Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Занятие плодородных ташкентских и туркестанских оазисов позволит сразу же решить вопрос снабжения провиантом войск Сырдарьинской линии! – поддержал Безака его генералитет. – Не лишними будут и полезные ископаемые в верховьях Сырдарьи.
Именно военно-чиновничьи круги Оренбурга наиболее активно ратовали за военный поход на Ташкент, связывая захват города и план соединения Сырдарьинской и Западно-Сибирской пограничных линий.
* * *
Еще в 1853 году, после взятия Ак-Мечети, граф Перовский предупреждал кокандского хана, чтобы тот срыл все свои укрепления от Ак-Мечети до Туркестана, если хочет сохранить мир с Россией. Но хан этого не исполнил. Наоборот, укрепив ближайшую крепость Яны-Курган, кокандцы теперь регулярно направляли оттуда свои шайки вниз по Сырдарье и на Бухарскую караванную дорогу, нанося большой вред нашей торговле, грабя и убивая присягнувших нам казахов. Такое положение долго терпеть было нельзя.
Поэтому для прикрытия казахских кочевьев в сотне верст от форта Перовский было возведено укрепление Джулек, от которого до кокандского Яны-Кургана оставалось уже каких-то девяносто верст. После окончания работ в Джулеке генерал-губернатор Безак добился разрешения императора Александра II на овладение и разрушение разбойничьего гнезда – Яны-Кургана.
20 сентября 1861 года отряд под начальством недавно назначенного командующим Сырдарьинской пограничной линией генерал-лейтенанта Дебу (начальником штаба отряда стал толковый подполковник Веревкин) в составе семи пехотных рот и трех сотен волонтеров-казахов подполковника Султана Касимова, при 9 орудиях, выступил из Джулека.
О скромном боевом генерале Александре Осиповиче Дебу известно не так уж много. Происходил он из обрусевших французов. Несмотря на то что являлся сыном сенатора, службу начал подпрапорщиком в пехотном полку. Несколько лет штабс-капитаном отслужил в Оренбурге, а в 1839 году участвовал в злополучном походе Перовского в Хиву. Всю свою остальную офицерскую и генеральскую службу Дебу провел на Кавказе. Там, участвуя в многочисленных делах против горцев, получил все свои чины и ордена, включая Георгия 4-й степени и золотую саблю «За храбрость». Служил Дебу честно и прошел все ступени службы – командовал ротой, батальоном, полком, бригадой. В Крымскую войну, опять же на Кавказе, воевал с турками. Дебу являлся классическим кавказским генералом: храбрым и самостоятельным, простым в обращении и далеким от всяких интриг. Лучшего командующего Сырдарьинской линии найти было трудно. Многолетний опыт кавказского ветерана пришелся в Туркестане как раз, кстати.
Спустя двое суток отряд Дебу подошел к Яны-Кургану. Крепость имела вид прямоугольника, с 50-саженными фасами, четырьмя башнями по углам и пятой над воротами. Толщина стен достигала четырех, а высота трех саженей. Кроме этого, перед стенами был вырыт ров глубиной в пару саженей. Гарнизон Яны-Кургана насчитывал около трех сотен сарбазов, которыми командовал опытный Хаджа-Бек-Касымбеков. Так что крепость была довольно сильной и готовой к длительной осаде.
Увидев наши войска, противник начал бить тревогу и открыл пальбу из крепости. Одновременно Дебу командировал для рекогносцировки местности и осмотра крепости штабс-капитана Мейера и саперного полковника Сахарова. Уже при подходе наших к крепости туда прорвались на своих великолепных аргамаках еще полсотни кокандцев. Посланная на перехват казачья сотня просто не успела. Собрав старших офицеров, Дебу рассказал о своем плане осады:
– Перво-наперво, под прикрытием песчаных бугров, поставим мортирные батареи и откроем навесный огонь, одновременно поведем траншею ко рву. Когда нанесем противнику сильный урон, а траншею доведем до рва, то заложим во рве пороховой заряд. Как все будет готово, взорвем стену, к чертовой матери! Одновременно ударим в штыки через пробитую брешь и через стены с помощью штурмовых лестниц.
