Ирина Карнаухова - Повесть о дружных
- Выходи, Дунюшка! Письмо привез!
Тетя Дуня вышла на порог, прикрылась от солнца рукой.
- Кто тут шумит?
Увидела Петра Тихоновича и подбежала к тележке.
- Письмо, Тихоныч?
- Письмо, письмо, Поликарповна...
Тетя Дуня взяла письмо, повертела в руке, прижала к груди и засетовала:
- Очки-то я дома, очки оставила... вот горюшко! Что теперь делать буду? Вот беда!
- А ты дай, Поликарповна, вот девушке, у нее глаза молодые, острые, она прочитает.
- Сейчас, сейчас, только погляжу маленько.
Тетя Дуня с трудом развернула письмо, всматривалась в него, а слезы застилали ей глаза и капали и капали на страничку. На листке оставались лиловые пятна. Таня потянула Петра Тихоновича за рукав.
- Дядя Петя, я так ничего не разберу, смотрите, там кляксы делаются.
Петр Тихонович легко взял письмо от Евдокии Поликарповны.
- Довольно, мать, слезами-то капать, послушай-ка лучше, что сынок пишет. Читай, девушка.
"Сегодня я получил, мамочка, два ваши драгоценные для меня письма. Одно с вашей карточкой, а другое с платочком Симы. Я увидел вас на карточке. Конечно, большие произошли в вас перемены. Конечно, вы, мамочка, очень постарели, и это потому, что много за меня беспокоитесь. Но часто писать мне мешают бои, да и к вам от меня не простая дорога. Не расстраивайтесь и не плачьте обо мне, я жив и здоров, живу прекрасной боевой жизнью. А если мне придется погибнуть, буду умирать героем, чтобы моя смерть обошлась им дорого. А пока я жив, не плачьте, а наоборот, гордитесь, что я защитник Отечества и что это вы воспитали меня таким.
В школе я только на карте видел да в книжках читал про те области, города и реки, через которые мне сейчас пройти пришлось. Прошли мы с боями немало, и каждый день я вижу невыносимые сердцу зверства фашистских банд и наши села и города, залитые кровью. Но на школьных картах ничего не изменится, всё будет восстановлено по-прежнему, и, как раньше, будет идти наша счастливая жизнь. Будет нам с вами о чем вспоминать про всё прожитое в большой разлуке, про ваши обо мне слезы и про мой пройденный с боями путь.
А теперь порадуйтесь вместе со мною, мамочка: скоро будет у меня партийный билет, совсем такой, какой был у товарища Ленина.
А еще наградили меня орденом боевого Красного Знамени.
А за сим шлю я вам, мамочка, свой далекий боевой привет и прошу вас: поберегите свое здоровье для нашей радостной встречи. Мы одержим победу, и к вам я приеду на горячем боевом коне. А теперь не забывайте своего сына Тимофея, снайпера Красной Армии, и прошу вас, не плачьте".
Но тетя Дуня продолжала плакать и вытирать слезы рукой. И у Тани защекотало-защекотало в носу, и ее слезинка капнула на листочек, и расплылось лиловое пятнышко.
- Э, бабы! - сказал Петр Тихонович,- распустили реки соленые; тут радоваться надо, а они вон что!
Петр Тихонович обдернул гимнастерку, вытянулся перед тетей Дуней:
- Дозвольте, Евдокия Поликарповна, поздравить вас с награждением сына вашего Героя Советского Союза орденом Красного Знамени.
Тетя Дуня вытерла слезы и сказала с достоинством:
- Спасибо на добром слове, Петр Тихонович. Сделай милость, заезжай вечерком чайку откушать. Я шанежек напеку для такого случая. Не каждый день сына в партию принимают и ордена дают.
- Заеду, заеду! А теперь прощай пока! Едем, девушка!
- Пусть погостит, на мое хозяйство посмотрит. Она городская, ей, верно, интересно.
- Ну, оставайся тогда.
И Петр Тихонович влез в тележку и тронул лошадь.
Великое сидение
Таня двинулась к двери. Тетя Дуня схватила ее за плечо.
- Куда ты? Разве так можно! У меня там малышей полно. Постой-ка тут.
Она вернулась назад через несколько минут, держа в руке толстый, сшитый из грубого холста, но чистый халат.
- Вот это надень, а тут вот ноги протри.
На пороге свинарника лежал соломенный коврик, густо посыпанный каким-то белым порошком.
- Культурно в свинарник надо входить. Молодняк, он нежный, заразу занесешь - и конец всему делу.
Таня удивляется. Она думала, что это ее защищают от поросят халатом и порошком, а оказывается, наоборот. Несколько смущенно она переступила порог.
Кто это сказал, что свиньи грязные? Кто допустил такую клевету? Хозяин у свиньи может быть грязный и нерадивый. А если такая хозяйка, как тетя Дуня, то на свиней можно только любоваться.
