Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
Однако никакая это была не шутка. И официально все произошло вот каким образом – отец Надежды, старик Сан Саныч, действительно заперся в столовой, вставив швабру под решетку, украшавшую застекленную двустворчатую дверь. С собой он закрыл еще нескольких постояльцев этого серого, как поликлиника, последнего пристанища.
Но никаких заложников не брал, да и требований не выдвигал. Все, что ему нужно, у него уже было.
– Волков! – кричал заведующий, ломясь в дверь, – А ну, открывай! И музыку выключи, я сказал! Я щас милицию вызову!
Сан Саныч, лысый, в огромных очках, как у Горбачева, похромал к сидевшей за столом пожилой соседке.
– Сан Саныч, – взмолилась она, – не могу я больше. Пощади!
– Пожалеешь, – грозно сказал пенсионер, замахиваясь ножом. Тот с глухим стуком вонзился в банку тушенки.
Сан Саныч открыл банку. Запах тушеной говядины пробудил в присутствующих самые приятные и теплые воспоминания.
Старушка всплакнула сквозь улыбку.
– C похорон Брежнева столько не ела.
– Ешь, Клавдия! Ешь про запас. – «Похититель» пододвинул к ней банку. – Другой такой возможности не будет! Можно без хлеба!
Клавдия вздохнула, но через силу взяла ложку и принялась уплетать порцию редкого деликатеса.
Пока санитары подтаскивали лестницы к фасаду, десяток других стариков продолжали потрошить банки с американской тушенкой. Коробки с гуманитарной помощью, привезенные афганцами, были честно экспроприированы, вскрыты и розданы по назначению.
– Давай, молодежь! – хохотал Сан Саныч, отряхивая полосатую рубашку с короткими рукавами цвета капустного листа. – Наяривай витамины говяжьи.
– Сан Саныч, с фланга заходят! – крикнул бородатый соратник в зеленом жилете.
За окном старик увидел нескольких санитаров с длинными стремянками. Ожидалась осада. Котла со смолой под рукой не было, да и гранат в казенном доме никто не держал. Но кое-какая артиллерия в столовой нашлась. Когда лестница прижалась к оконной раме, пенсионеры были во всеоружии.
– Щас, дедули! – недолго думая, Сан Саныч схватил пустую банку из-под тушенки и с размаху зарядил ей прямо в голову одному из санитаров.
– Дед, ты че, спятил? – Тот ухватился за лоб.
– Это холостая банка была. Пока, – сурово пригрозил ветеран. – А ну-ка, сдристнули щас же! – Он помахал кривой тростью.
– Ага щас, – отозвался второй санитар. – Придурок старый!
Бородатый подельник Сан Саныча отряхнул с глаз седую гриву и метнул целую коробку с банками тушенки в санитаров. Меткий удар произвел неизгладимое впечатление и оставил изрядные ушибы.
– Мужики, вы че? Хорош, ну! – взвыл санитар, отступая от лестницы.
– Заряжай! – скомандовал Сан Саныч.
По приказу все пенсионеры подошли к окну. В каждой руке они держали по целой банке мяса.
– Приготовились!
– Е-мое… – успел пробормотать санитар.
По команде «ПЛИ!» – на санитаров обрушился шквальный обстрел тяжелым провиантом. Положение было безнадежным, медбригада спешно отступила.
Надежда добралась до дома престарелых меньше чем за полчаса. Встретив ее без особых приветствий, похожий на рыжего короткостриженого борова заведующий проводил ее к дверям столовой, где стояли двое санитаров, готовые к любым неожиданностям.
Однако высаживать дверь не решались. Особенно прочной она не была, просто денег на новые стекла выделять не планировалось.
Заведующий постучал кулаком в дверь и грозно крикнул:
– Волков, все! Я милицию вызываю!
– Давай, вызывай, вызывальщик хренов! – ответил радостно с той стороны Сан Саныч. – Я им расскажу, как ты хотел нашей гуманитарке ноги приделать!