Утром 22 сентября началась постройка осадных батарей. Одновременно Дебу отправил коменданту крепости предложение о сдаче. Тот уклончиво ответил, что может сдаться только после разрешения из Ташкента, а получит его не ранее чем через три дня.
– Ну, как говорится, охота пуще неволи! – вздохнул Дебу и приказал открыть огонь по крепости.
На это кокандцы начали ответную пальбу. В тот же вечер полковник Сахаров с двумя сотнями солдат под прикрытием штуцерных был послан для закладки траншеи. Подойдя к крепости, под защитой берега реки Сыра-Бурукты, Сахаров быстро повел траншею к крепостному рву, благо грунт был мягкий. Между тем наша бомбардировка продолжалась всю ночь, вызвав в крепости несколько пожаров.
К следующему утру траншея была подведена ко рву. Увидев это, кокандцы открыли беспорядочный, но безвредный огонь.
– Ежели столь бестолково палят – значит нервничают, а коль нервничают, надо их еще более расстроить, – приказал Дебу. – Посему приказываю усилить навесный огонь, сколь только можно!
Дело в том, что генерал-лейтенант получил известие, что из Туркестана противник отправил для деблокады Яны-Кургана большой отряд. Посему надо было торопиться. Спустя пару часов крепость уже полыхала пожарами, которые никто даже не пытался тушить. Над стенами стоял столб густого дыма.
– Кажется, бедолаги прямо изжариваются. Долго это не продлится, – переговаривались между собой солдаты, прилаживая к ружейным стволам штыки.
Но до штыков дело так и не дошло, так как комендант Яны-Кургана прислал юз-башу (сотенного командира) Аркабая с согласием на сдачу. Юз-баша просил оставить оружие всему гарнизону, но Дебу отказал:
– Только коменданту и его помощникам сабли, но не более!
В первом часу пополудни гарнизон вышел из Яны-Кургана. Всего 160 человек, при коих до 40 женщин и детей. Кроме того, около сотни человек, по признанию коменданта, успели разбежаться из крепости минувшей ночью. Гарнизону были оставлены пожитки и дозволено отправиться в Туркестан. Комендант Хаджа-Бек-Касымбеков признался:
– Если бы вы бросились на штурм, то я бы лег со всеми воинами в бою, но ваша граната разорвала мое жилье со всем нажитым добром!
Наши офицеры переглянулись, не понимая логику коменданта, то собиравшегося погибнуть в бою, то сокрушавшегося о пропавшем добре. А Хаджа-Бек-Касымбеков продолжал свою исповедь:
– Пожар был уж очень силен, и все мы ожидали взрыва порохового погреба, так как огонь подступал к нему все ближе и ближе. Поэтому мои воины кинулись ко мне с мольбами о спасении, и я не мог их не услышать!
Проводив свой гарнизон, Хаджа-Бек-Касымбеков вернулся в наш лагерь и просил Дебу позволения следовать с семейством в форт Перовский:
– Я не могу ехать в Ташкент. Хан очень зол на меня и обязательно отрежет голову.
– Что ж, – кивнул Дебу. – Своим благоразумием вы заслужили и жизнь, и хорошее содержание в плену. Езжайте в Перовский!
Трофеи состояли из одного бунчука, двух знамен, одиннадцати фальконетов, сотни ружей и других припасов. Потери составили три раненых солдата, один из которых вскоре умер.
День спустя приступили к закладке горнов под стенами и башнями, которые взорвали так, чтобы крепость уже невозможно было восстановить. Тем временем партия кокандцев, шедшая из Туркестана на помощь Яны-Кургану, узнав о
