Анатоша Одуванчиков в стране краснокожих - Григорий Яковлевич Градов
Ребята отошли шагов на сто вниз от меня и, войдя по колено в воду, принялись за ловлю.
Ребята принялись за ловлю
Я подошел к месту, указанному мне Юркой.
Громадный ствол сухой березы, опираясь на камни и вывороченные корни деревьев, висел над рекой, далеко выдаваясь за берег. Я решил, что лучшее место для ловли было на конце этого природного мостика.
Балансируя, я сделал несколько шагов по стволу дерева и уселся, свесив ноги.
Я имел довольно смутное представление о том, что такое удочка и как на нее ловят рыбу, но все же кое-как насадил червяка на крючок, закинул и застыл в ожидающей позе.
Впрочем, минут через десять мне уже надоело ждать, когда рыба соблаговолит попасться на крючок, и я беззаботно растянулся вдоль ствола, греясь на солнышке…
Когда я, вспомнив об удочке, взглянул на поплавок, то с изумлением увидел, что он ведет себя более чем странно. Он то ложился на воду, то вставал, то вовсе исчезал под водой, то снова появлялся — вообще плясал какую-то дикую пляску. Я дернул кверху удилище — и на конце удочки сверкнула маленькая, светлая рыбешка. Она крутилась в воздухе, вокруг меня, на туго натянутой леске, и я никак не мог ее поймать. Наконец изловчился, схватил и взвыл от боли. Твердые, острые иглы вонзились мне в ладонь… Я разжал пальцы, рыбешка бултыхнулась в воду, и поплавок снова начал свою дикую пляску.
Я никак не мог ее поймать
На ладони выступила кровь…
Нет. Это было уже выше моих сил: осы кусаются, рыбы колются— да что же это такое в самом деле!..
Я решил, что с меня этого занятия довольно. Положив удилище, я встал и сделал несколько шагов по дереву… Вдруг на противоположном конце его, у самого берега, я увидел длинную, черную змею с ярко-золотой, блестящей головкой. Машинально я сделал еще один шаг. Змея подняла голову и злобно зашипела.
Я отступил…
«Громадные анаконды на реке Амазонке душат крупных млекопитающихся своими стальными кольцами и заглатывают их целиком» — так говорит Майн-Рид.
А я — я ведь тоже млекопитающееся, и даже совсем не громадное…
Анаконды!
Я почувствовал, что от страха у меня мелкой дрожью трясутся ноги… Чтобы не упасть в воду, я сел верхом на дерево, лицом к неприятелю.
Змея успокоилась и, свернувшись колечками, выставила на солнце свою золотую головку…
Что делать?
Прыгнуть вводу? Глубоко, течение быстрое, — утонешь. Ударить ее удилищем? Но ведь анаконды живучи? Если даже мне посчастливится перебить ей спинной хребет, то в предсмертных судорогах, она все же может обвить меня, и тогда…
«Кости молодого охотника трещали под смертельными кольцами чудовищного удава…»
А все же, если попробовать?
Я протянул руку к удилищу.
Золотая головка угрожающе поднялась…
Золотая головка поднялась
Я отдернул руку и почтительно отодвинулся назад, к самому краю дерева.
Говорят, что у страха глаза велики. Это, пожалуй, правильно. Змея уже казалась мне чуть не в десять раз больше своей настоящей величины.
И тут я нашел выход.
— Юрка! Васька! — заорал я отчаянно.
Очевидно, в моем крике было столько ужаса, что ребята, не спрашивая, что случилось, опрометью бросились ко мне.
— Чего? — задыхаясь спросил Юрка, появляясь у кустов у поваленного дерева.
— Анаконда! — дрожащим голосом пролепетал я, указывая на беспокойно шевелящую головкой змею.
— Чего? — Юрка шагнул на дерево. Змея повернулась и зашипела навстречу ему.
— Укусит! — закричал я. — Укусит! Спасайся!
— Это ужак-то укусит?
Юрка нагибается, хватает анаконду за шею и подносит золотую головку к самому своему носу.
— Ну, чего шипишь? Чего злишься, дурачок? Никто тебе ничего плохого не сделает… Ну-ка, плыви! — Юрка перехватывает анаконду за хвост, крутит ею в воздухе и бросает ее в воду.
— Ну и чудак же ты, Толька! Ужа испугался… Эй, да у тебя клюет! — показывает Юрка на поплавок моей удочки.
— Я знаю, — уныло отвечаю я.
— Вот те раз! Так чего же ты не вытаскиваешь?
— Я уже… вытаскивал…
— Ну?
— Колется.
— Кт колется?
— Рыба колется… Вон, вся ладонь в крови.
— Так ведь это же — ерш, его надо снимать аккуратно… Неужто ты даже не знаешь, что ерш — рыба колючая?..
Ерш рыба колючая
Ерш? Хм! Конечно, я об нем почти ничего не знаю… Вот акулы, электрические скаты — это дело другое. А ерш, — я даже никогда не слышал о том, чтобы в Америке или в Африке водились ерши.
16. ПРИБЫТИЕ
В тот же день, на вечерней заре, мы подʼехали к большому селу, разбросанному по высокому каменистому берегу реки. Целая толпа ребятишек, барахтавшихся в воде около берега, приветствовала наше прибытие боевыми криками и угрожающими телодвижениями.
Я опасался открытия военных действий без всяких предупреждений, но кормчий-Юрка решительно направил наш корабль в самую гущу загорелых голых тел. И, вместо ударов томагавков и свиста неприятельских стрел, послышались вдруг приветственные возгласы:
— Эге! Да это Юрка с Васькой!
— Здорово, ребята!
— Отколь вас несет?
Я успокоился. Очевидно, мы находились среди дружественного туземного племени.
Мы находились среди дружественного племени
Переночевав на сеновале у Еремеича, который оказался суровым с виду, но очень добродушным стариком, на следующий день рано утром мы двинулись в обратный путь.
17. КАЖДЫЙ САМ СЕБЕ КОМПАС
Широкая дорога пряталась в лесу
Там, где широкая торная дорога, миновав раскинувшееся за деревней поле, пряталась в густом сосновом лесу, идущий впереди нас Юрка вдруг остановился.
Юрка вдруг остановился
— Вот это, братцы, серьезно, — обратился он к нам, — есть две возможности: первая — идти по большой дороге: с Сеньги на Горки, с Горок на Свиридово, через Костерево и Мулычино — домой. Вторая — идти прямиком по сенным дорогам и тропинкам, через весь казенный лес. Я лично за второй путь, а вы?
— Ясное дело, прямиком интереснее, — одобрил Васька.
Я воздержался от голосования, но робко вставил словечко
