Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина
– Лучше рано, чем поздно, – усмехаюсь я. – Но где-то же должна быть переправа? Мы не настолько отдалились от маршрута.
– Где-то должна. Но я не знаю, где именно. Может за поворотом, а может час идти придется.
– И что ты предлагаешь?
– Допить кофе, пока он окончательно не остыл, и попытаться подняться вверх по течению.
– Ждать здесь ты не хочешь? – на всякий случай уточняю я.
– А смысл? К ночи машин будет еще меньше. Нас не заметят даже с включенными фарами.
– А Оленев? Он не будет искать нас вдоль шоссе?
– На шоссе будет. А здесь? – Зоя тяжело вздыхает. – Здесь, не уверена.
– А собаки?
– В такую метель скорее всего не возьмут след.
– Значит, нам остается только идти вперед, – говорю я и хлопаю в ладоши. От этого звука девчонка вздрагивает и смотрит на меня испуганно. Я улыбаюсь и предлагаю: – Кофе будешь?
– Буду.
Кофе еще теплый. Даже почти горячий. На дне рюкзака нахожу две пары запасных сухих перчаток и пачку крекера.
Некоторое время мы молча хрустим печеньем в полной темноте. Потом Зоя говорит:
– Нужно ехать. В ближайшее время снег не прекратится.
– Едем, – говорю я и достаю из кармана ключ, пристегнутый к куртке карабином.
– Я поведу, – сообщает Воронцова и протягивает мне термос.
– Тебе не хватит сил, – замечаю я.
– Справлюсь! Зато я хотя бы примерно представляю, где мы.
И не поспоришь. Я убираю в рюкзак термос и мокрые заледеневшие за день перчатки и сажусь на снегоход, оставляя перед собой место.
Зоя садится за руль, потом стягивает подшлемник, переплетает волосы в тугую косу и снова прячет их под балаклаву. Надевает шлем.
– Ни пуха, ни пера! – говорю я.
– К черту! – отвечает девчонка и заводит снегоход.
И мы снова мчим вперед. Снег идет. Мотор равномерно гудит. Внизу, перебивая этот рокот, шумит, разбиваясь о пороги, черная река. Я не знал, что здесь, на севере, тоже есть такие реки.
Гулкие, ледяные и беспощадные. Меньше сотни метров отделяет нас от шоссе. Но именно это расстояние становится сейчас непреодолимым
Зоя едет аккуратно. Не торопится. Не лихачит, закладывая виражи. И я почти успокаиваюсь. Почти верю, что “Медвежий угол” совсем близко.
А потом все идет не так. Или Вселенная действительно сегодня против нас.
Снегоход ухает вниз, в небольшой, скрытый под снегом овражек и потом взлетает вверх, зарываясь носом в сугроб. Зоя добавляет газу, дергает на себя и в сторону руль, надеясь освободить полозья, и снегоход неприятно кренится. Я только успеваю вспомнить, что ногу нужно обязательно удержать на подножке, как мы оказываемся в огромном пушистом сугробе, сверху прижатые махиной снегохода.
– Зашибись! – произносит Зоя с чувством.
– Приехали! – добавляю я.
Я не знал, что выбраться из-под заваленного снегохода так легко. Мы ползем на локтях через сугроб, встаем на ноги, осматриваем себя и друг друга в поисках повреждений и возвращаемся к снегоходу. Он до странного легкий. И нам даже удается его поднять. С третьей попытки. Но вот вытащить его из оврага у нас не выходит.
– Все, Царевич, финиш! – выдыхает Зоя. – Я больше не могу.
– Нужно немного отдохнуть, а потом идти пешком, – напоминаю я. – Ты сама говорила, что “Медвежий” угол где-то рядом.
– Говорила, – соглашается Зоя. – Где-то рядом. Но я больше не могу.
Я ее понимаю. Отчаянно хочется есть. И пить тоже. Но жажда почему-то перестает мучать только от одного вида снега. А вот спать больше не хочется. Наоборот, хочется действовать, и я не могу усидеть на месте.
– Ты отдохни, – предлагаю я. – А я поднимусь и осмотрюсь.
– Только чтоб я тебя видела! – просит Зоя и падает навзничь в сугроб.
Мне до безумия хочется ее поцеловать. Но это подождет. Успеем еще, когда найдем “Медвежий угол”.
Наверху темно. И связи ожидаемо нет. Я даже не чувствую привычно острого укола разочарования. Ветер воет, неприятно и глухо. И лес отзывается. Медленно и гулко. Почти обреченно. Я категорически отказываюсь верить, что мы тоже…
Обречены.
Обречены стать частью этого леса.
В какой-то момент мне кажется, что сейчас я увижу фонарь и из-за него появится мистер Тамнус.
Но я явно не малышка Люси и мне нет смысла бояться злой колдуньи3… Или есть?
По спине бегут мурашки, а тело охватывает странная дрожь. Нужно возвращаться к Зое. Как я вообще догадался оставить ее одну.
Конечно же, я оступаюсь и кубарем лечу в овраг. Плечом врезаюсь в снегоход. Ругаюсь громко, с чувством. И слышу, как смеется Воронцова.
– Живой, – говорит она, все еще хихикая. – А я уже и не надеялась.
– Что нам делать, Зоя?
– Ждать. Нас ищут, Дань. Просто снегопад мешает.
– Пить хочется, – жалуюсь я.
– Снег кругом. Экологически чистый.
– А от снега меня уже тошнит.
– Выберемся отсюда и вернешься к теплому морю? – спрашивает она глухо.
– Нет, – отвечаю я.
Мы сидим спина к спине, между нами только снегоход. В овражке нет ветра, а потому не так холодно, и вообще довольно тихо.
– Почему ты здесь оказался, Дань? В “Медвежьем углу”?
– Честно?
– Угу.
– По глупости.
– Это звучит очень по-взрослому, – подумав, отвечает Зоя. – А все-таки?
– Мне с отцом стало тесно. Или отцу со мной. И он решил поставить меня на место.
– А в чем же ты провинился? Разбил крутую папочкину тачку? Но тебя же укачивает… – Зоя некоторое время молчит, что-то обдумывая, и восклицает: – Это Артемий! Он разбил! А ты прикрываешь!
Я смеюсь.
– Темке понравится твоя версия, но она неверная. Все было не так.
– А как? – В ее голосе звучит неприкрытое любопытство.
– Я сказал моему папочке, что он козел.
– А он?
– Он предложил мне выметаться к матери. Или же в “Медвежий угол”. Если я справлюсь, то он отдаст его мне.
– Ты справишься, – шепчет Зоя. – Мы справимся.
– Мы познакомились с Никой в августе, – говорю я, потому что мне безумно хочется поделиться этой историей с Зоей. Но Зоя молчит. Мне вдруг становится страшно, но я продолжаю: – На одной вечеринке на пляже. Она только что закончила школу и поступила в универ. А я как раз защитил диплом. И подал документы в магистратуру. В общем, такая вот студенческая тусовка. Слово за слово, пара бокалов просекко, она дала мне свой телефон. Неделю я думал. Потом позвонил…
– А дальше? – спрашивает Зоя тихо.
Ей тоже страшно. Но и интересно. Я точно знаю.
– Мы начали встречаться. Просто встречаться. Осенью я переехал в Красную поляну. Отец пожертвовал мне один из небольших отелей. Я учился работать. И в магистратуре учился. И
