Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства - Дмитрий Викторович Севастьянов
Саня еле успел переставить руки.
– Тихо ты!
– Ой-ой-ой… – собрался надуться Вовка, но лодку подхватил.
– Правда? – с интересом переспросил Илья.
– Прям над головой пролетает. Да я те говорю! У меня, по ходу, суперреакция.
Услышав это, Женя прописала Вовке пендель.
– Не – не супер.
– Э-э-э!.. Слышь! – зарычал Вовка и попытался лягнуть позади идущую Женю.
Та несколько раз увернулась. Вот у кого реакция супер. Лодка едва не завалилась.
Саня качнулся пару раз и, устояв на ногах, предложил:
– Ребят, тихо! Давайте лучше поход планировать.
Вечером лодка заняла свое место между вмятинами кровли на крыше. На дне – в толстых картонных коробках – лежал бесценный груз: шоколадные батончики, жвачка. Рядом – целый ящик пепси-колы. Все, до чего ребята смогли додуматься в магазине.
– Блин, сладостей на месяц хватит! – Женя радостно перебирала сокровища горстями.
Вовка стоял рядом. У него была ответственная миссия – он вешал на штаб занавеску. Женя улыбнулась. Ведь так и правда уютнее.
Илья сел возле воздухопровода вентиляции. Достал коробок и с грустью открыл.
– Прощай, Боря, говорил он извиняющимся тоном. – У меня уже есть друзья.
Пока никто не видел, Саня полез в кофр. Убедившись, что каждый чем-то занят, достал пистолет и запрятал оружие глубоко под кровлю.
А потом вернулся к друзьям:
– Вовка, дай нож.
Вовке представился отличный шанс похвастаться новым инструментом.
Протянув его Сане, важно предупредил:
– На. Только не порежься. Он острый, как меч Леонардо.
– Ребят. – Саня раскрыл нож и провел лезвием над зажженной зажигалкой. – Предлагаю закрепить нашу дружбу. – Он разрезал подушечку большого пальца и продемонстрировал каплю выступившей крови.
Саня обвел всех взглядом. Женя решительно посмотрела на окровавленный нож, взяла его и с двух попыток прорезала подушечку.
Вовка тоже взялся за нож. Глаз чуть дернулся, но капля крови проявилась.
Илья задрал футболку:
– У меня есть шрам.
Друзья прислонили порезанные пальцы к бинту, на котором осталось три отпечатка крови.
Женя сразу сунула палец в рот.
– Щиплется.
Саня выдал всем по банке фанты. Вовка на радостях засыпал в рот полпачки жвачки «Стиморол» и с хрустом разжевал. Раздалось приятное шипение.
– За что пьем-то хоть? – спросил Вовка с набитым ртом.
– Давайте за Саньку, – предложила Женя.
– Угу, Встаньку. Тогда за меня уж, – буркнул Вовка.
– А давайте за то, что мы живы. – Илья слегка приподнялся, хотя это ему давалось отнюдь не безболезненно.
– За мир, – заявил Саня.
– За дружбу, – поддержал Вовка.
Они рассмеялись.
– За жвачку! – закончила Женя.
– За братство крыши! – Саня поднял банку.
Ребята стукнулись банками. Апельсиновый запах перебил аромат остывающего гудрона.
Поздним вечером Тимур зашел в ресторан «Кавказ», поигрывая ключами от новенького автомобиля «Митсубиши». Черного, как и все машины в его жизни.
Тимур пикнул брелоком сигнализации и уселся в кресло. Молодая официантка в белой блузке протянула клиенту меню.
Тимур закурил и задумался, чем отметить сегодняшнюю вылазку.
А пока он смотрел меню, за витриной задом к его машине парковался «КамАЗ». Кузов поднялся, завалив авто кучей обломков бетона.
Тимур обернулся. Увиденное повергло молодого кавказца в шок. Он выбежал на улицу и понял: машину уже не спасти. Не опуская кузова, «КамАЗ» уехал, оставив за собой облако пыли, пару вопросов и желание отомстить.
Глава 3
Все смешалось в доме… Нет, не так. О!.. Точно! Квартира Гачиных стояла на ушах. Повсюду валялись коробки, сумки, баулы, мешая ходить по коридору и ожидая скорого переезда.
А кто сказал, что коробки и мешки меньше, чем мы, испытывают волнение перед тем, как отправиться в новую жизнь?
Зеленый кнопочный телефон издавал звук, похожий на четырехкратное писклявое «але». Растрепанная, в отцовской рубашке в красную клетку, Женя потопала к трубке.
– Да.
«What is love? Baby don't hurt me»[7], – раздалось с другого конца провода.
Женя сразу догадалась, от кого звонок. Качая головой в такт музыке, улыбнулась.
Несколькими этажами ниже, в соседнем подъезде, в квартире Рябининых Саня лежал с трубкой возле работающего магнитофона. Песня, которую сейчас слушала и Женя, вышла еще только в начале года и редко когда попадала на радио.
Кассету с песнями музыканта с мудреным именем Хэддавэй парень нашел в тумбочке на базе у Алика, а тому ее месяцем ранее прислали друзья из Франции.
Вика, младшая сестра Сани, подкараулила момент, вообразила себя танцором диско и начала танцевать в пижаме посреди комнаты.
Санька заметил ее и бросил в девочку удачно подвернувшуюся подушку.
– Ах, ты! – Вика подобрала подушку. – Я тебе сейчас покажу, как кидаться!
Подушка прилетела обратно. Прямо в Саню.
– Жень. Слушай, ты лейку не видела? – Ирина суетливо пробегала по квартире мимо дочери.
Женя унаследовала от нее цвет волос и задранный кверху нос. Только ростом мать была длиннее дочери сантиметров на десять и носила цветастые платья в пол.
– У меня там фиалка сохнет. Не могу ничего вообще в этих руинах найти.
Женя прикрыла трубку ладонью:
– В моей комнате, в одной из коробок.
– Ага. – Ирина исчезла в Жениной комнате почти на минуту.
Множество коробок были вскрыты.
– Слушай, а зачем ты все вещи-то свои разобрала? Мы же можем скоро уехать.
– Мам, ну это еще неточно! – ответила Женя и снова прижалась ухом к трубке.
Бессловесный разговор подростков, разделенных несколькими этажами, прервала Надежда. Она вбежала в халате к Саше в комнату с мусорным ведром.
– Саша! Слушай, ей-богу! Я сколько еще раз буду говорить, что нужно выбросить мусор? Ты понимаешь, что ведро уже воняет? – Она потрясла емкостью в доказательство своей правоты и адекватности. – Это ведро. И сколько ты будешь висеть на телефоне?
Саня резко повесил трубку.
– А я по делу.
– «По делу». – Надежда поставила ведро на пол и встала в позу а-ля руки в боки. – Знаю, какие там у тебя дела.
Телефон зазвонил. Саня не решался взять трубку. Не всем, кто мог оказаться на том конце провода, стоило знать, что это именно его номер.
– Мам. Возьми, пожалуйста. Меня нет.
Надежда подошла к телефону.
– Алло?
Незнакомый мужской голос объявил:
– Здрасьте. Вам из дома престарелых звонят. Ваш отец захватил заложников.
– В смысле? – оторопела Надежда, для которой новость, скорее, смахивала на злую шутку.
