Хейно Вяли - Колумб Земли Колумба
После неожиданного распоряжения Старика Сальме чувствует, что ноги совсем плохо слушаются ее. Держась за стену, она с трудом выходит из бункера. А в голове уже начинает стучать молотком тревожная мысль о том, что должно наступить позже.
Хусс отпирает «арестантскую». Не дожидаясь принуждения, Сальме входит туда. Ее руки остаются развязанными.
Копайте
Заложив руки за спину, Старик ждет Левшу перед входом в свой бункер. Кажется, что он вышел полюбоваться ясным, безветренным утром. Посмотрев на небо, он скользит взглядом по краю поляны и поднимающемуся за ней лесу и легким тоном дачника замечает:
— Красивое утро, а?
— Красивое, — хмуро соглашается Хусс.
— Не слишком ли у тебя вялая рожа для такого красивого утра, а? — зло спрашивает Старик.
— Ты звал меня, — холодно напоминает Хусс.
— Да, звал. — Старик щурится и глазами ощупывает собеседника. Затем, глядя в сторону, говорит тихо, но повелительно: — Нервы у тебя не в порядке, Хусс. Это во-первых. Во-вторых, терпеть не могу бесполезной возни и промедления там, где нечего медлить. Тебе ясно, что я имею в виду? Пусть выроют в бункере яму и… Сделаешь все тихо, без шума. И чтобы следов не осталось. Ясно?
Глаза Хусса начинают возбужденно поблескивать.
— Ты же обещал их этому садисту… Левше! Эта скотина способна, пожалуй, собственную мать удушить!
Старик ехидно усмехается:
— Обещал, а теперь передумал. Ясно?
— Я еще не пал так низко, чтобы убивать детей! — взрывается Хусс. — Не забывай, что я солдат.
— И выполнишь приказ как солдат. Иди!
Оба меряют друг друга взглядами.
— Любишь чужими руками жар загребать, господин Хансен! — не унимается Хусс. — Черную работу ты всегда оставлял другим!
— Не умничай, — поучает Старик. — Не умничай! Видно, я слишком долго смотрел на твое умничанье сквозь пальцы. Выполняй приказ. И вот еще что: девчонку отдашь Левше. Иди!
Хусс не отвечает, высоко вскидывает голову, резко поворачивается и уходит. Старик зло глядит ему в спину, рука его непроизвольно скользит в задний карман брюк, пальцы сжимают холодную сталь оружия, такую же холодную, как и его глаза…
Хусс бросает лопаты на землю у входа в бункер и закуривает. Сделав несколько затяжек, с грохотом открывает дверь. Входя, он спотыкается о ноги Сальме, но не падает. Худенькие мальчишки хватают его за рукава. Хусс отталкивает Ааду и Пеэтера к противоположной стене, Хиллар, бросившийся ему под ноги, получает приличный удар в ребра. Молниеносно Хусс поворачивается и хватает Сальме за подол, так что платье трещит. И тут до него доходит весь смысл происшедшего.
— Ишь ты… ишь, щенки! — рокочет Хусс скорее удивленно, чем зло. Резким движением он швыряет Сальме к мальчишкам. — Ну и щенки!.. И кто же вас, чертенят, снова развязал?
Пионеры подавленно молчат. Хусс, стоя у входа, закуривает потухшую сигарету, затягивается и тоже помалкивает, занятый какой-то своей мыслью. Сигарета плохо тянется.
— Черт! — машинально бормочет он и вдавливает окурок каблуком в землю. Пионеры готовятся к сопротивлению. Но Хусс шарит по карманам и бросает им сухари. Протягивает фляжку с водой. Ребята делят сухари поровну и, утолив жажду, жуют безо всякого аппетита.
— Когда нас отпустят? — спрашивает Пеэтер.
— Не ваше дело!
— А в кого тут ночью стреляли? — интересуется Сальме.
— Не ваше дело! В волка!
Они беспокойно обмениваются взглядами.
— Ну и как… поймали? — осторожно спрашивает Ааду.
— Не ваше дело! — огрызается бандит. Достает новую сигарету и добавляет: — Кажется, удалось убежать.
Пионеры переглядываются и облегченно вздыхают. Некоторое время в бункере тихо. Хусс исподлобья смотрит на пленников и затем спрашивает:
— Сколько же вас было?
Пленники молчат, упрямо уставившись в землю.
— Дурачки! — ворчит Хусс. — Берите лопаты, начинайте копать. Ну, убирайтесь от входа подальше! — Он идет на середину бункера и чертит на полу лопатой прямоугольник — примерно метр на полтора метра. — Вот здесь копайте.
— А что это будет? — интересуется Пеэтер.
— Не ваше дело! — отвечает бандит нетерпеливо. Немного погодя добавляет: — Погреб будет… Ну, начинайте!
— Для погреба тут место неподходящее. Слишком сырая земля! — возражает Хиллар.
— Заткнись! — нервно кричит Хусс. — Начинайте копать и не тявкайте. И запомните: кто высунет свой нос из бункера, того… — Он многозначительно показывает на автомат. — Ясно?
