Территория Холода - Наталия Ивановна Московских
– Стойте! – выкрикиваю в темноту.
Возмущающие плотный мрак коридора камуфляжные пятна замирают и делают оборот. Я иду в направлении Майора, опасливо держась за стену, потому что иначе запнусь: глаза привыкают к темноте ужасно долго.
– В чем дело, малыш? – спрашивает он. Будто специально дразнит, и на этот раз так тяжело не вестись.
Сжимаю кулаки и цежу сквозь зубы:
– Вам пора заканчивать свои интриги. Не знаю, чего вы пытаетесь добиться, но завязывайте уже с этим!
Майор молчит. Не могу разобрать в темноте, как он на меня смотрит, но его непонимание буквально проникает в прохладный воздух ученического корпуса. Опять прикидывается, что он тут ни при чем – что не пытается играть учениками, как извращенный любитель марионеток. Если б он это хотя бы признавал, честное слово, было бы проще его терпеть, но его лицемерие заставляет меня вспыхивать, как спичка.
– Может, ты пояснишь? – наконец спрашивает он.
– Хватит сталкивать нас со Старшей! Я прекрасно знаю, что это делаете вы!
Мне с трудом хватает выдержки не начать показывать на него пальцем, как на обличенного злодея. Представляю, как бы это глупо выглядело, учитывая, что разделяет нас буквально пара шагов.
Майор усмехается, но ничего не говорит. Это выводит меня из себя. Они оба – и он и Старшая, пусть бы катились к черту со своими интригами!
– Если хотите найти ей друзей, лучше погоняйте ее хорошенько в своей Казарме! – выпаливаю. Хочу остановиться, но слова уже полились, как из рога изобилия, и я ничего не могу с собой поделать. – Пусть наберется дисциплины и научится общаться с людьми! С ней же совершенно невозможно! Она себя вообще не контролирует, кидается на всех, как сумасшедшая! Все ей не то и все не так! Что ей ни скажи – в ответ какие-то колючки, претензии! Заканчивайте уже сталкивать нас с ней, мне это неинтересно, ясно вам?!
– Тебе не кажется, что…
– Я вам скажу, что мне кажется! – перебиваю и продолжаю повышать голос я. – Что она зря таскается за вами! Хорошему вам ее нечему научить! Она с вами становится только большим психом, чем изначально была! Не знаю, что за игру вы ведете, но она отвратительная! И вы со Старшей оба чокнутые! Отвалите от меня!
Майор молчит.
Эхо моей тирады разносится по коридору, темнота губкой впитывает ее и теперь уже никогда не отпустит. Я заливаюсь краской с головы до пят. Жалею о каждом слове, но назад ничего не воротишь. Мне кажется, что стены коридора вокруг меня просыпаются, начинают дышать и поворачивают к нам с Майором свои многочисленные уши. Еще секунда, и все сказанное мною проникнет в каждую трещинку в штукатурке, в каждую вентиляционную щель, достигнет каждой кровати, каждой душевой или туалетной комнаты. Все будут знать о моем отношении к Старшей. И, возможно, мое мнение кто-то разделил бы, но я не хочу, чтобы оно долетало до всех в таком виде. Я вообще не хочу, чтобы оно до всех долетало.
Потому что это неправда.
То есть, правда, конечно, но, похоже, что не вся.
Майор внимательно смотрит на меня, я это чувствую. Его взгляд прожигает во мне дыру, мне почти нечем дышать от паники, хотя внешне это никак не проявляется.
Тяжелая рука ложится на плечо. Я слышу глубокий вздох, зажмуриваюсь, жду удара, способного снести мне полчелюсти, но вместо этого рука просто снимается с моего плеча, а Майор покидает зону раскаленного воздуха вокруг меня.
– Вы… разве… ничего со мной не сделаете? – зачем-то спрашиваю я.
Глупо? Пожалуй. Но вряд ли я когда-либо смогу выглядеть в чьих-то глазах хуже, чем выгляжу сейчас в собственных.
Майор оборачивается ко мне через плечо.
– Возвращайся в комнату, малыш. Тебе бы отдохнуть.
И уходит. Через несколько секунд затихает даже едва-слышное эхо его шагов, и чернильная тьма коридора смыкается надо мной глухим куполом. Я стою посреди нее, и у меня, кажется, все дрожит. Выходит, я предположил неверно: можно выглядеть еще хуже, если сейчас расплакаться. А мне этого страшно хочется.
Почему-то опять начинает ныть правая нога, и я в сердцах пинаю ей стену. Не знаю, чего я от этого жду: что стена образумится и не станет разносить по корпусу сплетни? Вряд ли мой пинок способен ей помешать. Скорее всего, я заработаю только больше боли в ноге.
Но боль, как ни странно, уходит, как будто вместе с ударом ее получилось выпустить. Не знаю, хотел ли я этого. Не уверен, что такая мысль могла бы прийти мне в голову прежде, но здесь… здесь, как будто и не такое становится возможным. Я уже ничего не понимаю в этом чертовом месте, которое иногда прямо на моих глазах ломает физику!
Дверь тридцать шестой снова открывается, на этот раз изнутри, и за ней толпятся мои соседи. Сухарь первым выходит в коридор и втаскивает меня в комнату. Там я оказываюсь под прожекторами глаз своих соседей – то ли красный, как рак, то ли бледный, как известка, поди теперь разбери.
– Нехило ты… с Майором, – тоненьким голоском говорит Нумеролог, сокрушая ледяные пласты тишины, окружающие меня. – Я еще не видел никого, кто бы с ним так говорил.
– А он этим еще в первый день решил отличиться. Альфа-самцовые игры, – говорит ему Далай-Лама тоном наставника. – Нам, простым смертным, такое не понять.
– Лама, заткни пасть, а? – устало бросаю я.
Далай-Лама даже не возмущается: похоже, он от меня чего-то подобного и ждал. Может, разве что, еще угроз.
– Значит… Старшая… – отваживается начать Сухарь.
Я зажмуриваюсь, не желая видеть соседей. Отвечать на этот вопрос-невопрос тоже совсем не хочется. Больше всего сейчас мечтаю оказаться где угодно, но в одиночестве. И там – тихо загнуться в омуте собственного позора, который я ощущаю гирей на капризной правой ноге.
В душно-холодной тишине комнаты опять расцветает живой голосок Нумеролога.
– Слушай, только не смейся, – невинно начинает он, – но я погадать могу.
Открываю глаза и непонимающе гляжу на него. Лицо Нумеролога сияет самой добродушной и одновременно самой заговорщицкой улыбкой, что я когда-либо видел.
– Эти, – он кивает на Сухаря со Стрижом, – правда, колоду мою опять своими играми испоганили. Сто раз им говорил: на гадальных картах нельзя играть, они потом врать начнут. Но ни в какую! – Он качает головой, видя мой скептицизм и протягивает мне руку. – Мы так и не познакомились нормально. Я Нумеролог. А ты Спасатель, я знаю. Рад, что мы соседи.
Он говорит это так искренне и с такой энергией, что
