Немного больше, чем любовь - Женя Онегина
Фонарь нашелся быстро. Гораздо дольше Елисей ходил за стремянкой. Люк на чердак располагался в самом конце коридора на втором этаже, и там стояла кромешная тьма. Елисей балансировал на верхней ступени и пытался сдвинуть крышку люка вверх. Безрезультатно. Она никак не хотела поддаваться. Агата и Паша держали стремянку, тетя Лиза – фонарь. При каждом громком звуке тетушка вздрагивала и светила Елисею в глаза. Елисей ругался сквозь зубы. Дядя Александр стоял в стороне и держал в руках масляную лампу, непрерывно раздавая всем ценные указания. Снежок, чувствуя, что помощь рядом, орал, не смолкая. Собаки вторили ему слаженным хором. Именно в такие моменты Агата понимала, какое это счастье – быть частью большой и дружной семьи.
Наконец, крышка поддалась. Проход был свободен. Первого, как самого легкого, на чердак отправили Пашу. Вместе с фонарем. Провести разведку боем. Сопротивление его было быстро сломлено под напором более тяжелого противника, и мальчик полез в темноту. По крыше стучал дождь. Так сильно, что заглушал шаги. Потом Пашка не выдержал и чихнул. Потом еще раз. А потом свет фонаря упал на огромное осиное гнездо, и Павел заорал, перекрикивая Снежка.
Осенью ему должно исполниться четырнадцать, но какое значение имеет возраст, когда тебя атакует стая рассвирепевших разбуженных ос. Поэтому ему было не стыдно за слезы. И за опухшее ухо, раздутую щеку и ладони. Ему было до ужаса обидно, потому что на его месте однозначно должен был быть Елисей.
За котом полез дядя Алекс. Агата бы на его месте поступила точно так же. Между разъяренными насекомыми и тетей Лизой она без сомнения выбрала бы первое.
Когда грязного дрожащего кота передали в руки Агате и дядя Алекс закрыл злополучный люк на чердак, в коттедже «Чайка» снова загорелся свет.
Надо признать, Пашке досталось знатно. Тетя Лиза приложила лед ко всем пострадавшим частям тела, но это не сильно помогло. Лицо мальчика распухало на глазах. Елисей, необычно бледный, кидал на него хмурые взгляды. Вымытый до блеска Снежок, укутанный в пушистое полотенце, притих у юноши на руках.
На чердак Агата все-таки попала. На следующий день тете Лизе срочно потребовалась соковарка, которой она не пользовалась с момента переезда на побережье. Елисей, в душе чувствующий себя виноватым перед младшим братом, вызвался отыскать пропажу, и сестра попросилась с ним.
На чердаке было душно. И очень пыльно. Осы разлетелись по своим осиным делам. Сквозь щели между рассохшимися от времени досками лился солнечный свет. Вот детская кроватка, вся покрытая липкой паутиной. С резной спинкой и сломанным маятником. Агата помнила, что когда-то давно она стояла в углу хозяйской спальни, накрытая огромным пологом от насекомых, и в ней спал маленький Пашка.
Вот зеленая лошадка-качалка. С полированными ручками и мягким сиденьем с невысокой спинкой. Маленькая Агата была готова качаться на ней вечно. Кажется, они с Пашей даже дрались из-за нее. Огромный, покрытый толстым слоем пыли, сундук. Она провела рукой по его крышке, оставив яркий след.
– Ты не знаешь, что в нем? – спросила девушка Елисея.
– Бабушкины вещи, – брат рассеянно пожал плечами. – Ты помнишь, что мы ищем?
– Это ты ищешь, – возразила Агата и показала брату язык.
– Тогда не мешай мне заниматься делом, – ответил Елисей.
– Помоги мне поднять крышку.
– А вдруг там скелет?
Агата рассмеялась:
– Я уверена, что у бабушки было полно секретов, но она вряд ли бы оставила одного из них нам. Она слишком серьезно относилась к вопросам наследования.
– И не поспоришь, – ответил Елисей, улыбаясь. – Ну что? На счет «три»?
Сундук был полон всякой всячины. Рулоны выцветшей от времени ткани, глиняные горшки и несколько кувшинов с трещинами на пузатых боках. Куклы в кружевных платьях. И даже игрушечная паровая машина!
– Ты смотри какая! Как у Малыша! – воскликнул Елисей, и вид у него при этом был такой, словно он откопал настоящее сокровище. – Ей лет пятьдесят! Не меньше!
Уже на самом дне, среди вышитых рушников и потемневшего от времени кружева, Агата нашла книгу в темном переплете с плотными желтыми страницами. На форзаце аккуратным идеально ровным округлым почерком было написано:
«Моей Агате. С любовью. От пирата».
– Елисей, смотри!
– Что это? – спросил брат.
– Томик «Айвего» Вальтера Скотта. С дарственной надписью!
Юноша аккуратно забрал у нее из рук книгу.
– Агата – это наша прабабушка? Это наверняка ее сундук!
Вместо ответа девушка осмотрелась и, не найдя ничего подходящего, провела рукавом по крышке. В верхнем углу нашлась еле заметная полустертая надпись, но сколько они с Елисеем ни вглядывались, пытаясь разобрать слова, ничего, кроме нескольких букв, разглядеть им не удалось.
Снизу раздался голос тети Лизы, которая интересовалась, как идут поиски ее соковарки.
– Уже идем, мам! – крикнул Елисей и оглушительно чихнул.
Страшный агрегат, состоящий из огромного количества кастрюль и разнообразных трубок, в котором Агата заподозрила бы соковарку в самую последнюю очередь, обнаружился в картонной коробке рядом с люком.
Паша пришел в неимоверный восторг от одного вида паровой машины, но тетушка строго-настрого запретила им пытаться запустить ее без отца.
За ужином, узнав о находке, дядя Алекс счел своим долгом лично наведаться на чердак и порыться в старом сундуке в поисках сокровищ. Агата добровольно вызвалась его сопровождать. Но стоило им подняться наверх, как тусклая лампочка над люком моргнула и погасла. Дядя Алекс достал электрический фонарик.
– Нам в ту сторону, – потянула его за рукав Агата, – а то опять разбудим ос.
– Этого точно делать не стоит, – шепнул дядюшка, словно действительно их опасался.
Александр Колбецкий нашел то, что искал: картонную коробку с черно-белыми снимками и огромный тяжелый альбом, обитый темно-красным бархатом. В нем были портреты: юноши в строгих костюмах, девушки в аккуратных платьях, хмурые старики и серьезные дети. Младенцы с огромными карими глазами. Молодая женщина и двое мальчишек – юные Станислав и Александр. Их Агата узнала сразу. Они же, только уже старше. Пожилая женщина и маленький, едва ли старше года, Елисей у нее на руках.
– Это твоя бабушка Агата? – девушка протянула дяде снимок.
В неровном искусственном свете электрического фонаря лица на старых фото выглядели, как живые. И это пугало.
– Да, это она, – ответил дядя, внимательно разглядывая изображение. – Мы единственный раз приезжали к ней с Елисеем. А вас с Павлом она не застала. Она так и не узнала, что ее любимчик Станислав вернулся. Не дожила. Она души в нем не чаяла. Говорила, что только в нем и сохранился ее бунтарский дух. Он назвал тебя в память о ней, конечно. Говорят, в юности Агата сбежала, чтобы выйти замуж по любви. Но ее муж погиб сразу после свадьбы, и
