Холод и яд - Виктория Грач
«Страшно?» – спросил он не столько губами, сколько взглядом.
Варя сдавленно кивнула, сжала его руку. Он крепко сжал в ответ. «Если страшно – значит, живы…» – всплыла в Варином сознании мысль, наверное, услышанная в каком-то из её любимых сериалов. Которые сейчас хотелось стереть из памяти навсегда. Картины киднеппинга, истерики родственников и нервная трясучка полицейских совершенно не кстати всплывали в сознании, душа ужасом всё сильнее. Свободной рукой пришлось ослабить шарф и тихо хапнуть воздуха.
Фил наклонился к её уху, почти касаясь губами виска, и шепнул:
– Прости.
Варя горячо замотала головой. Она не могла позволить парню винить себя за её выбор: она могла выйти из двора не раз и не два – двадцать, могла позвонить папе или сбежать – осталась. «За свои решения придётся отвечать головой, – говорил ей папа, – так что думай ею, а не другим местом». «Если ты чувствуешь, что должна поступить именно так, не сомневайся. Но будь готова как к успехам, так и к разочарованиям…» – предостерегала её эмоциональная мама.
Варя продолжала мыслить эмоциями и верить, что эти решения единственно верные и успешные.
Рингтон чужого телефона заставил Варю вздрогнуть. Под её пальцами напряглась рука Фила. Они завертели головой в разные стороны, чтобы увидеть в белом полотне точку надежды на освобождение в виде автомобиля Шаховского. Белизна была недвижима. С тяжёлым вздохом Зимин снял трубку:
– Мы, кажется, в расчёте. Что ещё? – по мере того, как собеседник бубнил в трубку, лицо Зимина становилось темнее и жёстче, черты его заострялись. – Что? Кто? Да мне плевать! Пусть хоть ФСБ сюда приедет, пусть хоть группа захвата – пока Шаховской не появится, я не буду говорить!
Смартфон Зимина жалко стукнул, отлетев куда-то под панель. Мужчина растёр ладонями лицо, сдавленно рыча, как раззадоренный зверюга, а потом едко оскалился:
– Что-то твой отец трусит. Не торопится.
Фил, к удивлению, промолчал и дёрнул Варю за руку, так что в плече больно стрельнуло. Нахмурившись, она повернулась к нему и с удивлением споткнулась о блаженно-счастливую улыбку парня, совершенно не уместную здесь и сейчас. Слов не было – Варя в недоумении вскинула бровь, а Фил кивнул в своё окно:
– Может, мой отец и не торопится, зато твой, походу, во всеоружии.
Он отодвинулся, открывая обзор. Что-то холодом сдавило Варе горло, когда она сквозь затонированное стекло увидела, как стремительно несётся по белой пустоши их родной чёрный бронированный «Range Rover», а за ним – маленький полосатый автобус. Машины затормозили, разбрызгав во все стороны неукатанный снег.
Теперь их отделяла сотня-другая метров. Так мало и так много одновременно… Варя закусила подрагивающую губу, заворожённо наблюдая, как папа выскочил из машины, захлопнув дверь. Он был в пальто нараспашку, без шарфа и лоска, взъерошенный и сжатый, как пружина.
– Шеф, мне кажется, это к вам, – деликатно прохрипел водитель.
– Твою мать, – выдохнул Зимин, вглядываясь в стекло, – Ветров, что ли?
«А ты на что рассчитывал!» – захотелось закричать Варе и рассмеяться ему в лицо, нагло, дерзко и издевательски. Папа приехал. Он поможет. Он спасёт. Зимин обернулся и впился в неё убийственным взглядом, заставляя всё внутри сжаться (неужели же вслух сказала?!):
– Ты успела рассказать? Как он оказался здесь? Они же с Шахом не общаются.
– Может, родительские чувства? Есть такая штука, я читал! – встрял Фил, ободряюще сжимая руку Вари.
Она с неуверенной полуулыбкой в подтверждение кивнула. Щёлкнул ключик в замке, и металлический браслет сполз с запястья. Хватило короткого взмаха Зимина, чтобы рыжий немногословно накрутил Варину косу на руку до искр из глаз. Мир промелькнул перед глазами – неправильный, наклонённый, затянутый пеленой слёз. Фила оставили греметь наручниками, аки Кентервильское привидение. Варя тяжело бухнулась коленями на лёд, кажется, отбивая их к чёрту, и, закусив губу, сдавленно взвыла. Резким рывком за волосы её подняли на ноги, а потом завели за спину руку.
Варя посмотрела на сбитые носы сапог, на снег на коленях, а потом подняла глаза на папу. Он приподнял воротник пальто и сделал три тяжёлых шага вперёд. И замер, расставив ноги на ширине плеч и спрятав руки в карманы.
– Где Семён? Я пришёл говорить с ним!
– Какие люди! – саркастично растеклось над ухом восклицание Зимина.
Варя не поняла, как рядом оказался он и белый, как снег, Фил с пистолетом у виска.
– Что ты тут устроил, Сёма? – гаркнул папа. – Сюда уже менты едут. И я сейчас не про доблестный ОМОН позади меня…
– И Шаховской! – азартно отозвался Зимин, судорожно вжимая дуло всё сильнее и сильнее: Варя улавливала боковым зрением, как морщится Фил. – А вот ты зачем сюда припёрся?
– Можешь считать, что решил вспомнить прошлое, – папа усмехнулся как-то криво и передёрнул плечами. – Нужно поговорить.
Варя почувствовала, что лицо леденеет, а на куртку шлёпаются капли и застывают тёмными пятнами. И только теперь поняла, что она плачет. Притом плачет с того момента, как увидела фигуру отца – такую близкую и далёкую одновременно. Зимин нервно осклабился и фыркнул:
– Так говори. Я, вроде, не мешаю.
Из автобуса, кажется, совершенно не касаясь земли, вылетали крепкие широкоплечие мужики в чёрных масках и бронежилетах с золотистой нашивкой «ОМОН». Варя пошатнулась и пискнула, когда её рванули за волосы назад. Папа плотно сжал губы, поднял голову к небу. Варя посмотрела на небо вслед за ним.
День сегодня был солнечный, ясный, непозволительно тёплый для зимы – Варе было совсем не холодно без перчаток, в распахнутой куртке, без шапки и со сбившимся набок шарфом. Она просто не чувствовала ничего, кроме страшного желания прижаться к папе, уткнуться носом в его плечо, зажмуриться и забыть обо всём.
И желания жить.
Варя шумно втянула носом воздух и громко всхлипнула. Раз. Другой. Она зажмурилась и до крови закусила губу: нужно было терпеть. Не плакать, не раздражать и не пугать слезами. Не здесь. Не сейчас.
– Тебе нужно решить проблему с Шахом, Семён? – папа говорил ровно и спокойно, словно вёл пресс-конференцию. – Решай. Я знаю, что ты работаешь с ним до сих пор, и верю – слышишь, Семён, я тебе верю! – что он мог тебя обмануть. Я пришёл не от него и мешать не собираюсь.
– Тогда почему ты и твои бойцы тут?
– Потому что дочь мою не надо было трогать.
Папа отвёл тяжёлый взгляд от
