Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…
Но брат, молчаливый, строгий, упрямо шагал вперед, и я подчинялся его размеренному шагу.
«Ребят бы не встретить, засмеют», — осмотрелся я при входе на Заводскую улицу.
Но Павел, как нарочно, свернул с тротуара на мостовую и так же размеренно шел, не обращая внимания на взоры любопытных. Вдруг впереди, у магазина, я увидел нарядное платье, знакомое хорошенькое лицо под затейливым зонтиком… Милочка Чаркина! Узнав меня, она сошла с тротуара и крикнула свой «приветик». Меня бросило в жар. Павел усмехнулся и предложил переменить руку. Он и тут не произнес ни слова. И только когда мы пришли на завод к литейному цеху, бросили в общую кучу металла спицу, брат сказал:
— Ну вот, теперь пойдем домой, обедать.
Утром, перед уроком, ко мне подошел Андрей Маклаков.
— Что, копеек двадцать вчера подшиб? — спросил он с нагловатой усмешечкой.
Я отошел от него, но он снова настиг меня.
— Утилье по дворам собираете? И как, выгодное дельце?
— Уйди, гад! — бросился я на него с кулаками.
— Но, но! — Маклаков загоготал.
Схватившись за борта своего широкого пиджака и махая ими, как крыльями, он пошел разносить новость по школе.
— Что случилось, Алеша? Что это к тебе Недоросль привязался? — удивлялась Тоня, когда мы возвращались домой из школы.
— Да так, ничего, — буркнул я.
— Нет уж, говори, — не отставала она. — Что это за «утилье», какое там у тебя «дельце»?
Пришлось рассказать, как мы с Павлом нашли на огороде чугунную спицу и как Павел заставил нести ее на завод. Конечно, насчет разговора о романтике — ни слова.
Тоня, задумавшись, шла рядом со мной.
— Интересное совпадение. Отец вчера пришел с завода — он там осмотр производил, — говорит, на заводе все без конца твердят о чугуне.
Тонин отец работал в больнице. В городе его хорошо знали. Высокий, могучего телосложения, с черной купеческой бородой, он говорил всегда громко, грубовато, насмешливо. Я побаивался его.
— Знаешь, Леша, пришла мне в голову мысль: устроим воскресник, поможем заводу, а? — Тоня заглянула мне в лицо.
— Капля в море! Павел говорит, что в вагранки ежедневно идет двенадцать тонн. Двенадцать тысяч килограммов! Понимаешь? Из-за этого у меня и спор с братом вышел…
— Нет, Леша, давай все же посоветуемся с ребятами.
Первый, кого мы спросили на следующий день, был Филя. Он тут же произвел подсчет:
— Тонну, две чугуна может собрать каждая школа. В городе, кажись, более тридцати школ… Выходит, пятьдесят тонн, не меньше, можно собрать в один воскресник. А если повторить?
— Вот видишь! — посмотрела на меня Тоня.
На следующей перемене я решил посоветоваться насчет воскресника с Игорем.
— Эх, Лешка, мне не до чугуна!.. Смотри, чем я вчера занимался.
Игорь вынул из парты кусок ватманской бумаги, на которой были начерчены какие-то продолговатые коробки.
— Понимаешь? Лыжи… по воде ходить. — Игорь медленно провел пальцем по чертежу. — Видишь два продолговатых каркаса? Они обтягиваются брезентом, потом красятся, становятся непроницаемыми для воды. Вот здесь киль, клапаны. Ремешками я прикрепляю лыжи к ногам и скольжу себе спокойно по воде.
— Ты что это, сам придумал? — с недоверием уставился я на Игоря.
— Это неважно, — со скромной загадочностью ответил Игорь. — Но признайся, дело сто́ящее! Особенно при переходе со льдины на льдину во время охоты на моржей…
Охота на морского зверя не была для меня злободневным вопросом, и я прервал друга:
— Лыжи лыжами, моржи моржами, но почему ты отказываешься собирать чугун?
— Леша! Друг мой! В воскресенье я начну делать каркасы. Это поважнее!
— Правильно, — вмешался Вовка. — Тоже мне, черепки, обломки собирать! Я думал, ты предложишь лететь на Южный полюс. Очень в нас нуждается завод! Без нас справятся!
— Вовка! — пробасил Филя. — Опять ты с заоблачными мечтами! Вся школа выйдет на воскресник. Впрочем, как хочешь, а я пойду договариваться с Ковбориным.
Из кабинета Ковборина Филя вышел… нет, скажем прямо — вылетел необыкновенно быстро.
— Ну что? — подскочил к нему Вовка.
Филя растерянно вынул из кармана рубахи гребешок и с ожесточением вонзил его в волосы.
— Ясно! Опять латынь! — догадался я.
— И по-русски, и по-латыни, — сокрушенно признался Филя. — По-русски: «Не рекомендую», а по-латыни… Ну, забыл. Лопатос… нет, кульпатос!