Заведующий отвернулся и тихо прошептал Надежде:
– Короче, если вы не хотите, чтоб он попал в психушку…
– Олег Анатольевич, он все равно меня не послушает, – затараторила, перебивая его, Надежда.
Заведующий побагровел.
– Ребят, здесь оставайтесь. – Он зашагал по коридору. – Вы сами напросились!
– Ну Олег Анатольевич, пожалуйста… – Надежда побежала за ним и зашептала: – Я прошу, пожалуйста. Скажите, что он хамелеон.
– Что? – переспросил заведующий.
– Скажите ему, что он хамелеон.
Олег Анатольевич направился к двери и неуверенно позвал:
– Хамелеон!
– Ты че вякнул? – Сан Саныч оторвался от стены и приблизился к двери.
– Вы – хамелеон! – повторил заведующий.
Дверь распахнулась.
Сан Саныч выскочил оттуда и, размахивая тростью, ломанулся на Олега Анатольевича с воплями:
– Ах ты, зараза рыжая! Никто не смеет называть меня хамелеоном! – Он несколько раз почти попал тростью по голове обидчику.
Понадобились немалые усилия двух санитаров, чтобы оттащить разбушевавшегося ветерана.
– Черт конопатый! Чтоб тебя!..
Парой часов позже Надежда и Сан Саныч стояли на пороге родного дома.
Надежда держала в руках увесистый отцовский чемодан, а Сан Саныч нес трехлитровую банку с собственноручно выращенным чайным грибом.
– Ребята! Ребята, мы пришли! – объявила Надежда, едва открыв дверь.
– Деда! – Вика выбежала навстречу, раскинув руки.
Сан Саныч легко подхватил ее и усадил на плечо.
– Ой, вот она, моя красавица! – Он приподнял внучку, и та крепко обняла дедушку за шею. – Все-все-все, задушишь старика. – Опустив Вику на пол, Сан Саныч повернулся к Надежде: – Тапки дай.
Саня и Федор, на ходу поправляя рубашки, выбрались в прихожую.
– Привет, дед! – Саня протянул руку. Рукопожатие деда было известно своей крепостью. Саня поморщился. – Ай!
– Сан Саныч, добро пожаловать. – Федор добровольно попался в капкан ладони тестя. – А-а-а!
– Рябининская порода, – усмехнулся ветеран.
– Деда, пойдем я тебе новую куклу покажу! – позвала Вика.
– Давай. – Сан Саныч поднял повыше банку. – Мы ее с моим чайным грибом познакомим.
– Ура!
Надежда внесла в комнату чемодан.
– Ты располагайся. Ладно? Вон там. – Она кивнула на диван. Затем закрыла за отцом дверь и прошептала Федору: – Ну, чего… У меня хорошая новость. Папа снова будет жить с нами.
Глава семейства сник и как будто даже уменьшился.
А от Надежды не укрылось его замешательство:
– Или че ты хочешь? Вернемся в общагу и будем ютиться, как шпроты?
Секунда, потраченная на воспоминания, окончательно лишила Федора оптимизма, он вовсе уперся головой в шкаф.
В комнате заиграл магнитофон.
Зазвучала песня Юрия Визбора.
Мы это дело разом увидали,
Как роты две поднялись из земли,
И рукава по локоть закатали,
И к нам с Виталий Палычем пошли[8].
Тяжелую паузу Надежда решила прервать последним аргументом:
– Он старый и больной человек. И я несу за него ответственность.
Она распахнула двери в зал и застала отца стоящим на диване и снимающим со стены символ советского быта – красно-бело-черный шерстяной ковер.
– Пап, а ты че делаешь?
– Ковер выбивать буду, – не отвлекаясь, ответил Сан Саныч.
– Зачем? – Надежда потупила взгляд. – Мы каждую неделю пылесосим.
– Знаю я ваши пылесосы. Руками надежнее. – Старик сдернул последнее кольцо
