Страсть на холсте твоего преступления - Mirin Grots
Я всегда считала себя хрупкой и нежной девушкой, которая легко теряется в сложных ситуациях. Я не умела говорить за себя, не могла постоять и защитить себя от обидчиков. Я боялась смотреть в глаза людям и постоянно щурила глаза из-за комплекса их огромности. Своё совершенство и индивидуальность я сделала своим недостатком. Внутренняя слабость — это естественное состояние, которое помогает нам осознать наши ошибки, смириться с несовершенством и стать более сильными благодаря опыту. Я искала в себе ресурсы и возможности. Внутренняя сила — это наша внутренняя мотивация, уверенность и решимость действовать в сложных ситуациях. Я работала над собой, много думала, зацикливаясь на своём состоянии, пока не поняла простую истину. Внутренняя слабость и сила — это неотъемлемые части нашего характера и личности. Только развивая свои слабые и сильные стороны, я поднялась наверх. Я выбралась из кокона своего комплекса. Сейчас я воин. Я боец. Я будущая наследница огромной компании, которую мне предстоит держать на своих тонких руках в одиночку. Рядом не будет Харриса, подсказывающего и ругающего меня за любой проступок. Я сжимаю и разжимаю руки, будто в них скрыт весь смысл и грустно выдавливаю улыбку. В одиночестве или нет, придётся идти вперёд.
Глава 27
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твоё существование, не стало
моё существованье для тебя.
Утром я проверила свои растения, вспахав землю и полив любящие влагу растения. Альба готовила традиционный ирландский завтрак, похожий на то, чем я завтракала в первый день, когда проснулась в особняке. Аппетита не было, но хмурые брови женщины заставили проглотить толстый ломтик бекона.
— Альба, я знаю, у тебя наверняка множество дел в собственном доме с детьми, но прошу, хотя бы раз в неделю навещать теплицу. Боюсь, в скором времени я больше никогда сюда не вернусь, — половину своих слов я проглатываю в тарелке и даже не смотрю на женщину. Она бы сразу поняла, что я еле сдерживаю слезы.
— О, linda criatura, ты мне кое-кого напоминаешь, — она вытирает руки об полотенце на фартуке и улыбается. От её улыбки щёки смещаются, вызывая большое углубление носогубных складок.
— Кого?
— Миссис Райт, активную, энергичную, позитивную, не сидящую на месте женщину. Она была высокой, статной женщиной, её внешность была сравнима с модельной, но она была настолько простой и доброй. При этом обладала сильным темпераментом и, как и ты, возилась в теплице днями напролет. Осенью, когда нужно было готовить растения к холоду, в доме царил настоящий хаос. Всё было в земле и удобрениях, мало того, везде стоял запах почвы и компоста. Однажды Харрис разозлился на неё, так сильно я никогда не смеялась. Она покупала множество удобрений и смешивала их на кухне, за что я её постоянно ругала, но это ведь её особняк. В один из дней, она оставила удобрения в стакане, а Харрис торопясь, не раздумывая, сделал глоток, загадив всю кухню своими плевками. Когда миссис Райт и я прибежали на звуки, сначала встали в ступор, пока миссис Райт на весь дом от души не засмеялась. Она подошла к сыну и погладив его плечо, спросила: «Как тебе настой из птичьего помёта, сынок?». Стоило видеть лицо Харриса, — закончила она и я засмеялась, откидывая голову. Стоило признать, мне сложно представить искренний смех Харриса.
— Что с ней случилось? — успокоившись, спросила я, прочистив горло. Альба застыла на месте, смотря в мои глаза, на секунду испугав меня.
— Это личное, Тереза. Если Харрис по-прежнему не доверил тебе историю своей матери, я не смею вмешиваться, — и её можно было понять. Она столько лет служила дому и была верна. А я лишь очередной эпизод в жизни Харриса. Я продолжила есть, после истории у меня даже аппетит проснулся, пока я не услышала шоркающие по полу шаги. Эйвон ходит чёткими и громкими шагами, Харриса вообще никогда не слышно, эти шаги производила девушка. В дверном проёме кухни в обворожительной красной ночной рубашке на бретельках появилась сонная Илария. Я и забыла о её существовании, зависнув в своих мыслях и гневе на Харриса. Они вчера были вместе… Это ещё раз доказывает, что моё время в жизни Харриса и Эйвона истекает.
— Доброе утро, — певчим голосом зевает девушка и её взгляд падает на меня.
— Тереза! Мы не успели вчера поздороваться, — говорит она и обнимает меня одной рукой, разглядывая тарелки с едой на столешнице. Я привыкла завтракать не за столом, а за барным стулом над столешницей. Но Илария других кровей. Она вопросительно смотрит на Альбу, та медлит, а после зовёт одну из горничных, чтобы мисс Виттилето накрыли в столовой. Нет, Тереза. Ты не будешь думать о том, где Илария провела ночь. Она определенно была в гостевой комнате, потому что Харрис не любитель спать с кем-то. Я смотрю на изгибы её осиной талии, на пышные бёдра идеальных размеров и щемящее чувство грызет в груди. Я не буду думать об их отношениях. Мы переспали с Харрисом, и я запомню его как прекрасный опыт в своей жизни. Как по иронии, следующим на кухню заходит Харрис и его взгляд сразу же находит мой. Он останавливается, на секунду в выражении его лица проскакивают ещё несколько эмоций, которые мне сложно понять. Он прочищает горло и обращается к Альбе, чтобы стол приготовили на двоих. А вот теперь моя грудь защемила. Харрис, хоть и редко, но завтракал со мной здесь, за столешницей. Либо так, либо никак. И от ощущения, что компания Иларии ему более приятна, чем я, заставляет вздыхать с болью в сердце.
Я заканчиваю завтрак и прохожу
