Мёртвая свадьба - Елена Александровна Усачева
– Угу, – равнодушно кивала Маринка.
Она переоделась, но снова это было светлое. Куртка, сапоги. Мельком глянула на ждущего Толика, поморщилась. Снова стала изучать дорогу. Толик машинально поднял руку, чтобы поприветствовать, но рука эта безвольно упала, смотреть на него никто не спешил.
– Там медные рудники были, – азартно вещала Сонька. Куртка у неё была распахнута, капюшон сполз, голова намокла. – В Спировке и медеплавильный завод был. За Ковшозером шахты остались. Наши пацаны туда лазили.
Подошли к причалу. Маринка на мгновение остановилась, оглядывая берег.
– А ещё в Фоймогубе музей есть и настоящая картинная галерея. Правда-правда. Ну, чего стоишь? Проходи.
Сонька ступила на мостки, вся вытянулась, довольно зажмурившись.
– Согласись, у нас красиво? – пропела она. – Сюда катера из Кижей приходят.
Маринка двигалась сквозь её восторги, как сквозь воду, ей было всё равно. Они прошли трап, ступили на причал. Толик стоял у них на пути, капюшон на голове, руки в карманах. Его чуть потряхивало – вот прямо здесь, сейчас, в родном селе настоящая чертовщина… Это что же за пакость такая! Он не мог унять эту странную, идущую изнутри, от самого позвоночника дрожь.
Девчонки шли, не замечая его. По крайней мере, Сонька головы не повернула, хотя направлялась чётко на Толика и говорила без умолку:
– А ещё у нас живописец жил. Ерёмин. Дом сохранился. Можно сходить.
Маринка подняла глаза на Толика. Её лицо было похоже на застывшую бумажную маску. Страшно смотреть. Полуночная полярная сова с немигающими глазами. И с мышкой в клюве.
Она привела на озеро замену. Ту самую, что пойдёт на дно вместо Иринки. Утром об этом говорила.
Усмехнулась.
Это была самая жуткая усмешка, которую Толик когда-либо видел. Изнутри его всего передёрнуло, и дрожь ушла. Время для страха закончилось.
– Не надо, – одними губами произнёс он. – Не делай этого.
Сонька прошлась по причалу. Рассказ о красотах Заонежья был в самом разгаре, сейчас она должна была завернуть про природу.
– Прыгай, – коротко приказала Маринка.
– А ещё… – уже начала Сонька, но споткнулась. – Чего?!
– Он ждёт, – отчеканила Маринка. – Он будет доволен. Одно на другое легко меняется.
– Остановись! – шагнул к ним Толик.
Сонька с удивлением смотрела на Маринку. В её голове были Кижи, вересковые заросли и можжевеловая роща – все те красоты, куда можно было отвести новую подругу. Она не понимала, что ей говорят.
– Прекрати! – вытянул руки Толик. Он не знал, как останавливают загипнотизированных, тех, кого «чёрт в спину толкает». Может, резкие движения делают только хуже?
Сонька кивнула и шагнула ближе к краю. Толик схватил её за куртку.
– Не смей! – крикнул он.
Маринка улыбнулась и повторила:
– Прыгай!
Сонька сделала последний шаг. Короткая волна плеснула ей на кроссовки.
Здесь было глубоко. Здесь чалились «кометы» на подводных крыльях. Здесь течением сразу затягивало под пирс. Здесь никто никогда не прыгал.
Сонька подняла ногу.
Толик выпустил Сонькину куртку и бросился на Маринку. Она легко упала, утягивая за собой нападавшего. Он грохнулся сверху, попытался удержаться на руках, но всё равно повалился, чувствуя под собой костлявое тело.
Булькнула вода. Сонька прыгнула. И сразу завизжала, словно вода сняла с неё наваждение. А водичка сейчас холодная, она какую угодно дурь из башки выбьет.
Толик приподнялся на руках. Вблизи увидел ужасное лицо. С резкими морщинами от носа к тонким губам и с огромными прозрачно-серыми глазами.
