Анатоша Одуванчиков в стране краснокожих - Григорий Яковлевич Градов
Шлеп! — вот она, желанная земля! Я мягко падаю на нее с высоты 2–3 аршин, с последних сучьев елки.
Я мягко падаю на землю
Юрка и Васька встревоженно устремляются ко мне, помогают встать.
— Цел?
Я еще не могу отдать себе отчета — цел я или нет. Все мое тело в царапинах, в ссадинах. Кое-где выступила кровь.
— Дешево отделался! — утешает меня Васька. Юрка лезет в свой мешок, достает маленький пузырек с иодом и безжалостно мажет им все мои раны. Щипет до слез.
Безжалостно мажут мои раны
— Ну, вот ты и убедился, что птенцы в гнезде есть, — говорит Юрка.
— Убедился!..
Нет, я окончательно прихожу к выводу, что родители совершили роковую ошибку, назвав меня Анатолием. Я от природы Макар, тот самый бедный Макар, на которого валятся все шишки.
19. НА БЕРЛОГАХ
Юрка остановился так внезапно, что идущий вслед за ним Васька чуть на него не наткнулся, а я с размаху вʼехал носом в Васькин заплечный мешок.
— Барсуки! — прошептал Юрка, указывая на противоположную сторону оврага, по краю которого мы шли.
Барсуки? Барсуки? Барсуки? — хоть убей, не помню, что это за зверь? Когда были мы со школьной экскурсией в зоопарке, то руководитель, помнится, что-то долго толковал нам о барсуках, но я, признаться, не слушал, горя нетерпением добраться скорее до львов, тигров, пантер и прочих заслуживающих уважения животных. Индейцы и следопыты ни у Купера, ни у Майн-Рида за барсуками не охотятся. Наездники прерий не забрасывают на них свое смертоносное лассо. Откуда же мне прикажете знать хоть что-нибудь о барсуках?
Противоположный склон оврага был весь изрыт уступами крутых земляных террас, параллельные плоскости которых были плотно утоптаны, а края сверху были забросаны комьями свежей земли, а снизу поросли травой и мелким кустарником.
Массивность постройки навела меня на мысль о том, что барсук по силе и величине вряд ли уступает медведю.
— Раз, два, три, четыре норы, — сосчитал Васька, — целая колония.
Я, как ни вглядывался, так-таки ни одной норы и не рассмотрел.
Не мог же я предполагать, что маленькие темные отверстия, замаскированные перепутанными корнями деревьев, и есть те самые норы, в которых обитают могущественные барсуки.
Юрка притянул нас с Васькой вплотную к себе и зашептал:
— До заката солнца остается какой-нибудь час. Дождемся выхода и посмотрим. Заляжем вон в тех елочках. Вперед!
Ребята улеглись на животы и поползли к группе густого ельника, растущего на скате оврага, как раз напротив барсучьих берлог.
Я тоже лег на живот и пополз за ними. Нет, положительно, и Африка, и Америка гораздо более благоустроены, чем наша Владимирская губерния. По крайней мере, когда я подползал к пугливым африканским антилопам и к сторожким стадам аризонских бизонов, никакие сучья подо мной не трещали, сухая трава не лезла мне в нос, большие бурые муравьи не заползали мне под трусики, вещевой мешок не давил мне плеч. Вообще, это было легкое и приятное развлечение, а здесь!.. Когда мы, наконец, доползли до назначенной цели, я весь был мокрый от пота, локти и колени ныли от напряжения, и я мысленно проклинал и барсуков, и их норы, и всех, кто ими интересуется.
Я подползал к пугливым африканским антилопам
Ребята улеглись, расчистив себе отверстия в густой чаще елок. Я сделал то же самое. Затем Юрка отдал грозное приказание:
— Не разговаривать, не кашлять, не чихать, не шевелиться! — И оба они, по бокам от меня, замерли, как убитые.
Если бы Юрка не запретил, то мне наверно и в голову бы не пришло, ни кашлять, ни чихать, ни, тем более, чесаться. А тут и двух минут не прошло, как у меня нестерпимо запершило в горле. Я уже втянул в себя воздух для того, чтобы громогласно откашляться, но, вспомнив запрет и уткнувшись лицом в траву, сдержал себя. Но только для того, чтобы у меня тотчас же защекотало в носу. Я сморщил нос, засопел, но, скосив глаза направо, увидел выразительно сжатый кулак Юрки и снова сдержался. В ту же секунду у меня зачесалась левая пятка. Я осторожно, крадучись, почесал ее пальцами правой ноги, зачесалась правая.
Удивительное дело! Когда я часами поджидал на водопоях, у соленых озер слонов, жираф и зебр — ничего подобного никогда со мной не случалось. Я сидел себе тихонечко в зарослях колючего кактуса, сжимая в руках длинноствольную винтовку, и чувствовал себя так же удобно и комфортабельно, как в Москве на тетушкином диване…
Я часами поджидал жирафа
Ну, вот теперь зачесалась лопатка. Я осторожно стал заносить руку за спину, но Юрка сердито нахмурил брови и указал мне глазами на норы. Я осторожно выглянул из-за елок.
Из-под корней, наверху террасы, выглядывала длинная острая мордочка, с разноцветными пятнами, как у фокстерьера. Зверек повертел носом, понюхал воздух и осторожно вылез из норы. Этот самый барсук оказался совсем маленьким животным — не выше фокстерьера, но значительно шире и массивнее. И из-за такого безобидного зверька мне пришлось принять на себя столько мук!
Барсук
Барсук, постояв на террасе, вдруг фыркнул и в одно мгновение исчез в норе.
Очевидно, он нас так или иначе заметил. Я сделал движение, чтобы подняться, но Юрка надавил мне на спину и беззвучно прошептал:
— Лежи! Это он обманывает!
Я вспомнил, что нечто подобное проделывают на водопоях антилопы и благородные олени, но чтобы какой-то грубый, необразованный барсук был способен на такие хитрости — этого я не предполагал. Прошло несколько минут, и барсук снова вышел из норки на этот раз храбро и непринужденно. Следом за ним показался другой и, наконец, выкатились из норы несколько маленьких, кругленьких шариков, которые, по внимательном рассмотрении, оказались молодыми барсучатами. Первый барсук лениво подошел к стоящему около самой террасы дереву и начал боком об него чесаться. Я заметил, что мох и кора этого дерева на высоте барсучьего роста, были основательно стерты. Это вошло в привычку барсуков.
Барсучата, под наблюдением матери, затеяли развеселую игру, скатываясь вниз по склону террасы до следующего уступа. Некоторых чересчур увлекающихся баловников заботливая мамаша награждала ласковыми, но достаточно полновесными оплеухами.
Я взглянул на другие, рядом расположенные террасы и всюду увидел ту же картину.
