Борис Лапин - Серебряный остров

— Но бреши, это я подумал! Потому и выстрелить не смог.

— Нет, серьезно. И еще подумал: ни за что бы не выстрелил на месте Саньки. Удивительно, правда?

— Совпадение.

— Не совпадение, а ми-ро-воз-зре-ни-е, — раздельно, по слогам произнес Цырен. — Мы же с тобой похожи, как, как…

— Как два куматкана, — посмеиваясь, вставил отец. — А все же, братцы куматканы, больше я с вами на нерповку не ходок.

Солнце опустилось за горы. Некоторое время по синему льду еще гуляли багровые блики, но вскоре поблекли, растаяли, и над Байкалом повисла обычная серая мгла.

С моря тянуло пронизывающим ветром, а Рудик вот уже час стоял на высоком берегу и вглядывался вдаль. Он решил спрятаться от ветра за сосной неподалеку, но едва тронулся с места — увидел внизу, там, где дорога спускается к Байкалу, маленькую ссутулившуюся фигурку. По огромной шапке Рудик узнал Валюху. Он сбежал с откоса, бесшумно подкрался сзади — и залился отчаянным собачьим лаем.

— Рудик? Фу, напугал!

— Ты чего здесь бродишь? Замерзла вся.

— Да вот вышла погулять. В избе у нас ужас как натоплено.

— Оно и видно, аж зубы стучат от жары. '

— А ты что туг позабыл? Да еще простуженный?

— Я-то? — потерялся Рудик. — На закат решил посмотреть.

Она понимающе усмехнулась:

— Конечно, из окна у тебя заката не видно! Ладно уж, пошли по домам, чего там…

Рудик, не раздеваясь, выпил стакан молока, уплел горбушку, обогрел руки над плитой и снова поспешил на берег. Маленькая фигурка стояла на том же месте.

— Вот теперь верю, что в избе у вас жарко, — сказал он, спустившись. — Что-то не сидится дома.

Она глянула на него мельком и ничего не ответила. Несколько минут молча всматривались в темноту. Потом Валюха сказала:

— Еще час не появятся — пойду папу звать. Искать надо.

— Появятся! — неуверенно ответил Рудик. — Заблудиться негде.

Он уже давно хотел поговорить с нею, да случая не представлялось. Не так-то это просто — вмешаться в чужую жизнь. Однако с некоторых пор он понял, что обязан вмешаться, потому что дружба трех Робинзонов начала катастрофически расклеиваться. Сначала Цырен обиделся, что обошли его с музеем, — и откололся от компании. Потом у Валюхи с Санькой начались нелады, тоже как будто связанные с Цыреном. Тогда Рудик не понимал, в чем тут дело. Но вот Санька с Цыреном помирились — и это ровным счетом ничего не изменило, дружба не восстанавливалась. И Рудик, окончательно сбитый с толку, решил, если Валюха сумела запутать их простые и ясные отношения, лишь она одна способна их распутать.

— Я тоже беспокоюсь весь день, — издалека начал он. — Жду, жду… Слушай, а ты кого больше ждешь, Саньку или Цырена?

— Лошадку, — насмешливо отрезала она. — Почему я должна кого-то ждать больше?

— Помнишь, перед Новым годом ты обещала привлечь Цырена, чтобы организовал встречу с полковником Матвеевым?

— Ну, помню.

— А ты зачем-то это дело замудрила, голову ему закружила записочками. Тебе что, нравится Цырен?

— Конечно, — призналась она, прямо глядя в глаза. — И ты, и Санька, вы мне все нравитесь. Мы же друзья.

Говорить с ней было трудно, казалось, она наперед знает все, что он скажет. И Рудик пошел напролом.

— Опять ты не о том, Валюха! Нечего меня за нос водить!

— Ну так не суй свой нос куда не следует.

— Значит, куда не следует? А что из-за тебя вся наш дружба распалась, это, по-твоему, ничего?

Наверное, зря он взял так круто, Валюха и без того нервничала, а тут еще он со своими дурацкими расспросами.

— Из-за меня!? Ну и грош цена вашей дружбе, если она из-за первой же девчонки распалась!

В голосе ее уже слышались слезы, но Рудик не мог остановиться — задело за живое.

— Дело не в девчонке. А в том, как эта девчонка себя ведет.

— Он еще указывает, как мне себя вести да с кем дружить!

— Значит, ты это нарочно?

— Нарочно?! Да что ты понимаешь! — И она набросилась на него, замолотила кулаками куда попало. — Как ты смеешь! А еще друг! Я бы вас всех троих исколотила! Тоже мне, отважные рыцари! Я им всю дружбу испортила! А что я переживаю, это нм наплевать! Разве ты не видишь, несчастный робинзон, я тут полдня стою на морозе, жду, как дура? А ты спрашиваешь… да еще говоришь…

И она уткнулась в холодные, залубеневшие на ветру варежки.

Рудик перепугался. Он ожидал чего угодно, только не этого. Но он предпочел стоять на своем до конца.

