Лайф Андерсен - Свободный и раб
В следующей верше тоже были крабы и рыбий скелет. Но была еще и рыба! Таймень! Не то чтобы огромный, однако же порядочный. А рыба — значит, еда. Арн осторожно поднял вершу и вдруг понял, что не знает, как извлечь из нее тайменя. Вдруг он вырвется и ускользнет?
В конце концов он взял вершу под мышку и пошел с нею к берегу. Там-то на траве он как-нибудь управится с этим тайменем, хоть и нет у него сноровки в обращении с рыбой.
Умертвив крабов, он сунул руку внутрь, чтобы вытащить тайменя. Рыбина трепыхалась, била хвостом, и, только когда Арну удалось схватить ее за жабры, он смог извлечь ее из верши. Бросив тайменя на траву, он несколько раз стукнул его камнем по голове, и тот затих. Теперь можно было взять его в руки и полюбоваться. У Арна сердце заколотилось от радости, когда он представил себе, как принесет его Углю.
Он положил тайменя к яблокам и ракушкам, выковырял из верши остатки крабов и рыбий скелет и понес ее обратно.
Три раза ходил он взад и вперед. В следующей верше было три угря — правда, один был дохлый. В четвертой был таймень несколько меньшего размера, чем первый, а в последней — два скелета и целая стайка крабов.
У Арна голова кружилась от неожиданно свалившейся на него радости. Пока он возился с угрями, которых никак не удавалось вытащить из верши, он все думал, какой необыкновенной удачей может обернуться лопнувшая тетива. Ведь не порвись у него тетива, он бы не пошел к фьорду за ракушками и не было бы у него ни времени, ни охоты смотреть верши. А сейчас у него четыре рыбины, и он совершенно уверен, что в будущем сможет ловить еще гораздо больше, судя по всем этим скелетам. Сколько же еды они с Углем проворонили! Но теперь все будет иначе: каждое утро он будет первым долгом осматривать верши.
А угри между тем никак не давались ему в руки. Не успеет он их схватить, как они, извиваясь, тут же выскользнут, и опять начинай все сначала. Руки у него были все в слизи, и Арн уже сомневался, сумеет ли он их прикончить, даже если в конце концов вытащит. Был бы у него нож…
Ну ничего, в другой раз он не забудет взять его с собой.
После того как он сообразил песком стереть с рук слизь, ему удалось вытащить одного угря. Но тот, продолжая биться и извиваться, мгновенно вырвался и заскользил по траве к воде. Арн бросился за ним, схватил, снова упустил и, когда угорь был уже на песке, снова поймал и наконец-то крепко придавил его, но поднять не решался — ведь до воды оставалось всего ничего.
Пригнувшись, он впился в угря зубами и, придерживая его за голову и за хвост, поднял с земли. Так он донес его до сделанного из рубахи узла и живого бросил к яблокам, ракушкам и тайменям. Расправившись тем же способом со вторым угрем, он поскорее перевязал узел кушаком, боясь, что строптивые рыбы снова попытаются улизнуть. И потом чуть ли не бегом отнес на место вершу. Ему не терпелось попасть домой и показать свою добычу Углю.
Гулкие удары молота весело разносились в вечерней тишине, и так же гулко билось сердце Арна в предвкушении того, что скажет Угль, увидев его добычу. Но, как всегда в таких случаях, Арн изо всех сил старался напустить на себя равнодушный вид, хотя знал, что Угль все равно мигом его раскусит.
Еще издали заметив Арна, Угль поспешно шмыгнул в хи; кину и тотчас выскочил обратно. Потом кивнул Арну, сунул в горн какую-то железку и, став на колени, начал дуть в бузинную трубочку.
Арн приближался очень спокойно, не торопясь. Кинув на землю свой узел, он отер пот со лба.
— Привет кузнецу, — сказал он, отдуваясь.
— Привет главному егерю. — Угль перестал дуть в горн. — Что ты принес нам на ужин?
— А ты угадай!
Арн указал на полосатый узел, который, собственно, был его рубахой, грязной и насквозь промокшей.
— По виду сильно смахивает на ракушки.
— Тебя не проведешь, — сказал Арн, развязывая узел.
Он вытащил горсть ракушек и кинул Углю. Тот на лету подхватил их, постукал по ним кузнечным молотом и высосал одну за другой.
— А вот это тебе на закуску, — сказал Арн, и несколько яблок по траве покатилось к Углю. — У меня тетива лопнула, представляешь? — продолжал он.
— Ах ты, какая досада. — Угль от души посочувствовал Арну — ведь это все равно, как если бы у него сломался какой-нибудь кузнечный инструмент. — Ну ничего с мидиями и яблоками мы вполне проживем! — добавил он в утешение.
— У меня, правда, есть еще и вот что, — сказал Арн и кинул Углю маленького тайменя. Он уже едва сдерживался.
