Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Да, в Лондоне вызвали в Министерство иностранных дел нашего посла Бруннова и вручили ему ноту. Тот повертел в руках листок бумаги, повздыхал, пожал плечами, мол, сам ничего не знал и искренне вам сочувствую, после чего был таков.
За англичан на взятие Самарканда реально ответили лишь их ближайшие собратья американцы – книгой секретаря американского посольства в Петербурге Юджина Скайлера. Почуяв конъюнктуру, дипломат написал книгу «Туркестан», собрав весь скандальный материал по Средней Азии, в том числе о коррупции и плохом управлении на завоеванных территориях. Русские либералы встретили книгу с восторгом.
– Вот она настоящая правда о том, что творит прогнивший царизм в азиатских пустынях! – радостно кричали они, потрясая еще пахнувшей типографией книжкой.
– Но ведь сам Скайлер никогда не был дальше Нижнего Новгорода, как же можно писать о том, чего не знаешь? – призывали к голосу разума приверженцы более умеренных взглядов.
– Никто из нас не видел Господа, но все мы знаем, что он есть! – нагло парировали либералы.
– Что-то действительно смешалось в нашем доме, если ставят вровень Бога и американского секретаря! – качали головами умеренные и отходили подальше от буйных.
В «Таймс» в те дни можно было прочесть: «В Петербурге все еще размышляют над проектами включения Востока в одну большую империю… Такие проекты будут неизбежно представлять собой сумасбродную и невыполнимую мечту». Судя по отсутствию (временному) сильных ответных ходов, английская верхушка сочла за благо пока держаться данной точки зрения.
Тогдашний вице-король Индии лорд Нортбрук писал министру по делам Индии Аргайлу: «Чем больше Россия расширяет свои владения (в Туркестане), тем более она открыта для нашего удара и тем меньше у неё сил его отразить». Мол, пусть ситуация зреет, мы ответим в нужный момент. Но это была попытка сохранить хорошую мину при плохой игре…
* * *
Теперь только хан Хивы, отделенной непроходимой пустыней, все еще бросал вызов России. Кауфману в Ташкенте и Игнатьеву в Петербурге было очевидно, что для покорения Хивы следует радикально улучшить коммуникации. Пока что войска прибывали в Туркестан только после длинного и трудного марша из Оренбурга, в то время, как Хива, как показали предыдущие экспедиции, была еще более труднодоступна. Чтобы переправлять войска и снаряжение, нужен был прямой маршрут из европейской части России, а также дороги в самом Туркестане. Наиболее очевидным способом решить это – было строительство порта на восточном берегу Каспия. Тогда войска можно было бы отправлять вниз по Волге и далее через Каспий. Возможна также была бы быстрая переброска и кавказских войск.
Зимой 1869 года, всего через восемнадцать месяцев после покорения Бухары, небольшой отряд российских войск был перевезен из Петровска в пустынный залив на восточном берегу Каспийского моря. Место это было известно как Красноводск, считалось, что когда-то именно здесь Амударья впадала в Каспий. Вся операция была строго засекречена, поскольку задача состояла в том, чтобы построить в Красноводске нашу опорную базу. И все же известие о высадке русских в Красноводске вскоре достигло ушей англичан. Строительство русской крепости на восточном берегу Каспия встревожило их куда сильнее, так как это расценивалось как непосредственная угроза Афганистану, а значит, и Индии.
Если до тех пор, следуя политике «умелого бездействия», английское правительство ограничивалось тем, что заявляло Петербургу протесты по поводу продвижения в Центральной Азии, указывая, что оно происходит вопреки его собственным официальным заявлениям, то теперь в Лондоне активизировались сторонники политики «наступательной школы» и их идейный предводитель Генри Роулинсон.
– Надо как можно скорее отказаться от предательской политики неумелого бездействия! – вещал он. – И как можно скорее сделать Афганистан нашим протекторатом, пока вместо нас этого не сделали русские!
Теперь к Роулинсону прислушались куда более внимательно, чем раньше. Даже некоторые бывшие сторонники либералов начали говорить о разумности утверждений неистового Роулинсона. Вскоре к сторонникам нового подхода в отношениях с Россией присоединился и новый вице-король Джон Лоуренс. Теперь бывший сторонник бездействия утверждал:
– Россию следует серьезно предупредить о недопустимости вмешательства в дела Афганистана или любого другого государства, граничащего с Индией. Надо ясно дать понять Петербургу, что продвижение к Индии, переходящее некоторый рубеж, повлечет за собой войну с нами во всех частях света.
Надо сказать, что англичане регулярно получали информацию и из Коканда, и из Кашгара, и из Хивы. Анализ ее показывал – русские готовятся к новому броску.
Английский историк писал: «Русофобский психоз разжигали консервативные лондонские газеты. Англичане словно забыли о том, что двинуться в Азию русских заставила в том числе и активность их дипломатии и военных в Центральной Азии и Персии. Дипломатия сродни физике – сила действия равна силе противодействия. И англичане получили от Петербурга совершенно логичный ответ на свою активность. Но это их конечно возмущало. Потому что хорошо известно – что можно Западу, то нельзя никому другому. Впрочем, пока вице-королем Индии был либерал Джон Лоуренс, позиция Англии была весьма сдержанной. Лоуренс полагал, что опасность русского похода на Индию сильно преувеличена, кроме того, он был уверен, что противоречия между империями можно уладить дипломатическим путем. Хотя бы потому, что Англия промышленно более развита, чем Россия, и ей есть чем надавить на русских в дипломатическом плане».
К тому же в середине 60-х годов XIX века в Индии сложилась очень тяжелая ситуация. В стране разразился катастрофический голод, который привел к массовым волнениям. Непрочность своего присутствия в Индии англичане ощущали все более отчетливо. Английские генералы и колониальные чиновники считали, что упрочить британское господство можно только одним способом – показать всем силу Британии с помощью оружия, активной дипломатии и жестких мер внутри Индии. Так что отставки либерала Лоуренса добивались многие влиятельные политики. Вскоре после ухода Лоуренса в феврале 1869 года наш посол в Лондоне Бруннов написал в депеше, что «система бездействия, которой придерживался вице-король Индии сэр Джон Лоуренс в своей политике по отношению к странам, расположенным за пределами управляемой им территории, приходит к концу. Эту систему, не пользующуюся популярностью не только в Калькутте, но и в Англии, теперь признано необходимым пересмотреть».
Преемник Лоуренса лорд Мэйо, прибывший в Индию в начале 1869 года, при вступлении в должность объявил:
– Если мы и Россия сможем отбросить в сторону взаимное недоверие и подозрительность, то не будет никаких оснований для того, чтобы интересы России в Азии постоянно сталкивались с нашими.
Была еще одна важная причина для волнений в Лондоне. Дело в том, что там прекрасно понимали – русская модель завоевания совершенно отлична