— Валюха… Ты сказала, ждешь. А кого?

Она ответила, все еще всхлипывая:

— Не видно? Ну, я пойду, Рудик, а то дома потеряют. Да, я виновата перед вами. Хотела растормошить Цырена. А получилось… Хуже некуда получилось. Санька подумал бог знает что и… В общем, все это неважно. Оказалось, дело не во мне… Рудик, если через час они не вернутся… Ты зайдешь, да? Я пока не буду отцу говорить.

Она ушла, а Рудик так и остался ни с чем на берегу Байкала. Прояснилось лишь одно: Валюха тоже страдает от всей этой неразберихи. И кто тогда виноват во всем, если не она? Было над чем поломать голову. —

Валюха вернулась через полчаса.

— Иди погрейся, я постою.

— Что ты, я не замерз!

— Иди, иди! Ты хороший друг, Рудик, но рассуждаешь как ребенок. Ничего не понял. Иди, а то опять продует.

Он хотел обидеться, но не успел. Совсем близко послышались неразборчивые голоса, веселое конское ржание — и в сотне метров от берега Рудик различил движущееся темное пятно. Валюха сорвалась с места и запрыгала вниз по откосу, прямо по снежной целине, а вслед за нею покатился к Байкалу восторженный серебристый перезвон:

— Сань-ка! Сань-ка! Са-а-а-неч-ка-а-а-а!..

* * *

Лошадь медленно взбиралась в гору. Там, впереди, скрипели полозья по накатанной дороге, о чем-то спорили Рудик и Цырен, покашливал отец, а Санька с Валюхой поотстали, и Валюха, оживленная, взволнованная, тараторила без умолку:

— Ты знаешь, Рудик такой надежный друг, так он за вас переживал, целый вечер ждал на откосе… А большой аргал? Куда же мы его поставим? Надо было поменьше нерпу выбрать… Только наивный до невозможности. Считает, вы с Цыреном из-за меня поссорились. Но вы же помирились, правда? Значит, не из-за меня. Я, конечно, тоже виновата. И перед тобой, и перед Цыреном. Морочила ему голову почем зря, хотела растормошить, а то совсем скис парень. Нельзя же оставлять человека одного в таком состоянии… Ты замерз, да? Ничего, сейчас напьешься чаю с малиновым вареньем. У вас есть малина? А то я принесу, у нас еще три банки осталось… Нет, Санечка, я себя не оправдываю, я поступила легкомысленно — эти записочки, елка, зимовье… В общем, безответственно. А Цырен такой интересный человек, ты даже не представляешь! Я думала он… ну, гордый, что ли, надутый, а он очень хороший. И мне показалось… только на минуточку… на несколько дней… что он мне нравится. То есть не показалось, на самом деле. Но все равно только на несколько дней. Пока не поняла, что теряю тебя… Видишь, сама же и поплатилась… А ты, значит, не выстрелил, пожалел? Вот такой ты и есть, я это в тебе больше всего ценю. Ты душевный. Цырен интересный, Рудик справедливый, а ты… Ну, а потом оказалось, все это, с Цыреном, сплошная блажь. Ты мне ее одним словом вышиб…

— Каким словом, Валюха?

— Забыл! Все забыл!. Конечно, тебе не до меня. А я все помню. Каждое твое словечко, каждую буковку.

— Постой, постой! — Санька даже остановился, когда постиг наконец смысл услышанного. — Так значит… это у тебя прошло?

— Сразу же! А теперь понимаю: и не было ничего. Глупости — переувлеклась общественным поручением.

— Нет, серьезно? Это же здорово, Валюха!

— Здорово, — кисло согласилась она. — А как у тебя с Маринкой?

— С какой Маринкой? — Он совсем забыл про Маринку, только сейчас вспомнил и расхохотался. — Это я так… Обиделся на тебя — и ляпнул. Я ведь, тогда сразу вернулся. Тот вечер мне на всю жизнь запомнится. У тебя еще иголка была вколота в куртку. Маленькая иголочка с ниткой. И я тут же- пожалел, что оставил тебя с такими мыслями. А выскочил в коридор — никого…

— Значит, проучил ты меня. И правильно проучил. Если бы ты знал, как я переживала!

От полноты чувств Санька загоготал на всю улицу, — и нахлобучил Валюхе шапку на глаза.

— Бежим! Отстали мы с тобой.

И они во весь дух припустили в горку мимо темных вечерних домов. С разбегу Санька ухватился рукой за электрический столб, привалился к нему, плечом и ни с того ни с сего заявил:

— Это же уравнение с тремя неизвестными! Два неизвестных мы определили. А третье?

— Какие еще неизвестные?

— Мне сейчас одна мыслишка в голову залезла. А Цырен?.. Он ведь знал, что нравится тебе? Знал, да? И все-таки…

— Вот и врешь. Эта мыслишка у тебя с Нового года сидит…

— Ладно, согласен. Но все-таки знал или нет?

— А как же ты с ним помирился? Если думаешь, что знал?