Альма. Неотразимая - Тимоте де Фомбель

Альма достаёт письмо, сложенное вчетверо.

Мальчик берёт его и передаёт мужчине, тот подходит с ним поближе к свету. Первым делом он смотрит на подпись и улыбается.

Взгляд скользит по листку вверх. Он медленно перечитывает письмо дважды, разглядывает Альму издали.

– Тебе надо в Луизиану, так?

Она говорит наизусть:

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана.

Мужчина подходит.

– Кого ты ищешь? Возлюбленного?

Голос у него мягкий.

– Я ищу младшего брата.

– А меня ты как нашла?

– Я привёл, – гордо говорит церковный мальчик. – Она сказала: el principe del cacao. Я и привёл её к вам.

Так Сантьяго Кортеса зовёт весь город Санто-Доминго. El principe del cacao. «Принц какао». Уже многие годы каждый боб какао на испанской части острова проходит через его руки.

– Как тебя зовут?

– Пелойо.

Мальчик-министрант ответил с готовностью, хотя спрашивали не его.

– А тебя?

– Альма.

– Кое-чего твой старый пират не знает, – говорит Кортес. – Я теперь принц без царства, Альма.

Он возвращает ей письмо.

– Два века назад в мире не было другого какао, кроме того, что выращивали здесь. Двадцать лет назад, когда я начинал, я отправлял его в Кадис тоннами. И каждый год объезжал всю Америку, до самой Филадельфии, до Нью-Йорка. Вот почему твой пират отправил тебя ко мне. Он знает, что я всегда начинал свой тур с Луизианы, которая сейчас принадлежит испанцам, как и Санто-Доминго, мой город.

Альма слушает.

– Но теперь какао на нашем острове не хватает даже на шоколад местным жителям. Плантации погубили ураганы. Немного диких деревьев ещё находят в горных лесах. Урожай с них уместится в пару грибных корзин. Когда-то я возил какао кораблями. Но сегодня – всё. Конец. Теперь оно идёт из Венесуэлы, из-под Каракаса.

Кортес берёт палку и идёт по своему складу, стуча по гулким, полым бочкам.

– Пусто. Ничего! Nada! Я принц без царства.

– А я? – спрашивает Альма.

– Что?

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана.

Он смотрит на неё. И видит: от того, что он сейчас скажет, зависит жизнь этой девушки.

– Пойдём, покажу.

Малыш Пелойо подбегает, как будто приглашают его.

Все трое пролезают между бочек. Кортес поворачивается к Альме. Они остановились перед семью бочонками, накрытыми белой тканью.

– Когда мать меня ждала, она выкупила у хозяина свободу. Здесь так можно. Она заплатила двести пятьдесят пиастров за себя и двенадцать с половиной за меня, ещё не рождённого. Так что я появился на свет с долгом в двенадцать с половиной пиастров. Я вернул их матери в тринадцать лет. Я понял, что у свободы есть цена. Мать умерла через год. Я поклялся, что никогда не буду бедным.

Пелойо озирается. Он, как и все жители Санто-Доминго, недоумевает, где же все богатства этого человека, когда он тратит на жизнь сущие гроши, живя в развалинах. Кортес продолжает:

– И вот год назад я спросил себя: «Раз какао больше нет, принцем чего мне бы теперь стать?»

Он срывает ткань.

Стоя на цыпочках, Пелойо суёт нос в бочонок. Он доверху заполнен продолговатыми чёрными зёрнами.

– Он повсюду, – говорит Кортес, – а мы его не замечаем. Взгляни на себя, Пелойо. На своё платье. На этот кусок ткани, на мою рубаху, на синий костюм Альмы.

Пелойо берёт пригоршню семян.

– Хлопок! – восклицает Кортес.

– Принц хлопка… – шепчет Пелойо.

– Волокно в три раза длиннее, чем у всех прочих сортов. Он тонкий, блестящий. Я нашёл этот сорт на Багамах. Он называется Sea island. И скоро он будет повсюду. У меня семь бочонков семян. Я продам по ведру на плантацию. Через год они дадут достаточно, чтобы засеять хлопком по сто квадратов.

Альма пытается угадать, значит ли это, что для неё всё потеряно, или нет.

– Я поднимусь по Миссисипи, – говорит Кортес, – затем прямиком в Джорджию и Каролину. А затем посею белое золото по всему побережью. Но для начала…

Амелия вздрагивает.

– «Братья», Новый Орлеан, Луизиана, – говорит она.

Он кивает.

– За мной давний должок одному пирату.

* * *

– El principe del cacao? – восклицает на другой стороне острова Жозеф.

Сидя за столом в кабаке Кап-Франсе, он наконец заговорил с Люком де Лерном после долгих дней молчания. Настал час примирения. Вокруг смех, выпивка, пиликает скрипка. Две женщины танцуют на скользком от рома и сахарного сиропа полу.

– Этому обещанию много лет… – отвечает Жозефу Люк.

Часы на цепочке он положил перед собой, остерегаясь карманников. Без нескольких минут полночь.

– Как-то раз, неподалёку от Кубы, мне попался корабль, целиком гружённый какао. На борту – никакого оружия, никакой обороны. На носу стоял человек и просто молчал. Лет двадцать пять на вид. Он не мешал моим пиратам перетаскивать бочки в наш трюм.

Жозеф вслушивается сквозь гомон музыки и моряцких криков.

– Один из моих парней подошёл ко мне. Он узнал Сантьяго Кортеса. И сказал, что обязан ему своей свободой. Я не сразу понял, что он такое рассказывает. Все свои доходы Кортес употреблял на то, чтобы выкупать рабов на свободу. И никто ничего не знал. Вместо дома у него – груда кирпичей и досок на берегу речки в Санто-Доминго. Все дела он ведёт ради того, чтобы люди жили вольной жизнью и растили свой сад где-нибудь на холмах.

Пока Люк рассказывает, Жозеф разглядывает его лицо. Отчего этот безжалостный пират так преображается, когда говорит про рабов и свободу?

– Я велел перетаскать всё какао назад. Он пожал мне руку. И сказал, что, если когда-нибудь мне нужна будет его помощь, нужно лишь спросить el principe del cacao в Санто-Доминго.

Какой-то парень уснул на другом конце их стола. Голова лежит рядом с кружкой пунша величиной с ночной горшок.

– Когда я ходил с Чёрным Бартом… – говорит Люк, блуждая взглядом. – Я тебе рассказывал?

Да, Люк сто раз рассказывал ему байки про Чёрного Барта, но Жозеф не устаёт их слушать.

– Он был величайшим из нас. Моим кумиром и моим командиром, где-то с твоих лет. Потом, в девятнадцать, он назначил меня старпомом…

Люк де Лерн уже не здесь.

– Я всем ему обязан.

Вдруг голос его меняется:

– Порой нужно ослушаться тех, на кого равняешься.

Люк играет с цепочкой от часов на столешнице. Истории, которую он собирается рассказать, Жозеф не знает.

– Дело было шестьдесят пять лет тому назад, одиннадцатого января двадцать второго года. Я всё помню в точности. Судно прямо по курсу называлось «Дикобраз». Командовал им капитан Флетчер. Он отказался платить выкуп, который мы запросили. На моих глазах Чёрный Барт отдал приказ сжечь корабль. Это было близ Виды, у Гвинейского побережья…

Люк впивается взглядом в Жозефа.

– Чёрный Барт знал, что на нижней палубе