Длинное здание было ослепительно выбелено известкой. Пол чисто выскоблен. В открытые окна лились солнце и свежий воздух. По обе стороны прямого прохода были сделаны высокие загородки. На каждой дверке дощечка с кличкой свиньи.
И имена-то у них какие: Красавица, Белоснежка. Это тебе не Чушка или Хрюшка!
И в клетках ни помоев, ни грязи, ни объедков.
- Вот тут у нас матки с малыми поросятами.
В каждой клетке лежала бело-розовая чистая-чистая свинья, а около нее копошились смешные, курносые, словно фарфоровые поросятки.
- Сейчас у нас всего пять маток,- вздохнула тетя Дуня,- а вот кончится война, такую ферму заведу, что в Москве узнают.
Молоденькая свинарка подбежала к тете Дуне.
- У меня вода уже готова. Можно начинать?
- Давай. Хочешь, девочка, посмотреть, как малыши купаться будут?
Таня только кивнула. Она онемела от восхищения.
- Ну, конечно,- продолжала тетя Дуня,- нет у нас еще настоящего порядку. Вот водопровода нет, ведрами воду таскаем, а всё-таки культуру соблюдаем.
В предпоследнем загончике толпилось десятка два поросят с задорно закрученными хвостиками. Тоненько повизгивали, стучали копытцами, напирали друг на друга и всё рвались к узенькой, низкой дверке.
- Ишь, как освежиться охота,- рассмеялась тетя Дуня,- ну, становись, Ольга.
Тетя Дуня и ее помощница Ольга взяли огромные лейки с подогретой водой, встали по бокам узкой дверцы и откинули крючок. С веселым визгом ринулись поросята под теплые струи.
Таня рассмеялась: они так забавно виляли окорочками, поднимали кверху розовые пятачки, старались вытеснить друг друга, обиженно хрюкали, если на них попадало мало воды.
А Оля еще каждого рукой прошурует.
- Вот так, вот так, чистенькими нужно быть.
- Ну, а теперь беги домой, девочка, да по дороге загляни в загончик, где дышит воздухом наша Машка; такой второй, верно, в мире не найдешь.
На зеленой полянке стояла Машкина квартира. Загородка была высокая, и Таня, чтобы лучше разглядеть Машку, влезла на самую верхнюю жердь, уселась поудобнее, посмотрела вниз и испугалась. Это даже не было похоже на свинью. В загоне лежала огромная розовая туша с большой пастью, с широкими, как лопухи, ушами. Глазки у нее были маленькие, узенькие и такие сердитые, что Тане стало не по себе.
Нет, Машка ей не понравилась!
Таня хотела слезть, но Машка грозно хрюкнула. Девочка замерла. Потом осторожно спустила ногу на нижнюю жердь. Машка дернула ухом. Таня быстро подтянула ногу обратно.
- Маша,- сказала она сладеньким голоском,- Машенька, ты полежи, а я домой пойду; Леночка, верно, беспокоится.
Таня снова попыталась слезть, но Машка так грозно рыкнула, что девочка окончательно окаменела.
Так началось великое сидение.
Машка не позволяла девочке слезть. При малейшем движении Тани она дергала ухом и хрюкала. Минуты шли за минутами, а Таня оставалась на верхней жерди, словно птица на застрехе. Она чувствовала себя, как охотник, который сидит на дереве, а внизу лежит свирепый тигр и ждет, когда охотник устанет и свалится прямо в его кровожадную пасть.
А дома Леночка, наверное, беспокоится, и Власьевна обещала сегодня спечь картофельный пирог.
Таня с тоской смотрела на двери свинарника,- не выйдет ли оттуда кто-нибудь. Никого.
Вдалеке прошел дядя Егор, но как закричишь? Он далеко, а страшная Машка близко. Неизвестно, что из этого выйдет.
Ноги у девочки занемели.
"Вот упаду - и тогда конец... съест... как у Некрасова в стихотворении...- с ужасом думала Таня.- И никто никогда не узнает... разве только сандалии выплюнет..."
Тане стало жалко себя до слез. А она-то думала, папу увидит, домой еще поедет, с Нюрой сходит за черникой, картофельный пирог будет есть, и вот... всему конец!
В это время тетя Дуня вышла из свинарника. Поглядела по сторонам, заметила девочку, постояла минутку.
"Вот-вот уйдет! Вот-вот уйдет!" - со страхом думала Таня.
Но тетя Дуня подошла к загородке.
- Что ты тут так долго делаешь, девочка?
Таня молча поманила ее пальцем.
- Что такое?
- Боюсь,- сказала Таня шепотом.
- Кого?
- Машки... не позволяет слезть, ушами дергает...
- Ах ты, глупенькая,- рассмеялась тетя Дуня,- Машка спит, а ушами дергает потому, что ее мухи кусают.
Тетя Дуня сняла Таню с загородки и легонько шлепнула.
- Беги домой, вояка!
Теперь уже можно об этом рассказывать. Теперь уже Машка боится Таню. Таня тычет ее голыми пятками в толстые бока, кормит сочной травой и на все Машкины капризы даже бровью не поведет.