Маринка смотрела и улыбалась.
Толик перекатился на бок и сжал кулак. Если ей врезать, Сонька спасётся.
– Ах ты! – крикнули у него над головой.
Сильнейший удар снёс Толика с места, протащил по деревянному настилу. Толик повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть что-то огромное, летящее к лицу. Кулак опрокинул его, Толик ухнулся затылком в доски причала и завыл. И тут же адская боль в боку заставила согнуться, подтянуть под живот колени. И сразу же его огрели по спине. Толик взвыл, выгибаясь. Новый удар в бок вынудил крутиться на месте. Сквозь застилавшую глаза красную плёнку заметил, что ударами его подгоняют к краю причала. Кровь била в ушах. Он слышал своё хриплое с мокрыми всхлипами дыхание и чей-то крик:
– Не надо! Не надо!
Казалось, что это просит он. Но голос долетал извне.
– Только попробуй к ней ещё раз близко подойти! – яростно произнёс Игорёк и занёс ногу. Толик успел выставить руки.
Сзади на Игорька кто-то прыгнул, и он не завершил свой удар, вынужденный бороться с напавшим.
Толик откатился от них подальше. Воздуха не было, голова гудела, тело было странно невесомым. Каждое движение доставляло адскую боль, но не внутри, а как будто снаружи, в воздухе. Перед глазами плавали звёзды, висела тяжёлая муть. Сквозь гул крови в ушах он слышал странные всплески. Словно кто-то нырял и выбирался из озера. «Убирайся! Убирайся! Убирайся!» – вбивались в голову навязчивые слова.
Толик приподнялся на руке. Тело безвольно повело, причал закружило. В плавающей перед глазами картинке то появлялась, то исчезала Маринка. Она сидела на краю причала и стучала по воде. С яростью глянула на Толика, бросила: «Ты убил её!» Толик хотел ответить: «Без заговора это не работает», – но ничего не сказал, потому что действительность кувыркнулась. Он упал и какое-то время не видел ничего. Но вот ему стало мокро. Вяло открыл глаза. Всё равно ничего сделать он не мог. Топите уже сколько влезет.
На него капало, но это был не дождь. Это была куртка. Куртка принадлежала Соньке. Сонька стояла над Толиком, смотрела в сторону берега и потрясала кулаком. Из-за этого движения с куртки и лилось.
– Осоеды бесклювые! – кричала Сонька. – Втрескались и ополоумели! Змеюки кустовые. Морковки двугорбые.
Ругательных слов у Соньки было много, она вообще была мастерица ругаться. Толик упёрся Соньке в ноги и отодвинулся. Сонька завизжала, подпрыгнула, наступив Толику на пальцы. Толик взвыл.
– Ой, прости, прости, – упала рядом с ним на колени Сонька. – Ты как?
Толик был никак. От обнимающей тело боли он проваливался в ад, но объяснить это в двух словах было невозможно, потому что говорить что-то тоже было больно, в лёгких как будто гвоздь застрял.
– А ты? – прохрипел он.
– А я почему-то в воду свалилась, – радостно сообщила Сонька. – Хорошо, сразу выплыла. А тут вдруг вы дерётесь. Это из-за чего?
Толик сел. Голове становилось полегче, уходили звон и пелена. Сплюнул. Провёл языком по зубам. Все целы. Выпрямился, выгоняя гвоздь из лёгких. Охнул от стрельнувшей боли.
– Ты не свалилась, – прохрипел он.
– Ты чего? Не видел? – ещё больше обрадовалась Сонька и шмыгнула носом. – Шла, шла, а потом как будто бы мостки под ногами кончились.
– Тебя столкнули. – Хотелось откашляться, но не получалось. Какой-то противный шарик гонялся туда-сюда по лёгким, не давая ни вдохнуть спокойно, ни выдохнуть.
Сонька глядела во все глаза, словно хотела что-то высмотреть в Толике или синяки его пересчитывала. Отклонилась, махнула рукой.
– Да
