Леонид Моргун - Грис-космоплаватель
– Чем?
– Вре-ме-нем, – повторил Фулль. Затем вздохнул и пустился в объяснения.
– Видишь ли, нам с тобою, да и многим другим порой кажется, что время – это такая река без конца и без начала, текущая из вчерашнего дня через сегодняшний и прямо в завтрашний. На самом же деле времен на свете не меньше, чем пространств, гораздо больше, чем капель в море и песчинок во всех горах всех планет. И так же, как ты при желании способен вспомнить события, которые происходили с тобой вчера, позавчера, месяц или год назад, так и время, оно не просто проходит – оно суммируется. Вневры им, твоим временем и питаются. Твоим или же чьим-то чужим временем. Правда, существа они неразумные и самостоятельно питаться не могут. Но стоит только кому-либо надеть вневр на себя, как тот начинает интенсивно поглощать его время, а сам человек оказывается вне обычного времени. Потому-то эти существа и называются вневрами.
– Но почему же их запрещают? Разве это плохо? – Грис был явно сбит с толку этим запутанным объяснением..
– В самих вневрах, разумеется, ничего плохого нет, – продолжал Фулль. – Но, оказавшись вне времени, человек приобретает способность одновременно делать несколько вещей, побывать сразу в нескольких местах, оставаясь при этом невидимым, на него не действует обычное оружие. Я-то сам им не пользовался, но поговаривают, что для одевшего вневр все люди кажутся застывшими в различных позах, и для него они будут так стоять бесконечно долго. Находясь вне времени, человек может узнать любую тайну, он способен будет что-то построить или сломать, найти утерянное, посмотреть со стороны на себя и своих друзей, а затем вернуться в свое прежнее обличье, для всех же остальных он будет отсутствовать не более секунды. Счастье еще, что одному человеку на жизнь отпущен один-единственный вневр…
– Но… – мальчик был ошеломлен, – зачем же вы тогда их вообще продаете? Не лучше ли оставить их там, где они растут?
– Как «зачем»? – в свою очередь удивился Фулль. – Мы продаем их затем, что за них очень хорошо платят.
– Но ведь вневром может воспользоваться какой-нибудь негодяй и натворить такого!..
– А нам-то что до этого? Нет, молодой человек, – сокрушенно вздохнул Фулль, – ты совершенно не понимаешь законов коммерции.
– Раз эти законы дозволяют делать такие гадости – это очень плохие законы! – убежденно сказал Грис.
В это время в коридоре послышались тяжелые шаги. Одна из металлических стен отворилась, бросив на пол темницы сноп ослепительно-яркого света, и грубый голос прогудел:
– Эй, кто тут землянин со зверушкой? А ну выходи!
Глава 8
Мохнатый мастодонт долго вел мальчика по длинным коридорам. На шее конвоира было пристегнуто диковинного вида оружие, похожее на помесь садовой лейки (с тремя разнокалиберными носиками) с аккордеоном. Потом они погрузились в обширный и роскошно обставленный лифт, в котором имелся телефон, ванна, диван со сломанной ножкой и покосившийся торшер с полусгоревшим абажуром. Грис бережно прижал к груди все свое добро, состоявшее из мешка и медведя. Они попрежнему друг друга на дух не переносили. Шалый все скалил зубы, а Пшук ругал его, несмотря на то, что мальчик посоветовал ему быть поласковее с медведем. Нести их обоих в руках Грису было не очень-то удобно, и он даже собирался засунуть мишку в мешок, но тот резко воспротивился:
– Да ты что? В меня? И думать не смей! – истошно телепортировал он. – Во мне ведь лежит такое… такое!..
– Не разговаривать! – рявкнул мастодонт.
«Неужели он тоже умеет читать мысли?» – поразился Грис.
«Ничего подобного, он улавливает только обрывки» – скептически заметил Пшук.
– Кому сказал: отставить рррразговорррры! – рявкнул конвоир.
Каюта командора оказалась на удивление скромным, уютным, хоть и довольно просторным помещением. Одну стену занимали шкафы и ящики, у другой стояли два кресла и столик. В одном кресле сидел сам Вергойн, другое же он приветливым жестом предложил занять Грису.
Мальчик уселся на край кресла и огляделся. Воспользовавшись его рассеянностью, Шалый выбрался из свернутого мешка и, подойдя к ноге Вергойна, недоверчиво обнюхал ее.
– Занятный зверек, – сказал командор. – На твоей планете все звери такие маленькие?
– Нет, – ответил Грис, – там живут разные звери, одни ростом меньше его, другие гораздо больше. Но и он таким не был. На самом деле он высокого роста, почти такой, как этот, который меня вел.
– Трумбо?
– Вот именно. Правда Флайт велел его микри… микра… ну, словом, уменьшить.
