других. Поэтому вытирай глазки, забирай этих оболтусов и поезжайте веселиться в город. Вы уже большие детишки, и няньки вам не нужны. И не надо на меня так смотреть, Лиза! Мы отлично проведем Янов день без нашего выводка.
Мама сердито фыркнула, но улыбнулась, а на душе у Пашки вдруг стало тепло.
Агата рассмеялась, размазывая по щекам слезы, а Елисей только неодобрительно покачал головой.
– Я не понял, меня плохо слышно? – рявкнул отец. – Чтоб через час духу вашего здесь не было до утра! И Елисей, только попробуй потерять кого-то из этих двоих!
Молодой человек медленно поднялся из-за стола, смахнул с брюк несуществующие крошки и проговорил, широко улыбаясь:
– Спасибо, папочка. Я постараюсь. Потерять.
Пашка и Агата понимающе переглянулись.
День пролетел незаметно. Бросив машину недалеко от эллинга, молодые люди первым делом отправились на набережную. Но в честь праздника места в любимой кофейне с видом на марину не нашлось – пришлось брать кофе на вынос. Потом они долго бродили среди яхт, и Пашка втайне выискивал среди них «Флиппер» Янека Берга. Агата вроде бы и забыла про испорченное настроение и нерадивого жениха и хохотала над язвительными шутками Елисея. Покинув причал, они отправились в Епископский замок. В этот день во внутреннем дворе шумела ярмарка, а в темных коридорах толпились туристы, но Пашу не покидало ощущение, что он наконец-то вернулся домой. Они давно выучили каждый закоулок, каждый поворот древней цитадели, и сейчас, уйдя подальше от экскурсионных маршрутов, молодые люди бродили среди темных каменных стен, любуясь развешанными под потолком разноцветными стягами, и каждый думал о своем. Пашка, например, – об улыбчивой Эльзе. О том, что когда-нибудь он обязательно привезет ее сюда, и тогда они поднимутся на самый верх самой высокой башни и будут пить чай с шоколадными эклерами в замковом кафе и смотреть на дождь над заливом. Потом мысли его перепрыгнули на неугомонную взбалмошную Альку и на тюлененка Мику, оставленную в реабилитационном центре. Пашка так погрузился в свои воспоминания, что не заметил, как остался в пустынной галерее один: вредные старшие брат и сестра будто сквозь землю провалились. Юноша растерянно оглянулся и от души выругался. Эхо, вольготно гуляющее в пустых переходах, радостно подхватило его досаду.
Где-то вдали послышался смех. Пашка запрокинул голову к потолку и, как в детстве, прикрыл глаза. Зал тут же наполнился низким смехом, густым запахом сидра и немытых тел, чадом факелов и потусторонним гулом голосов, сердитых окриков и бряцанием металла… И все это сменилось улыбающимся лицом Эльзы. Соломенные косы, лукавый взгляд. Паша резко выдохнул и открыл глаза. Вокруг было по-прежнему сумрачно и тихо. Где-то совсем рядом сновали толпы туристов, шумела ярмарка и плескалось обманчиво ласковое море. Где-то совсем рядом его великовозрастные брат и сестра затеяли
