Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
Санька прикинул несколько вариантов. Оставался самый неразумный.
– Отвезем в тюрьму.
Вовка скруглил глаза.
– Ты че, совсем?
– А у тебя есть другие варианты?
– Блин, а если там его вообще накроет? – всплеснул руками Вовка.
Саня пожал плечами.
– Может, маму увидит и ему легче станет? Или вдруг… наоборот? Клин клином.
– Да фиг его знает, – вздохнул Вовка.
– Щас, подожди. – Санька вернулся к Илье. – Илюх. А хочешь… лимонад? Вкусный. Зеленый. – Он скорчил смакующую ухмылку.
Илья расслабился и даже разжал кулаки.
– Лимонад?
– Да. – Саня подхватил его на плечо. – Пойдем!
Юрий Полиэктович сидел в компьютерном клубе и был крайне недоволен. Его изначально прибыльное начинание вылилось в огромную кучу хлопот.
Вот и сейчас одна из таких хлопот материализовалась здесь в спортивном голубом костюме, пересчитывая его выручку за несколько дней.
Казалось, все местные рэкетиры были на одно лицо. Осанка, манеры… точнее, их отсутствие. Мало ему ребят от Зураба, которые почему-то давно не появлялись, так еще этот.
Парень в голубом резко дернулся с выпученными глазами на Юрия Полиэктовича:
– Теперь мне платить будешь! Понял, дядя? – Рэкетир свернул пачку купюр и убрал в карман.
– Понял. – Юрий Полиэктович тяжело вздохнул.
– Запомни, я Влад Крестовский, – заявил тип, скрываясь в дверях.
– Сами с собой разберитесь, – заворчал декан. – Третий месяц уже ходят.
Раздался стук в дверь. В нее давно не стучали, и, естественно, не интересовались, можно ли войти.
– Добрый день, Юрий Полиэктович, – мялся Федор. – У вас все хорошо?
– У меня хорошо, – нервно заулыбался декан. – Просто отлично! У меня все замечательно! Профессия у нас такая тяжелая, правда?
– Вот и я как раз по поводу работы. Я готов взять на себя дополнительную нагрузку. Мне бы подработку на лето. Очень деньги нужны.
Юрий Полиэктович задумался, морщины на овальном заплывшем лице слегка разгладились.
– Сможешь Емельянову на пересдаче экзаменов подменить?
– С радостью. – Федор разве что не взлетел от счастья на крыльях надежды.
– Точно?
– Конечно.
Декан тихонько достал из кармана и протянул Федору лист бумаги.
– Вот список тех, кто должен получить «пять».
– Что значит – «должен получить»? – оторопел Федор. – За что?
– За тыщу рублей, – буркнул Юрий Полиэктович. – Двести, так и быть, твои.
– Ну… – Федор смутился. – Так это же… как бы… коррупция.
– Че сказал?
Федор огляделся и повторил сквозь зубы:
– Коррупция.
– Тогда иди. – Юрий Полиэктович выпучил глаза от злости. – Соси лапу в холодном коридоре. Лошара.
Федор сконфуженно вытянулся.
– Иди, блин! – рявкнул декан.
Федор вздрогнул и убрался вон из кабинета.
Портрет Горького с укоризной смотрел на Федора со стены. Рябинин лежал на скамье у первой парты и вздыхал. Дверь аудитории тихо отворилась, и мягкие шаги легких изящных ног зазвучали совсем близко.
– Федор Иваныч! Что случилось? Опять супруга? – обеспокоенно спросила Татьяна.
– Нет, хуже, – Федор приподнялся на скамье. – Мефистофель Полиэктович взятки предлагает брать. И совесть не позволяет, и деньги нужны… – Он сел и уставился на портреты литераторов. – Начинаю понимать Раскольникова.
– Вы не такой. – Татьяна попыталась положить свою ладонь на руку Федора. – Вы самый благородный в мире человек.
– И место таким людям в холодном коридоре. – Федор встал и почти уверенно зашагал к двери.
Прав Полиэктыч. Теперь на очереди – сделка с совестью.
– Должен быть какой-то выход.
Витя очухался после стычки. Бандаж на шее давил, да и голову с ним не повернешь, но за удачное завершение вопроса с Тимуром это была скромная цена.
Но чего он точно не ожидал, так это вызова в каптерку от Алика, который почему-то закрыл жалюзи на окнах.
– Иришку на озеро свозил? – поприветствовал командир и затворил за собой дверь.
– А че такое, командир? – как ни в чем не бывало спросил Витя.
В ответ Алик схватил Витю за больную шею и с силой прижал его к стене с висящей на ней картой.
– Ты че? – захрипел Витя.
– Ты ж нас всех подставил. Ты на хрена его грохнул?
– Да я вообще никого не трогал!
Алик резко ударил Витю под дых и прижал к железному шкафу.
– Мне щас из-за тебя пацанов под пули подставлять?
– Ты че, вообще, что ли, командир?! – Витя из последних сил притворялся, что он не курсе.
– Ты не оставляешь мне выбора, Вить. – Алик достал пистолет и уткнул его Вите в лицо. – Зураб хочет твою голову, а я не хочу войны.
– Тихо-тихо. Да ты че, Алик? – На Витином лице выступила испарина. – Он вообще сам начал. Набросился и душить стал. А мне просто планку сорвало. Как тогда под Панджшером, помнишь? Я очнулся, а он уже мертвый. Прости, командир. Если нет, то стреляй.
Витя прижал руку Алика с пистолетом к своем лицу. Алик выдохнул и отдернул руку в сторону.
– Потеряйся. Как можно качественнее. Ясно? Из города, а лучше – из страны.
Алик отпустил шею товарища. Подошел к столу, взял бутылку водки и отхлебнул из горла.
Молча подумав минуту, Витя спросил:
– А с вами что со всеми будет?
– Ниче, – спокойно ответил Алик. – Прикроем.
Витя взял у Алика бутылку и собрался приложиться, но осекся.
– Я так не могу, командир. Ты меня за кого вообще держишь-то?
– За друга, твою мать, которого я не хочу потерять.
Витя положил руку на плечо Алику и обнял его.
Алик оттолкнул Витю.
Надежда открыла дверь. На пороге стояла интеллигентного вида высокая пожилая женщина в бежевом жакете и широких очках.
– Здрасьте, – поприветствовала Надежда.
– Здравствуйте. Волков Александр Саныч здесь проживает?
– А… он съехал.
Женщина протянула ей пачку купюр, обернутую бумагой.
– Вот. Нашла в почтовом ящике. Мне его деньги не нужны. Передайте – я на него зла не держу.
Надежда привычным взглядом прикинула размер пачки, упорно не понимая, о каких таких деньгах вообще идет речь и чего еще она не знает о своей семье.
– Простите, а вы кто?
– Хатунцева. Наталья Сергеевна.
Надежда открыла дверь шире.
– Извините, извините, пожалуйста. Я… я на самом деле слышала о вас, мне папа рассказывал много. Вы проходите, пожалуйста. Про вас и про вашего мужа. Николая, верно?
Наталья Сергеевна напряглась.
– А что рассказывал?
– Ну… Что дружили очень… как на фронт пошли и… про тот бой рассказывал, где он… пытался спасти Николая и не смог.
– Спасти? – Женщина почти усмехнулась, но воспитание взяло верх. – Александр Волков бросил батальон. Дезертировал. А мой муж – погиб.
– Как это… дезертировал? – Надежда ухватилась за косяк.
– Он
