Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов

– В смысле – через пару дней? – всполошилась Женя. – Щас-то нам че делать?

– Расслабьтесь, девушка. – Врачеватель отложил пинцет. – Пустяковая царапина. Давайте его зеленкой обольем. – Он развернулся и отправился за аптечкой – в холодильной камере препаратов для живых почти не водилось.

У дверей снова взглянул на Илью, а после иронично – по-доброму – добавил:

– Лежи здесь. И никуда не убегай.

Федор с двумя ватными валиками в носу сидел за столом на кухне. Впервые он отобрал у жены сигарету для того, чтобы выкурить ее самому.

Надежда у раковины отмывала в дуршлаге красную икру.

– Федь, ты знаешь, хоть какая-то польза от погрома. Столько банок икры разбили. – Она встряхнула дуршлаг и подошла к столу.

На тарелке лежали бутерброды с маслом. Надежда бережно разложила икру на каждый и пододвинула угощение к Федору.

– Ты ешь. Давай.

Федор выпустил дым и поднял взгляд на жену:

– А ты? Не хочешь?

– Ты что? – Она вернулась к раковине. – Это для тебя. Мой герой. Кушай. Я тут все-все отмыла.

В дверь позвонили.

– Федь, подожди! – засуетилась Надежда и положила руки на плечи мужу. – Ты сиди, сиди. Я открою.

В дверях стоял Виталик. На скуле вздулся фиолетово-зеленый фингал, но вид у него был, как обычно, радостный.

– Ну че, Надюха, мир?

– Мир.

Виталик ввалился на кухню и поприветствовал Федора:

– О! Стихоплюй!.. А че так накурено-то? – Он распахнул форточку и сунул руку в карман. – Короче, Надюх, ты тут это, просила. На… вот.

На стол легла пачка стодолларовых купюр, Надежда взяла пачку и пересчитала.

– От нашего стола к вашему, – ухмыльнулся Виталик. – Заработаешь – отдашь. – Он плюхнулся за стол и ухватил бутерброд с икрой.

Федор успел только возмущенно открыть рот.

Надежда поддерживающе положила руку мужу на плечо.

– Слышь, мы ведь вместе, да? Заработаем? И обязательно…

– Да, мы заработаем вместе, – поддакнул Федор. – Спасибо вам, Виталий.

– Спасибо, правда. Ты очень выручил. Чай будешь?

– Чай? – Виталик потер ладони. – Грех отказываться с хорошими-то людьми посидеть! – Он взял ложку и сгреб икру со второго бутерброда. – У Семена магнитофонов польских на полтыщи зеленых покоцали. А мне просто пару труселей пришлось выкинуть. Одни – свои! – Виталик засунул бутерброд в рот и откусил, причем несколько икринок упали на скатерть.

Надежда рассмеялась. Федор взглянул на последний бутерброд и почувствовал себя лишним.

– Икорка ничего? – поинтересовался он.

Надежда налила Виталику чай.

Мужчина причмокнул.

– Да так. Вот в Праге икра, Надюха, – мое почтение. С кулак прям!

– Обалдеть, да, Федь? – Надежда придвинула чашку к Виталику и поставила чайник к раковине.

Виталик отхлебнул чай и продолжил.

Говорил он с Надеждой, будто умышленно не замечая Федора.

– Кстати, случай смешнючий был. Зашел я в казино – схватить, так сказать, удачу за вымя…

– Надь, а мне чай? – скромно попросил Федор.

Надежда взяла вторую чашку и присела к столу.

– Феденька, налей, пожалуйста, сам. – Она даже не глядела на мужа, восхищенно слушая гостя. – Давай про случай!

Виталик заржал, как конь:

– Ну, короче. Захожу я, значит, в казино, а мне швейцар такой, у нас, говорит, в рейтузах нельзя… А я ему… – Виталик навис над столом и подмигнул. – «Слышь, а хочешь, я сейчас без рейтузов зайду?»

– Пустили? – рассмеялась Надежда.

– Не-а! – махнул рукой Виталик. – Да и слава богу! А то б еще рейтузы проиграл.

Федор покинул кухню. На его уход никто не обратил внимания.

Взяв телефон, Федор закрылся в туалете. Усевшись на край ванны, перелистал записную книжку до буквы «Т».

Татьяна, библиотека. Диск телефона звякал – совсем как печатная машинка. Гудок.

Федор говорил вполголоса.

– Алло, Таня? Здравствуйте. Нет, нет, я, я просто… – Федор покраснел от смущения. Дыхание прерывалось. – У меня… появилась идея новой главы. Да. Представьте, главный герой останавливает банду хулиганов стихами… Да? Вам нравится? – Он расслабился и положил ногу на ногу. – А вы знаете, что это сегодня случилось со мной? – Закончив разговор, Федор так и расположился в ванной, но уже с печатной машинкой.

Он изо всех сил старался работать как можно тише. А перед внутренним взором вновь возникла аудитория. Он даже почувствовал запах духов и мягкое касание губ Татьяны.

Илья распластался на холодном секционном столе в полумраке морга и почти не дергался. Патологоанатом зашивал его рану.

Парень повернул голову. На соседнем столе под простыней лежал покойник. Иссиня-бледная рука свесилась. Нет, Илья совершенно точно не настолько умер.

Последний стежок, и врач наложил марлевую повязку.

– Ну вот. Как новенький! – Он улыбнулся ребятам. – В ближайшую неделю никаких нагрузок и секса. Шучу. Секс можно. Ладно, забирайте его.

Саня подбежал к столу.

– Спасибо большое. Илюх, как ты? Давай помогу, вставай. Вставай! Ну… Аккуратненько. Сам идти можешь? Давай.

Он помог Илье слезть со стола и встать на ноги: легко хромая и опираясь на Саню, раненый побрел по коридору.

– Ну как ты? – спросил Саня.

– Нормально.

Илья смотрел в пол, пытаясь осмыслить происходящее.

– В общем, он сказал, что пуля по касательной прошла.

У лифта всю четверку встретил Алик с Саниным кофром.

– Ну че, братцы-кролики, все целы?

– Илюху чуть-чуть задело, – ответил Саня, – но он в порядке.

Алик внимательно рассмотрел племянника, затем улыбнулся, пожимая руку Илье и Вовке.

– Красавчики, ребзя! – Он достал из кармана пачку денег и протянул Сане.

Тот не понял:

– За что?

– Ну как? Базу нашу отстояли.

– Возьмите мою долю в счет долга, – настаивал Саня.

– Это медаль, Сань. – Алик потрепал его по голове. – Успеешь еще. – И зашагал к выходу.

Саня протянул пачку Жене и догнал дядю на лестнице.

– А у вас что… война? Из-за меня?

– Да какая война? – Алик остановился. – Сань. Сыграть на баяне – это… – Афганец одобрительно постучал пальцем по виску.

Ребята до сих пор пересчитывали деньги. Они выдергивали пачку друг у друга, не веря своему счастью.

– Офигеть! – протянула Женя.

Вовка перехватил пачку и раскрыл веером:

– Теперь на лодку хватит!

И действительно, вскоре новая бирюзовая надувная лодка «плыла» между красно-бежевых машин трамвайного парка. Единственным пассажиром оказался Санин кофр. На трех парах рук лодка перемещалась, как на волнах.

Илья на правах раненого не мог что-либо тащить и шел следом.

– Короче, вы прикиньте, – снова понесло Вовку. – Я такой смотрю, а пуля прям мне