Лев Штуден - Шкатулка дедушки Елисея
— А если опять нас постигнет неудача?
— Значит, мы ищем не там.
— Но тогда где же? Не мог ли маэстро Коростылёв подарить свой инструмент кому-нибудь?
— Это маловероятно, господа. Человеку несвойственно расставаться с тем, к чему он стремился всю жизнь. Скорей всего, инструмент где-то спрятан в другом месте. Надо искать,
— Но мы как будто и не очень ищем? — вступил в разговор призрак, похожий на Моцарта. — Ей-Богу, господа, наши встречи всё больше и больше напоминают английский клуб. Ничего мы не ищем, мы просто радуемся, когда слышим музыку друг друга, нам нравится музицировать, мы совсем забываем про инструмент Орфея! А может, это к лучшему? Не всё же нам заниматься поисками, почему бы просто не помузицировать? Дорогой Фредерик! Я хотел бы, чтобы вы сыграли ещё что-нибудь… Знаете ли, я просто влюблён в вашу музыку! Как жаль, что Господь не дал мне достаточно долголетия, чтобы пожить с вами в одно время хоть год или два!
— Я полагаю, мы все присоединимся к просьбе нашего дорогого маэстро Моцарта, — галантно сказал призрак с бакенбардами.
Шопен снова сел за инструмент.
Волшебная, волшебная музыка! И как она хорошо подходила к этой комнате, этим теням от свечей, этой ночи…
Звучал ноктюрн фа минор. Я хорошо его знал. Его когда-то играла Машенька. Верней, пробовала играть — просто так, для себя. Я очень люблю её игру, но разве это можно сравнить с исполнением самого Шопена!
Меня настолько захватили эти печальные, протяжные звуки, что на какое-то время я даже забыл, что за роялем сидит призрак. Мне мешал свет свечей: хотелось, чтобы был только лунный (ноктюрн ведь это именно НОЧНАЯ музыка!) — и не надо было бы прятаться, я бы мог близко-близко подойти и увидеть, как прикасаются к клавишам пальцы Шопена… На какое-то время я опять забыл про свои закоченевшие от холода ноги и про свой страх.
Из столбняка меня вывел опять-таки мой непостижимый кот. Он вдруг заволновался, навострил уши, задрожал всем телом, почти прижимаясь брюхом и животом к полу… Я поглядел: куда это он нацелился?
И вдруг увидел: по полу движется мышь!
Да, мышь. Она спокойно шла через всю комнату куда-то по своим делам и не подозревала о нашем присутствии. Эх, не догадался я схватить моего бродягу вовремя за шиворот! Упустил момент.
Амадей, конечно, достойный и выдержанный кот, этого у него не отнимешь, но такое испытание было ему не по силам. Мгновенно сжавшись в комок, он сделал два мощных прыжка -и мышь оказалась у него в зубах… Одна из половиц при этом произвела такой резкий звук, что мне показалось — вся комната вздрогнула. Игра оборвалась. Шестеро великих музыкантов встали со своих мест и уставились на моего проказника. Увы, как это ни печально сознавать, но чёрный разбойник нарушил нашу с таким трудом созданную конспирацию.
Всё погибло. Россини, оглянувшись, воскликнул:
— Дверь приоткрыта, господа! Сюда могут войти! Скорей, нам здесь больше нельзя оставаться…
Музыканты быстро погасили свечи, комната погрузилась в темноту, и я ничего больше не мог увидеть, только слышал, как запели тревожно коридорные половицы — до, ре, ми, фа… — гости уходили всё дальше, всё дальше… Наконец, в доме воцарилась полная тишина. Кот, с мышью в зубах, шмыгнул в коридор. Я-за ним. Запер осторожно дверь. Положил на место ключи. Пришли мы в мою комнату. Я забрался под одеяло и, конечно, долго не мог заснуть. Угораздило же эту несчастную мышь так не вовремя выйти на прогулку!
Минут через пять я услышал довольное мурлыканье Амадея. После удачной охоты он намеревался, как обычно, улечься у меня в ногах. Его блудливая морда, судя по звуку, находилась где-то в полуметре от моей подушки.
— Ну и балда же ты! — сказал я ему в темноту.
Он перестал мурлыкать. То есть он понял меня правильно. Ко мне на постель этот шельмец не пошёл — удалился куда-то к печке. «Ну, ладно. Обижайся сколько угодно. Всё равно ты балда», — подумал я и повернулся на другой бок.
VIII. Машенька
— Маша, Маша, Машенька! — сказал мне однажды Вовка (он при этом раскачивался на стуле, глаза его были зажмурены). — Мы с тобой до сих пор ничего понять не можем. А ведь всё просто: мы попали в СКАЗОЧНОЕ МЕСТО. Тётушка Эрнестина на самом деле не тётушка, а лесная колдунья!.. Наш дом — заколдованный замок. Мы не должны удивляться. Что ж делать, если нас тут всех заколдовали?
— Ох, не знаю, — ответила я. — Если это так, то я хотела бы, чтоб кто-нибудь нас побыстрее расколдовал. Иначе мы совсем разучимся спать по ночам.
