Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев
– Дома сиди! – буркнул Никифор. – Мы сами отнесём. А ты ещё успеешь до приключений дорваться, неугомонная наша.
– Какие уж теперь приключения, дома-то… – Тайка шмыгнула сопливым носом.
Стоило ей только сказать это, как в окно кто-то настойчиво забарабанил.
Вот такая она – жизнь ведьмы-хранительницы Дивнозёрья: даже когда болеешь, приключения – раз! – и найдут тебя сами.
Никифор раздвинул шторы и открыл окно, впуская на террасу уже знакомых Тайке диких коловерш: чёрно-белую Ночку, Пушкову зазнобу, и серого Дымка – его извечного соперника.
Влетев, Дымок первым делом нацелился на пряники в вазочке на столе и облизнул пышные усы, а Пушок, перехватив его взгляд, насупился и, подвинув вазочку поближе к себе, рявкнул:
– Чё надо?!
– Простите, что без предупреждения, – вежливо раскланялась Ночка. – У нас тут важное дело, Пушок. Нам без тебя никак не справиться.
– И без твоей ведьмы. – Дымок, ухнув, перевалил через подоконник мешок – с него самого размером.
Тайка только сейчас заметила, что морда у серого коловерши вся расцарапана, как будто тот совсем недавно с кем-то подрался.
– Что это вы притащили?
Она осторожно потрогала мешок пальцем, и тот вдруг пошевелился, а изнутри донеслось угрожающее кудахтанье, в котором Тайка не разобрала ничего, кроме приглушённых ругательств.
– Не «что», а «кого». – Ночка на всякий случай отодвинулась от агрессивного мешка подальше. – Мы поймали жар-птицу! Настоящую!
– Ерунды не говорите, – недоверчиво хмыкнул Никифор. – В Дивнозёрье жар-птиц отродясь не водилось. Они же сквозь вязовое дупло пролезть не могут – от их огненных перьев дерево сразу воспламеняется. И мешок ваш тоже сгорел бы вмиг.
Пушок, услыхав такие новости, закатил глаза и попытался было упасть в обморок, но, вспомнив, что при Ночке показывать слабину не стоит, всё же удержался на лапах, покачнулся и упавшим голосом произнёс:
– Они же это… враги. Забыли, что я вам рассказывал? Жар-птицы ненавидят коловершей. И вы тащите к нам в дом эту гадость?!
– Погоди, Пушок, не нервничай. Никифор же ясно сказал: это не может быть жар-птица. – Тайка снова чихнула, пнув стол и едва не расплескав чай.
– Не верите! Посмотрите сами! – Дымок плюхнул свою ношу на пол, мешок раскрылся, и оттуда выбралось… нечто.
Тайка, не удержавшись, прыснула – настолько нелепым выглядело это странное создание. Как цыплёнок, но не жёлтенький и пушистый, а уже подросший: голенастый, нескладный, с куцыми крылышками и очень большими круглыми глазами на маленькой голове с длинной шеей. Только размером побольше иной взрослой курицы. Его красные, жёлтые и оранжевые перья торчали во все стороны, на лапках сверкали золотистые, будто покрытые фольгой когти, макушку украшал золотистый же гребешок, а на кончике куцего хвоста то и дело вспыхивали маленькие язычки пламени.
– Мерзавцы! – звонко прокудахтал цыплёнок. – Где это видано, чтоб посреди бела дня честных птиц в мешок совали и волокли невесть куда? Я требую извинений! И это как минимум.
– Простите. – Тайка всеми силами пыталась сохранить серьёзный вид, но у неё не получалось. – Они просто не разобрались, кто вы и откуда. Кстати, как и я. Неужели вы и правда жар-птица?
– А что, не видно? – На неё уставился круглый глаз, в котором тоже блеснул язычок пламени.
– Ну, я никогда раньше не видела жар-птиц, – развела руками ведьма.
– Зато я видел! – оскалившись, зашипел Пушок. – И смею вас заверить: это она самая и есть. В суп эту цыпу, и дело с концом! Я не злой – отомщу и забуду.
– Сам туда ныряй, кошачье отродье! – не осталась в долгу гостья.
– Ну зачем же сразу в суп? – поморщилась Тайка.
– Эй, да она же нам дом сейчас спалит! – Никифор, ахнув, схватил графин и выплеснул воду прямо на голову жар-птицы.
Взгляд цыпы из недовольного стал ненавидящим, а возле пальцев домового опасно щёлкнул острый клюв.
– Невежды! Мне ещё и двух дюжин лет не стукнуло. До настоящего огня расти и расти.
Тем временем Пушок подкрался и попытался ухватить мокрую жар-птицу за хвост, но, получив клювом прямо в нос, заорал:
– Тая, смотри, она дерётся!
– Но ты же первый начал, – пожала плечами девушка.
– Я тебя защищал! Кто знает, что у этой злодейки на уме?!
Дикие коловерши дружно зашипели, поддерживая товарища. Жар-птица ответила угрожающим клёкотом, и Тайке пришлось постучать по столу и прикрикнуть:
– Так, а теперь все замолчали! Сперва всё выясним, а потом будем решать, что делать.
Горло сразу заболело с удвоенной силой, зато коловерши притихли и плотненько скучковались на диване, словно в гнезде. Ночка юркнула под плед, а Пушок утащил туда же вазочку с пряниками. Никифор, смущённо кашлянув, вернул графин на стол. Цыпа, встряхнувшись, пробормотала:
– Вот, сразу бы так. А то ишь, припадочные!
После недолгих расспросов Тайке удалось выяснить, что их гость – не «цыпа». В смысле, не курочка, а вовсе даже петушок, и зовут его Ярк. И да, это именно он разодрал шпорами Дымку всю морду, когда отбивался от нападения коловершей.
По человеческим меркам Ярк был ещё подростком и, как нередко случается с подростками, сбежал из дома ещё летом, крепко поссорившись с родителями.
– Ну ты знаешь, как это бывает, ведьма? Я потом даже одумался и хотел вернуться. Но оказалось, что дупла закрыты. Может, у вас другие есть, работающие?
– Так он шпион, Тая! – зарычал Пушок. – Нельзя его отпускать. И про важные стра-те-ги-чес-ки-е объекты рассказывать тоже нельзя.
Тайка пожала плечами. Ей казалось, что коловерша перебарщивает. Хотя его можно понять: ещё совсем недавно он всех птиц скопом ненавидел – а тут на тебе: жар-птица, виновница всех его детских бед. Конечно, не лично Ярк: он-то тогда ещё не родился. Молодой петушок так влип, что впору было его пожалеть.
– И как же ты зиму зимовал? Тяжко небось пришлось?
– Да не особо, – отмахнулся Ярк куцым крылом. – Залез в курятник, делов-то! Меня там за своего приняли. Вот только голодно было. Эй, а что это у тебя там стоит на тарелочке и так вкусно пахнет?..
– Хочешь? – Тайка придвинула ненавистную редьку поближе к гостю, особо не надеясь, что тот захочет попробовать, но Ярк обрадовался и набросился на угощение так, будто и в самом деле всю зиму голодал.
Никифор неодобрительно крякнул, но ведьма сделала вид, что ничего не услышала. В этот момент Пушок высунулся из-под одеяла. Вся его морда была в пряничных крошках.
– Конечно, он хочет. Или ты не слышала: жар-птицы от мёда волю теряют.