— Ясно! — тихо отвечают пленники.
Хусс выходит из блиндажа и усаживается шагах в десяти на солнышке. На его лице отвращение.
— Врет он! — шепчет Пеэтер товарищам. — Яма не для погреба, а для нас… Это всегда так заставляют самим для себя копать… И никаких следов не останется…
…Сальме прижимает руку ко рту. В глазах ее ужас. Хиллар медленно кивает головой.
— И я так думаю, — шепчет Ааду. — Что же предпринять? Кажется, есть только один путь к спасению, но для этого надо выиграть время… — И он кричит в дверь бодро, с едва уловимой дрожью в голосе: — Дядя, а можно копать погреб побольше?
Хусс поднимается на ноги, делает два-три шага к бункеру, но машет рукой, снова садится и отвечает:
— Ах, копайте какой хотите!
— Вы, Хиллар и Пеэтер, ломайте стену бункера, — командует Ааду шепотом. — Но осторожно! Ничего не должно быть заметно. А ты, Сальме, карауль. Я же буду копать яму и землю стану отбрасывать только к входу, чтобы было потемнее.
— И, ребята, все время громкий рабочий разговор, — наставляет Хиллар. — Чтобы не вызвать подозрений.
Начинают позвякивать лопаты.
— До чего же тугая земля! — слышит Хусс голос девочки.
— А ты копай, не хнычь! — отвечает ей кто-то из мальчишек.
Хусс обхватывает голову руками. Нервы? Или это беспокоит совесть? Разве безжалостная волчья жизнь на этом болоте еще сохранила у него совесть?
Хусс начинает запоздалую борьбу
Хиллар и Пеэтер выдирают из стены истлевшие брусья, пыхтя от волнения и напряжения. Горячим взглядом следит Сальме за Хуссом и тревожным шепотом напоминает товарищам:
— Разговаривайте, мальчики! Веселее!
Хусс нервно закуривает новую сигарету и встает.
По пояс мокрый, в тине, нетвердой походкой появляется из зарослей за бункером Левша. Глядя на приближающегося Левшу, Хусс прищуривает глаза и не пытается скрыть насмешливой улыбки.
— Ну, по каким топям ты ползал?
— Проныры окаянные! — бранится Левша и дрожащими пальцами откручивает крышку фляги. — Чудом выбрался из трясины. Будь они сто раз прокляты! — Он делает большой глоток из фляжки.
— И куда же эти «проклятые» делись? — насмешливо спрашивает Хусс.
Левша испытующе смотрит на него и бормочет неуверенно:
— Куда делись? Пустил в расход…
— Выстрелов что-то не было слышно…
— Хэ-э, дурак я, что ли, стрелять! — неуклюже объясняет Левша. — Я утопил их. Как котят. — И вдруг вопит: — Что ты скалишься, морда!
— Небось упал спьяну в трясину, а когда выбрался, больше и смотреть в сторону болота боялся, — спокойно говорит Хусс, — И не морочь мне голову.
— Ты смотри, Хусс! — угрожает Левша, сдерживая злобу. — А то я могу кое о чем рассказать, ха-ха! Ты знаешь, Старик тебе не доверяет, а он вспыльчив. Держи язык за зубами, Хусс, а то худо будет! Понял?
— Иди, доложись Старику, да ври половчее, — отвечает Хусс холодно. — Более уверенно, ясно? Чтобы твоя жалкая трусость не сразу была видна!.. Пошел прочь, подлец!
Хусс с ненавистью глядит ему вслед, выплевывает окурок, подходит к бункеру.
— Ну, копаете? — спрашивает он и вдруг продолжает совершенно неожиданно: — А если вас отпустить, вы же не знаете дороги назад? Утонете в болоте, как эта скотина недавно чуть не утонула.
— Не утонем! — уверенно отвечают ребята. А Хиллар добавляет: — В самых труднопроходимых местах мы оставили свои знаки.
— Знаки? — пугается Хусс. И срывается на крик: — Что вы уставились? Копайте!
Пионеры слышат, как он отходит от бункера.
— Ну и топает! — шепчет Сальме. — Об этом типе не знаешь, что и думать.
— А Яан и Урмас, кажется, спаслись, — взволнованно шепчет Ааду. — Слыхали, наш сторож не поверил этому бородатому. Верно?
— Конечно, они убежали! — утверждает Сальме. Выглянув в дверной проем, она испуганно шепчет: — Бородатый идет!
Левша подходит к Хуссу и говорит вполголоса:
— Щенков разделим пополам — приказ Старика. А мне давай девчонку. Не говорит, пусть не говорит… Я эту кошечку скручу, будет болтать, как попугай. Я таких знаю, хе-хе!
— Назад! — Хусс преграждает Левше путь. — Без меня ты не уведешь отсюда ни девчонку, ни мальчишек. — Они стоят друг против друга, лицом к лицу. — Ну, ясно тебе?
