Альма. Неотразимая - Тимоте де Фомбель
Люк улыбался напрасно. Амелия Бассак вовсе не в трёх днях пути. Её карета остановилась у речки всего в нескольких льё. Лошади щиплют мелкую сочную травку у самой воды.
Амелия прошлась немного вдоль берега. Совсем тихо. Вечереет. Она смотрит на бегущую между скалистых стен воду. На дне этого жёлоба уже сумрачно, но, если поднять взгляд, небо ещё светлое.
Повозка, нагруженная дорожными сундуками и необычными пассажирами, выехала из Кап-Франсе вечером в воскресенье, по самой короткой западной дороге. Четырёх волов сразу же заменили невысокими лошадьми, которые чудесно умеют проходить через перекаты на бурной речке. Кое-где они встречали солдат или рабов, которые стёсывали скалы, чтобы расширить дорогу. Путники почти не делали остановок. Амелия садилась вместо кучера, чтобы дать ему немного поспать.
Последний участок пути от Леогана до Жакмеля дорога то и дело переходит с одного берега Большой Реки на другой – смотря где вода отступает от скал. Это может показаться кошмаром, но на самом деле такой союз воды с дорогой в тени гор – самая мирная часть путешествия. Мостов нет вовсе. Когда надо перебраться через реку, колёса повозки уходят в воду по ступицу. Слышен плеск и глухой шорох камней на дне.
Амелия возвращается. Останавливается у скалы.
Отсюда видно женщину, присевшую у самой воды. Она полощет в реке кусок хлопка – оторванную полу рубахи. К спине у неё подвязан крохотный ребёнок. Наверняка она заметила, что Амелия наблюдает за ней, но её чёрные глаза продолжают смотреть на пенящуюся между пальцев воду.
Белый паренёк, от силы лет двадцати, сидит на берегу и тоже наблюдает за женщиной. Амелия наугад выбрала его из толпы во дворе трактира «У Милой Хозяйки», чтобы он оттащил тело раненого великана. Он бывший моряк, из Ла-Рошели. Она наняла его кучером на эту поездку. И, может, оставит у себя в «Красных землях». Его фамилия точно описывает, кто он есть. Простак.
Амелия возвращается к повозке. Мадам де Ло не сдвинулась с места. Она сидит на передней скамье, ровно там, куда её усадили при отъезде несколько дней назад.
– Пора трогаться, – говорит она, завидев Амелию.
– Да. Скоро стемнеет.
Простак встаёт. Из-под его ног в реку сбегают камешки.
Мадам де Ло старается не терять лица. Она никогда не призналась бы, но уже жалеет о том, что здесь оказалась. Она вцепилась в дорожный несессер, который покоится у неё на коленях, напоминая рыжего пёсика. Она с беспокойством посматривает на лежащее между дорожных сундуков позади огромное тело.
Глаза у великана открыты. С каждым днём он всё меньше чувствует свои раны. Обе затягиваются – так крабы зарываются в песок, не оставляя следа. Что за колдовство? Как-никак, две пистолетные пули. Он удивлён, что вообще остался жив.
Женщина с ребёнком вернулась от реки. И снова устроилась между дорожными сундуками и спинкой пианино, рядом с великаном. Она вешает мокрую ткань сушиться, чтобы позже сделать ему перевязку. Над ними будто навес. Великан смотрит на неё. «Вот откуда колдовство», – думает он. Всё дело в этой женщине с крохотной новорождённой дочкой, рядом с которой его, умирающего, бросили в конюшне «У Милой Хозяйки».
Сидящая подле него Нао знает, что воскресение великана – не её заслуга. Она отвязывает со спины дочь и берёт её на руки. Всё благодаря этому младенцу. Маленькой девочке, уже несущей в себе одну из пяти мет памяти око: целительство.
Повозка трогается. Амелия сидит рядом с гувернанткой. Простак забрался на место кучера.
– Вам не кажется, что нас всюду преследуют колибри? – спрашивает мадам де Ло как в лихорадке.
– О чём это вы? – смеётся Амелия. – Не беспокойтесь. Мы уже почти на месте.
Поклажа громыхает за их спинами, лошади измотаны, но они въедут в поместье Бассаков ещё до конца ночи.
* * *
В «Красных землях» дождь льёт потоком. Альма пробирается в темноте вдоль дощатой стены. До сих пор её защищал откос крыши. Но, чтобы добраться, куда ей нужно, придётся пробежать под открытым небом шагов двести. Она собирается с духом.
Люк, Жозеф и Альма прибыли с управляющим Крюканом по темноте и почти ничего в имении не разглядели. Обширная, идущая под уклон плантация у подножия горы в россыпи мокрых огоньков, хижин и человеческих теней, которые снуют и суетятся под дождём.
Поместье «Красные земли».
Луи Крюкан тут же настоял, чтобы Люк с Жозефом заночевали в самой большой из хижин – в хозяйском доме. Кто-то даже оставил на крыльце корзину с провизией, чтобы они могли поужинать.
– Кое-что тут требует ремонта, – извинился управляющий, стуча грязным сапогом по ведущим к дому ступеням. – Бог ты мой, если и мадемуазель Бассак придётся здесь ночевать!..
Дом в запустении.
– Господин Бассак купил имение пятнадцать лет назад. Прошлые владельцы уезжали в спешке, даже мебель всю оставили.
Люк осматривается. Веранду усадьбы заполонила растительность. Перила исчезли под мхом. Толкнув дверь, они видят в свете лампы внутреннее убранство.
– Вы живёте здесь? – спрашивает Люк, оглядывая клубы паутины.
Обои, стулья, шкафы – на всём слой пыли. Пыль набилась в щели между половиц, точно мука на мельнице.
– Нет, у меня свой дом по ту сторону сада, но сегодня я посплю здесь, на веранде, поближе к вам.
Люк настаивает, чтобы Крюкан шёл спать к себе, но управляющий стал что-то уж слишком любезным.
– Я лучше останусь. Хочу убедиться, что всё в порядке.
Такая забота пирату совсем некстати. Сторож у дверей не даст им разведать ночью, что в привезённых с корабля сундуках. Люк указывает на Альму, которая несёт сумки и свёрнутые одеяла.
– Девчушка поспит с лошадьми.
Альма понимает, что он на неё рассчитывает.
– Что это? – спрашивает Жозеф, когда она уже повернулась уходить.
Все напрягают слух.
– По ночам у них музыка, – ворчит Крюкан. – А потом ещё удивляются, что ноги за работой не держат. Бог ты мой, уж что я с ними не делал – никак не исправить, такой народ.
Едва они прибыли в «Красные земли», Альма уже знала, что всего в нескольких десятках шагов, с подветренной стороны, сто пятьдесят живых людей готовятся ко сну.
Зайдя под указанный ей навес, она долго ждёт среди мулов, лошадей и трёх коров, которых восхищённо разглядывает. Она тихо поёт для этих слушателей. Коровы стоят перед ней задумчиво. Из их глаз, точь-в-точь как у газелей, текут слёзы.
Когда всё гаснет в «Красных землях», когда единственной светлой точкой остаётся зарывшийся в солому рядом светлячок, Альма наконец выскальзывает наружу.
И вот она бежит через мокрую траву. И злится на Люка с Жозефом, что они используют