– Ты хочешь сказать, микротизировать, – Вергойн с осуждением покачал головой. – Эти фарарийцы на редкость бесцеремонные личности. Они считают, что все на свете существует лишь для того, чтобы покупаться и продаваться. Я долго толковал в свое время с одним из них, пытался объяснить ему, что на свете кроме материальных категорий, существуют еще и моральные, такие, как «честь», «доблесть», «правда», которые ни купить, ни продать нельзя ни за какие деньги…
– Жрррать! – настойчиво рявкнул Шалый, развалившись на ковре с толстым ворсом. За несколько минут он успел испробовать на зуб ножки столика и кресел и убедился в их абсолютной непригодности в области гастрономии.
– Ну потерпи же! – с упреком сказал ему Грис. – Нельзя же все время думать только о желудке.
– Ты сам научил его разговаривать?
– Нет, это фарарийцы посадили в него какого-то «умника», он его и учит.
– О! – командир с пониманием кивнул головой. – Эти фарарийцы когда-то были великими искусниками. Однако страсть к торгашеству отвратила их от ремесла и когда-нибудь окончательно погубит… – задумчиво сказал он и запустил в шерсть медведя свои длинные бледные пальцы с лиловыми ногтями. Мишка доверчиво заурчал.
– Зачем вы их обижаете? – осмелев, спросил мальчик. – Зачем вы отняли у них корабль и все товары?
– Зачем? – с удивлением переспросил Вергойн, и его сапфировые глаза расширились, в зрачках сверкнула молния. – Но ведь это так просто: они торгуют с моими врагами, тем самым помогая им, а я, естественно, не желаю этого.
– Но раз вы пираты, то… вы, наверное, воюете со всем белым светом?.. То есть, я хотел сказать, что на свете… – сконфузившись, Грис умолк.
– Со светом… на свете… – Вергойн усмехнулся. – Интересное выражение. Такое мне еще не встречалось… – он ненадолго задумался. – Нет, я воюю с мраком, с холодной, удушливой тьмой. Причем с помощью таких типов, которые сами по себе чернее самой черной ночи. Но… если ударить тьмой на тьму, то вдруг во мраке вспыхнет свет? – он испытующе посмотрел на Гриса.
– Не знаю, – неуверенно пробормотал Грис, – я еще не знаю, с кем вы боретесь и за что?
– Я? – командор улыбнулся. – В какой-то степени я воюю против самого себя… О звезды и созвездия! Сейчас твой зверь сожрет меня вместе с башмаками, – Шалый и вправду, основательно усевшись, принялся обгладывать штиблеты командора. – Что же, он у тебя не питается ничем, кроме одежды?
– Нет, но у фарарийцев одежда была очень вкусная… А вообще-то он ест мясо и мед.
– Какое мясо?
– Ну-у… всякое, – Грис пожал плечами. – Кого поймает, того и съест. Рыбу ловит… В этом году корову задрал…
– Так он у тебя хищник?
– Конечно…
– Очень странный зверь, – задумчиво сказал командор. – Наши неразумные создания плотью не питаются. Это привилегия людей.
Командор несколько раз щелкнул пальцами. Из стены вывалился столик, уставленный тарелочками с разнообразной снедью и бутылями с разноцветными жидкостями.
– Угощайтесь, – сказал Вергойн. – А я пока вспомню прошлое.
Напрасно мальчик пытался предложить медведю на выбор разноцветные желеобразные брусочки из разных тарелок. Шалый их категорически отверг и, настороженно принюхавшись, отправился исследовать дальний угол помещения. С опаской отпив из одной бутыли, Грис убедился, что жидкость, налитая в нее, очень похожа на клюквенный морс, который давным-давно, в прошлой, так неожиданно переменившейся жизни умела делать его мама. Одна из тарелок оказалась наполненной чем-то вроде пудинга из холодной каши. Его Грис стал есть, впрочем, без особенного удовольствия. Одежда фарарийцев была гораздо вкуснее. Он ее так и не носил, а остался в выцветших джинсах, сбитых кедах и цветастой рубахе, которая от долгого ношения вообще потеряла всякий цвет.
Тем временем, пока он был увлечен едой, в комнате появился еще один ребенок, мальчик, на вид не старше Гриса с белыми волосами и сапфировыми глазами. Он возник так неожиданно, что Грис чуть не подавился, и поглядел на Вергойна. Командор стоял рядом и вертел в руках какую-то дощечку.
– Ну, что же ты сидишь, невежа, – с мягким упреком сказал он, – подойди к молодому господину и поздоровайся.
Поднявшись, Грис подошел к мальчику и протянул ему руку. Никак не реагируя, тот стоял на месте как вкопанный и глядел мимо него. Грис протянул руку и коснулся его, но рука его не ощутила прикосновения, а прошла в пустоту. Он обернулся.
