Виолетта и Затерянный сад - Поль Мартен
– Как ты сказала? – спросил стоящий неподалёку Крыжовник.
По выражению его лица Виолетта догадалась: он не знает, что такое фотография.
– Это картинка, сделанная специальным приспособлением, аппаратом… Вообще-то, сейчас чаще используют телефон… Но существуют фотоаппараты, и…
Но чем больше она говорила, тем сильнее становилась растерянность садового жителя. Она уже видела у него такой взгляд, когда пыталась объяснить, откуда пришла, и рассказывала о школе, об автомобилях. Особенно его потрясла история о телевизоре.
В конце концов она замолчала и покорно дала Горчице заниматься своим коленом. И вдруг откуда-то раздался тоненький голосок:
– А я видел этот аппарат!
– Кто это говорит?
Голосок шёл из Горчицы, но говорила не она.
– Да это из кармана! – Торговка удивилась не меньше, чем Виолетта.
Она сунула руку в фартук и выудила оттуда оранжевый камешек жабы.
– Да, это я говорю! – продолжал камень; рта у него не было, но игра света и отражений создавала впечатление, что у оранжевой поверхности подвижное лицо. – Я уже видел аппарат, который производит картинки. Это реликвия Сада. Как и я, только не такая ценная! Им пользовалась бывшая Защитница.
Виолетта вытаращила глаза: никаких сомнений – камешек говорил! И что, он тоже одна из драгоценных реликвий?! Горчица торопливо сунула его девочке в руку.
– Говорящий камень! Вот это да! Вы о таком слыхали? – спросила Виолетта, поднимая камешек к глазам.
– Невероятно, – с улыбкой ответил Крыжовник. – Ведь не собака же!
– Не понимаю, что тут невероятного! – обиделся камень. – Я всегда говорил, только ко мне никогда не прислушивались. Особенно эти жабы-грубиянки! Я вот подумал, а не пришли ли они на Ярмарку специально, чтобы от меня избавиться?!
Виолетта решила больше вопросов не задавать, поскольку на каждый следующий вопрос камешек обижался всё сильнее, а его ответы становились всё многословнее. Лучше просто наслаждаться зрелищем, как на цирковом представлении или на аттракционе «Поезд-призрак».
– Оставьте камень себе, милочка! – бросила Горчица, направляясь к своему прилавку. – Он пригодится вам больше, чем мне. Да мне он и не нужен.
– Вот счастья-то привалило! – проворчал камешек.
Реликвия! Вторая в её коллекции. И на сей раз Виолетте не пришлось за неё сражаться. Девочка задумалась: для чего ей может пригодиться говорящий камешек? Компания из такого болтливого зануды сомнительная! Но белозубки не стали бы советовать зря!
Она подняла ладонь с камешком к лицу и сказала, собрав всю вежливость, на которую была способна:
– Счастлива познакомиться с вами, господин Камень. Или госпожа Галька? Как мне к вам обращаться? У вас есть имя?
– Разумеется! Меня зовут Перл! Вы должны обещать, что не станете меня продавать или обменивать на какую-нибудь ерунду типа рисунка, ленты или цветочного веника!
Виолетта расхохоталась.
– Успокойтесь, я не собираюсь вас ни продавать, ни обменивать! А вы что, и правда такой дорогой?
– Вечно одно и то же. Ну почему нельзя просто признать очевидное – что я прекрасен? Что, у всего обязательно должна быть цена?!
Виолетта поняла, что, как ни старалась, всё-таки допустила бестактность, и попыталась исправить свой промах:
– Разумеется, вы прекрасны! Я спросила просто… э-э… из интереса. Я, наверное, слишком любопытная… Расскажите, пожалуйста, ещё про этот фотоаппарат.
Обиженный камешек процедил сквозь зубы:
– Ну да, ещё одна реликвия. Причём довольно топорная. По-видимому, сей прибор позволяет изготавливать прямоугольные картинки. Мне так и не удалось постичь их декоративную ценность. Всё же прекрасный минерал гораздо изысканнее!
Отвечать на дальнейшие расспросы Виолетты о фотоаппарате он категорически отказался. Но, насколько она успела понять, с Защитницей он однажды встречался. Видимо, воспоминание было не из приятных.
Устав его уговаривать, Виолетта в конце концов сказала:
– Ну хорошо, у меня полно дел. Полежите-ка пока в надёжном месте.
Она вытащила из рюкзака спичечный коробок и положила камешек туда.
– Вы что, собираетесь запереть меня в одной коробке с заурядным гравием?! Здесь воняет серой!
Виолетта вздохнула. Теперь, когда первое удивление прошло, крошечный ворчун начинал её раздражать. Что он о себе воображает? Тем временем протесты камешка уже больше напоминали жалобные причитания. Но она решительно закрыла коробок. Последние жалобы ворчливой реликвии потонули в радостном лае:
– Сосиски! Представляете? У них есть сосиски!
Это вернулся Бублик. Кое-как справляясь с обильным слюноотделением, он пояснил скороговоркой:
– Они… там… на другом конце площади. Называется… «Колбасники с озера Свиных колбасок»… как-то так.
– Тише, Буцефал, успокойся. Я ведь разговаривала. Сейчас сходим и посмотрим.
– А может, вы мне дадите несколько камешков, тогда я один сбегаю? Ну пожалуйста!
Из коробка раздался возмущённый вопль:
– И речи быть не может! Обменивать меня на сосиски?! Протестую! Я вам не товар! Требую уважения!
– Успокойтесь, Перл! – перебила его Виолетта. – Никто