— Как!.. Да это же…
— И вот что! — Арн кинул большого тайменя. — И еще вот что! — завопил он, подпрыгивая и приплясывая, и вытряхнул из мешка угрей. — Только осторожно, чтоб они не улизнули! Они жуть какие шустрые.
— Но где же?.. Откуда?.. — Угль вскочил в полной растерянности.
— Да в вершах же! — вопил Арн. Но ты смотри за этими двумя! Они ужасные хитрюги. Если бы ты знал, сколько я с ними промучился! Где у нас нож?
Общими усилиями они отрезали угрям головы.
— Я просто опомниться не могу! — вырвалось у Угля, когда они наконец уверились, что угри больше никуда не убегут. — Как же все-таки это получилось?
И Арн пустился в в пространное, полное драматических подробностей повествование о своих приключениях, начиная с грачат и лопнувшей тетивы и кончая тем, как он впился в угрей зубами.
— Мы можем ловить еще больше, я уверен. Там было столько скелетов — это крабы их пожрали. Теперь я буду проверять верши каждое утро. Но надо иметь при себе нож. Знал бы ты, как мне сегодня не хватало ножа!
Угль как-то странно улыбнулся. Пока Арн рассказывал, он успел почистить рыбу, и теперь она лежала перед ним на траве.
— Знаешь что, — предложил он, — давай устроим сегодня праздник! Мы ведь с тобой пропустили Праздник середины лета, вот и отпразднуем его с опозданием. Итак, принимаемся за стряпню. У нас будет суп из мидий, жареная рыба и яблоки.
Глава 17
Лето близилось к концу. Дни мелькали один за другим, то солнечные, то дождливые, то пасмурные с изморосью, и истрепанная непогодой хижина выглядела уже довольно жалко. Хоть бы корабли вернулись пораньше, чтобы до наступления осенних холодов успеть построить настоящие дома.
Постепенно вынужденный союз двух мальчиков перерос в товарищескую близость, а затем и в дружбу — так, как и должно было быть. Они хорошо дополняли друг друга в работе и о многом думали почти одинаково, хотя было и такое, в чем они резко расходились.
С тех пор как Арн начал приносить рыбу, с едой стало гораздо проще. Конечно, хороший улов бывал не каждый день, но Арн становился все более искусным стрелком, и охота доставляла ему удовольствие. Кроме того, он все смелее использовал разные травы и коренья и многое уже успел перенять из поварского искусства Угля. Втайне он наслаждался сознанием, что именно он обеспечивает пищей их маленькое селение. Он чувствовал, что это настоящее мужское дело. И научился не краснея принимать похвалы Угля.
А Угль целыми днями что-нибудь ковал. Он трудился, не жалея сил, стараясь поднатореть в кузнечном ремесле, чтобы, когда кузнец вернется из похода, начать работать вместе с ним. Дел будет много, ведь селение придется отстраивать заново, и, чем больше он будет уметь, тем легче будет Арну убедить отца отпустить его на волю. Если же это не удастся, он твердо решил бежать, хотя за лето он так привязался к Арну, что ему не хотелось покидать селение. К тому же здесь была единственная возможность встретиться вновь со своими родными. А сделавшись свободным человеком, да еще кузнецом, он сможет выкупить их из неволи, если у них не будет другой возможности освободиться. Он знал, стоить это будет дорого, очень дорого, но он рассчитывал на помощь Арна.
Ну, а если ему не повезет и придется все-таки бежать, чтобы избавиться от рабства, тогда тем более важно научиться всему, чему только можно. Хороший кузнец нужен везде, но он покамест слишком молод и должен на деле доказать свое умение, если хочет, чтобы люди в него поверили.
Поэтому Угль трудился упорно, не зная устали.
Много времени он потратил, выковывая топор, и Арн усердно ему помогал, потому что заготовка была толстая и нужно было раздувать огонь, чтобы в горне было достаточно жару. Особенно долго бился Угль, пытаясь сделать проушину для топорища. Он не знал, как к этому подступиться, и мог действовать только наугад. Держа поковку щипцами, он пробовал пробить ее насквозь зубилом, но ему никак не удавалось как следует раскалить железо. В конце концов он сдался. Придется спросить у настоящего кузнеца. Но головке топора он сумел придать нужную форму, а потом прожег отверстие в топорище и прочно всадил в него головку.
С того дня, как мальчики обзавелись настоящим топором, они начали валить большие деревья. Им хотелось удивить и обрадовать дружинников, когда те вернутся из похода. Ведь надо будет сразу приниматься за постройку новых домов — и вот первые прямые и длинные бревна уже лежат срубленные топором, который сделал Угль. Это тоже пойдет ему в зачет. Составленный Углем план был тщательно, до мелочей, продуман.