— А что такое «кульпатос»? — спросил Игорь.
— А черт его знает! «Тупица» или «идиот», наверно.
— Ах, так! Ну, тогда и я кульпатос! — вскипел Игорь. — Не хотел идти, но пойду.
— А ты, Вовка?
— Ну вас!
— Твое дело! А мы пойдем, — сказал Филя. — Мой братишка Петька рассказывал недавно, что знает места, где лома этого целые завалы!
Из-за горы, где были старые каменоломни, выкатилось яркое, приветливое солнце. Утренний ветерок доносил лесную свежесть. Вдали шумел просыпающийся город.
Тоня смеялась, на ходу осматривая каждого из нас.
— Ты, Лешка, похож на трубочиста, — она дернула меня за рукав старенькой братниной спецовки, — а Игорь — на турецкого дипломата!
— Сама-то уж, — обиделся Игорь, — цыганка не цыганка… Зачем-то и ведра взяла.
Тоня, смеясь, оглядела себя — свой ситцевый сарафан, физкультурные шаровары.
— Это я нарочно, чтобы Филе понравиться!
Домик, где жили Романюки, стоял на самом краю железнодорожного поселка. Выцветший от времени, с покосившимися стенами, он напоминал дремучий пень, вросший в землю. За ветхим забором заливчато лаяла собачонка.
Тоня храбро открыла калитку, и мы вошли. Навстречу нам, отчаянно тявкая, выбежала черная дворняга. В просторном дворе было пусто, из дому тоже никто не показывался.
— Эй, есть тут кто? — крикнул Игорь.
На крыше сарая, стоявшего в глубине двора, сначала показалась вихрастая голова, а потом и весь мальчуган в длинных штанах, рубахе без пояса, в картузе с лакированным козырьком. На груди у него болтался подвязанный на веревочке старенький «цейс» с дырками вместо линз.
— Ну, чего вам? Мать ушла на базар, отец уехал на паровозе, а я занят.
— А ты кто? — улыбаясь, спросила Тоня.
— Петька я.
— Ты Филин брат?
— Ну, брат! Все равно некогда мне: я на наблюдательном пункте, — ответил Петька.
— Ты что же, разведчик или командир? — снова заговорила с ним Тоня.
— Артиллерист я.
— Вот оно что! А где же твое орудие?
Петька, пошвыркивая носом, показал нам на большой глиняный горшок около сарая. Дно лежащего на боку горшка было выломано, из него торчало деревянное дуло.
— Тут и лафет и замок — закрывать снаряды, — объяснил Петька. — А вот панорама куда-то пропала… Эх, была бы у меня настоящая!
— Скажи-ка, какой бравый! — с восхищением поглядел Игорь на Петю. — Молодец! А теперь отвечай: где Филя?
— А вы кто?
— Товарищи Фили, кто же еще.
— А он не велел говорить, — хмуро ответил Петя. — И не скажу.
— Петя! Петенька! — ласково заговорила Тоня. — Он нам очень нужен…
В это время Игорь, обойдя вокруг сарая, поманил нас к щелистой его двери.
— Ребята, поглядите, тут целая обсерватория! Ого, что мы видим!
В самом деле, на дощатом полу сарая высился стол и на нем в треноге — медная трубка. Верхний конец трубки уходил под самую крышу, где зияло отверстие. Возле треноги возился Филипп Романюк. Он оторопел, когда мы все гуськом вошли в сарай.
— Это же телескоп! — заволновался Игорь, заглядывая внутрь трубки. — Кто его делал?
— Мы с отцом, — нехотя откликнулся Филя. — Паровозный машинист он и вот астрономией увлекся… Ну, а я так, помогаю… А что в этом телескопе мудреного? В трубку с обоих концов линзы вставили, и вся недолга.
Сквозь отверстие в крыше виднелся голубой кусочек неба. От дуновения ветерка в сарае шелестела солома, как бы оживляя нехитрую обстановку «обсерватории».
— И ты как же, Филя, — робко спросила Тоня, — смотришь на небо, изучаешь? Может, звезду неоткрытую найдешь?
— Черти вы этакие! — незлобиво сказал Филя. — Разыскали, проникли, угадали! Что с вами поделаешь! Вот, читайте!
Он достал с полки потрепанный журнал «Вокруг света» и показал небольшую заметку. «Наблюдайте за небом!» — призывал ее заголовок, а под ним рассказывалось об удивительном факте. Двое московских ученых, Паренаго и Кукарин, открыли недавно формулу, позволяющую предсказывать появление на небе новых звезд. Воспользовавшись этой формулой, другие советские ученые предвосхищали появление новой звезды в 1934 году.
— А где, в каком месте? — спросил я, передавая Тоне журнал.
— Вот здесь, — ответил Филя. Он уже открыл «Атлас звездного неба» и вел пальцем по Млечному пути. — Вот, глядите: созвездие Геркулеса… отойдем немного в сторону… девять звездочек видите?