— Скажи, пожалуйста, — вдруг спросил меня Вовка, — почему все знаменитые музыканты так любили писать грустную музыку?
— Ну, это-то понятно, — ответила я. — Мало кто из них мог бы сказать, что прожил счастливую жизнь. Суди сам: Бетховен в старости был глухим и одиноким, Шопен умер от чахотки вдали от родины, Чайковский с детства скитался, Моцарт угас в расцвете лет, Бах нуждался всю жизнь…
— Но должна же быть справедливость на свете! — возмутился Вовка. — Надо, чтоб хоть где-нибудь им было хорошо… Как ты думаешь, если бы они у нас здесь поселились, они могли бы быть счастливы?
Я пристально посмотрела на Вовку. Неужели у него те же ночные галлюцинации? Только этого нам не хватало.
— Успокойся, — очень сухо ответила я. — Жить в нашем доме — не слишком большое счастье, я не думаю, чтобы им очень этого захотелось. Они предпочли бы жить в каком-нибудь тихом месте, а не в музыкальной шкатулке, которую сделал наш дед.
— Значит, ты уверена, что ночная музыка — дело его рук? — удивился Вовка и посмотрел на меня так испытующе, что я отвела глаза.
— Трудно сказать… Я об этом ещё не думала, — слукавила я и, чтобы переменить тему разговора, взяла пожелтевший газетный листок, найденный в дедушкином секретере: — Вот послушай-ка, я тебе прочту интересную заметку, её наш дедушка зачем-то вырезал и сохранил.
— Давай! — сказал Вовка.
И я начала читать:
«Вчера днём посетители нашего цирка могли наблюдать удивительную и необъяснимую сцену. Во время представления тигр по имени Руслан вдруг забеспокоился и стал проявлять признаки агрессивности. Дрессировщик, несмотря на все его старания, не мог справиться со зверем… Это привело к ужасной развязке: тигр, прыгнув с помоста, подмял его под себя. Ещё минута — и могло случиться непоправимое!
Как вдруг из рядов публики, которая вначале опешила, а затем повскакала с мест, выскочил на сцену человек с флейтой в руках. К изумлению всех присутствующих, он встал неподалёку от места происшествия, и… заиграл! Тигр Руслан оставил свою жертву, отполз, рыча, назад и повернулся к отважному музыканту. Тот продолжал играть, как ни в чём не бывало. Из его флейты разносились звуки не совсем обычной окраски. Некоторые из них были неправдоподобно низкими, некоторые словно бы пропадали, во всяком случае публика их почти не слышала… Страшный зверь, как загипнотизированный, начал медленно приближаться к флейтисту. Публика от страха замерла на своих местах.
Тут опомнился и поднялся с места дрессировщик. Помятый и окровавленный, с хлыстом в руках он шагнул было к своему свирепому воспитаннику, но музыкант крикнул ему: «Не двигайтесь!» — и продолжал играть.
После этого зрители стали свидетелями настоящего чуда: тигр прижался к полу, положил на лапы голову, стал блаженно жмуриться, вздыхать, и вообще показывал вид, что ему ужасно нравится флейтист и его музыка! У него был вид меломана, наслаждающегося симфонией Моцарта.
Тем временем принесли на сцену клетку. Музыкант увидел это и переместился к дверце клетки, не прекращая своей игры. Но темп его игры, пожалуй, несколько ускорился. Тигр поднялся на лапы, заурчал (это урчание до смешного напоминало кошачье мурлыканье) и покорно вошёл в клетку! Зал разразился бурными рукоплесканиями. Укротитель, конечно, не мог в этот вечер продолжить свой обычный номер, но зрелище, показанное флейтистом, с лихвой возместило публике её неоправдавшиеся ожидания.
К сказанному мы можем лишь добавить, что, как это ни огорчительно для нашего корреспондента, таинственный храбрец не захотел назвать себя и отказался давать интервью».
— Ёлки-палки!-сказал Вовка после того, как мы прочли заметку. — Ёлки-палки! Ведь это же, наверно, и был наш дед!
— Откуда ты знаешь?
— А кто же другой, по-твоему?
Против Вовкиной логики я ничего не могла возразить. Но заметка меня потрясла. Что же, выходит, музыкальные подвиги Орфея — действительно не выдумка?
— Постой, — пробормотал Вовка и хлопнул себя по лбу. — Не этот ли инструмент они ищут?
— Кто это «они»?
Вовка посмотрел на меня испуганно и отвёл глаза:<
— Это я так… Ты не обращай внимания.
IX. Кот Амадей
Сегодня ночью, друзья, я решил пойти на разведку один. Ужасно мне было стыдно перед Хозяином за эту позорную историю с мышью… Нехорошо получилось. Тут я должен быть самокритичным — Хозяин прав. Но всё равно не надо было ему звать меня «балдой». Он должен знать, что три вещи доводят меня до помешательства: злая собака, сырая рыба и, конечно, живая мышь. Тут я забываю обо всём… Очень жаль, но ничего не сделаешь.
