Звёзды внутри тебя - Натанариэль Лиат
Может быть, ничего.
А потом в один из дней, который ничем не отличался от предыдущих, Лу нашла птенца.
В обеденный перерыв вся школа набилась в кафетерий, а она вышла во двор подышать – всё равно аппетита нет. Было промозгло, сырой воздух не освежал, и Лу уже хотела вернуться под крышу, но вдруг услышала писк.
Он звучал так слабо, что она с трудом его различила. Ещё больше труда понадобилось, чтобы найти источник звука. Крошечное лысое создание с двумя нелепыми голыми отростками вместо крыльев трепыхалось между корней единственного на школьном дворе дерева, тщетно пытаясь встать на лапки. Дерево было старым, кривым, томящимся в тесном квадрате земли, который милостиво оставили свободным от асфальта. Весной под ним несбритой щетиной вырастала трава, а то и парочка чахлых маргариток. Сейчас в кроне даже не осталось листьев, чтобы прикрыть уродливые ветки. Лу подумала, какие глупые птицы выводят потомство осенью – но, наверное, разным городским пичугам вообще нет дела до времени года? Вон, утки, прикормленные на прудах, даже не думают улетать на зиму…
Лу посмотрела на птенца, отвернулась, чтобы уйти, и он запищал ещё отчаяннее, словно всё понял.
– Чего ты от меня хочешь? – спросила Лу. – Что я могу сделать? Мне тебя даже на руки брать нельзя, нас так учили. Тебя после этого мама не признает. Возьмет и выбросит снова. Ты этого хочешь?
Писк. Такой тоненький и беспомощный. Животные, они же умеют понимать, когда им недолго осталось?
Лу представила, как младшеклашки, пообедав, с криками вывалятся во двор. Они же никогда не смотрят под ноги…
Что в мире изменится, если в нём станет на одно бессмысленное пернатое создание меньше? Всё равно этого кроху наверняка съест кошка, или подобьют камнем, когда он научится летать, или он склюёт что-то не то из мусорки. Как они вообще выживают? Такие хрупкие. Прозрачно-розовые – как будто смотришь на солнце сквозь пальцы, и через кожу просвечивают сосуды…
Лу подняла голову. Поискала взглядом гнездо.
– Слишком высоко, – сказала она птенцу. – Мне не достать. Я же не пойду к уборщику просить стремянку.
Зачем она что-то ему объясняла? Этот незначительный комочек жизни всё равно не понимает человеческого языка. А если бы и понимал – разве кому-нибудь станет легче, если он будет знать, что его бросили умирать не просто так, а по веской и логичной причине?
Какой смысл помогать птице в мире, где и людям-то некому помочь?
Голос у Лу в голове вдруг произнёс: «Хотя бы потому, что для сильного почётно помогать слабым».
– Я не сильная, – вслух сказала Лу.
Ветер гремел голыми ветками. Дерево вздыхало под тяжестью прожитых лет.
Лу закусила губу. Сжала и разжала кулаки.
Она подняла птенца, так бережно, как сумела. Он был тёплым и таким хрупким, что держать его было страшно. Лу очень аккуратно положила его в карман – ей понадобятся обе руки. Она не помнила, когда в последний раз лазала по деревьям, тем более в юбке… И всё-таки ноги находили выступы узловатой коры, пальцы хватались за ветви, и ветви держали. Лу добралась до развилки в стволе, откуда могла дотянуться до гнезда. Вытащила на свет птенца, бьющего нелепыми крыльями, вытянулась стрункой, пытаясь достать – и вот малыш мягко приземлился на устланное пухом дно. В гнезде его ждали ещё двое братьев или, может, сестёр. Они тут же подняли галдёж, и Лу подумала, что птицы, конечно, не люди и чувствуют по-другому, но она готова поклясться, что они сейчас страшно рады…
Она прислонилась к стволу, чтобы перевести дух. Рискнула взглянуть вниз: высоко! Спускаться всегда сложнее… И чего ради она сюда забралась? Вон, окна второго этажа прямо напротив, хоть заглядывай в классный журнал, у кого какие оценки…
Лу вдруг замерла.
Это был тот самый кабинет. Она сейчас смотрела в окно классной комнаты, где противный усатый учитель, имени которого она так и не вспомнила, вёл свой утомительный и нудный предмет.
Комнаты, где этот противный учитель отнял у неё нож.
Лу вдруг поняла, что всё-таки чего-то хочет.
– Я должна забрать свой нож, – сказала она птенцам.
Те оставили её слова без внимания. У них хватало других забот. Типа, как выжить, чтобы дать потомство, и всё такое.
В кабинете было пусто. Осторожно, балансируя раскинутыми руками, Лу пошла вперёд по одной из толстых веток. Та почти доставала до школьной стены, но к концу становилась всё тоньше. Выдержит ли?
Спроси её кто-нибудь – и Лу не смогла бы объяснить, зачем рискует. Просто… Этот нож вдруг стал чем-то безумно важным. Возможно, единственной важной вещью на свете.
Хоть у чего-то в мире появился смысл, и Лу вцепилась в него обеими руками.
…Ветка у неё под ногой хрустнула.
Лу замерла, и время замерло тоже.
Первым порывом было отступить. Но потом она поняла: нет. Она уже не успеет вернуться. Нет никакого пути назад. Теперь – только падать…
Или лететь.
Лу прыгнула.
Ветка с треском рухнула на асфальт. Упадёшь с такой высоты – не соберёшь костей.
Лу почти поверила, что упадёт.
Она ударилась коленями о карниз, сила инерции бросила её вперёд, и Лу влетела в распахнувшуюся внутрь створку окна. Она бухнулась на пол головой вниз и осталась лежать на спине, уверенная, что на грохот сейчас прибежит вся школа.
Никто не пришёл.
Ей повезло. Повезло, что никто не услышал. Что окно забыли запереть. Что ветка не сломалась секундой раньше.
Повезло…
Лу встала, чувствуя себя так, словно её били, как пиньяту, и шагнула к учительскому столу.
Хорошая девочка никогда не стала бы рыться в чужих вещах.
Лу решительно выдвинула первый ящик.
Она обшарила их все. Там в беспорядке лежали бумаги, карандаши, начатые пачки сигарет, журналы с едва-едва одетыми женщинами. Мусор. Самый нижний ящик был заперт. Лу нашла железную линейку, просунула её в щель… Физику она знала не так чтобы очень, но помнила хотя бы про принцип рычага. Замок должен был охранять конфискованное у учеников, но он оказался хлипким: одно усилие, второе – и готово.
Лу даже не взглянула на новенькие дорогие телефоны, наушники, карманные игровые приставки.
