Георгий Северцев-Полилов - Княжий отрок
— Да неужто? — испуганно прошептал Матура.
— Нет, уж этого я не допущу, — продолжал Ярослав. — Сам у них на стол сяду, вот они у меня где сидеть будут.
И князь сжал кулак.
— Не с племянником-то Василием, а со мной разговаривать придется, а я поблажек не потерплю!
— Так ты решил, княже? — робко спросил Матура.
— Решить-то решил, только ты никому ни гугу, вечером сам все увидишь.
Гости продолжали веселиться, не подозревая, что рядом за стеною их будущий князь желает властно захватить их вольности в свои руки.
Долго слушал их разговоры Ярослав, и только когда охмелевшие гости выбрались на крыльцо, он прошел к себе в опочивальню в сопровождении Матуры.
— Какой совет подашь, боярин? — спросил князь.
Матура замахал руками.
— Куда мне тут тебе советовать, княже!
— Ну, а все-таки?
Хитро подмигнул Матура и проговорил:
— Ехать как будто нужно да и Тверь свою бросать-то не годится.
— Ин, правду говоришь, а я так и порешу: Новгород возьмем да и Тверь не упустим!
Долго беседовал Ярослав с приближенным боярином, не показываясь новгородским послам, стараясь томить их неизвестностью. Летнее яркое солнце не скоро ушло на по-, кой, только в девятом часу вечера оно тихо стало опускаться за холмы левого берега Волги. Настали светлые летние сумерки. Новгородские послы после обильного угощения прохлаждались на крыльце княжеских хором.
С реки потянуло сыростью. Стала садиться роса.
— Что же князь медлит-то нам ответом, — первый промолвил Борис Лещина.
— Торопить негоже, — отозвался Озерной. Посадничий сын, Лука, недовольно сказал:
— Ведь мы ему честью кланяемся, и он нам должен тем же отвечать!
— Подождем, — спокойно проговорил боярин Лещина, — все придет в свое время. Дело не пустяшное, не мутовку облизать.
Когда совсем стемнело, князь приказал позвать новгородцев в горницы, велел засветить огонь и, выйдя к гостям, чинно им поклонился.
— Подумал я, посовещался со своими боярами и с дружиной, опасаюсь решиться…
Новгородцы не то изумленно, не то недовольно слушали его слова. Князь заметил это.
— Толкуют мне, — продолжал он, — что больно вече ваше шумливо да своеобычно…
— Что ты, княже, вече наше по правде судит!
— По правде, говорите, а небось племянника Василия изгнали, — насмешливо заметил князь.
— Он наши вольности хотел рушить! — послышались голоса. — С тобой этого не приключится…
— Бог вас знает, народ новгородский больно неуживчив и в слове не верен.
Послы потупили головы. Много правды было в словах князя.
— Иди к нам княжить, — проговорил Глеб Озерной, — крест тебе поцелуем, что раздоров не будет.
— Ин, быть по-вашему, — твердо проговорил князь, — пойду к вам княжить…
— Земно кланяемся милости твоей, княже, володей нами, — заговорили послы все разом.
VIII
Скоро перебрался князь Ярослав в Новгород, не бросая в то же время править и Тверью.
Старые и новые заботы и труды не давали князю свободы, чтобы съездить в далекую Орду, поискать своих детей. Разведчиков князь посылал, но нигде о княжичах ни слуху ни духу, будто в воду канули. А как самому ехать, бросив оба княжества? Пойдут споры да раздоры, явится много недовольных, и власть его умалится. Особенно не легко держаться в вольном Новгороде.
Первое время Ярослав жил в мире с новгородцами. Его горячая речь, горделивая поступь, смелый взгляд очей — все это привлекало к нему народ. Новгородцы пока не замечали властолюбивых замыслов князя.
Ярослав мало обращал внимания на попреки брата Александра, что он занял место изгнанника-сына его, властолюбивый князь думал только о том, что с помощью новгородцев он может стать одним из самых сильных русских князей.
Но Александр Ярославич все больше и больше разгорался против брата и не терял надежды воротить Новгород сыну. Собрав войско, он вместе с изгнанником и двоюродным братом Дмитрием пошел на Новгород, чтобы прогнать оттуда Ярослава и заставить новгородцев взять Василия себе князем.
Слух о походе Александра быстро дошел до Новгорода и до нового князя.
— Повели собрать вече, княже, на нем и решим, что делать, — советуют новгородцы.
Загудел вечевой колокол, призывая новгородцев на вече- И сказал князь:
— Бояре, гости торговые и весь честной новгородский люд! Созвал я вас сюда на вече, чтобы вы порешили о защите Новогорода. Идет на нас брат Александр со князьями, как порешите, так тому и быть.
Зашумел люд новгородский, принялся обсуждать важное дело. Не хотелось новгородцам принимать к себе изгнанного князя Василия. Вспоминался им настойчивый и властный Александр, низложивший их любимого посадника Анания.
— Негоже нам отступаться от призванного нами князя Ярослава! Постоим за святую Софию да за князя нашего! Не позволим владеть нами князю Василию! — слышались возгласы среди толпы.
И порешило вече постоять за Новгород вольный и за избранника своего князя Ярослава.
— Умрем за святую Софию и за князя нашего! — кричал народ.
Быстро закипела работа. Укрепляли город, точили бердыши, мечи, копья. Купцы превратились в отважных воинов.
— Не покинь ты только нас, княже, а мы тебя уж не покинем, — говорили они Ярославу.
— Только бы торжковцы не выдали, — говорил посадник Михайло, — а то с нами не совладать!
Но этой надежде не пришлось сбыться. Рано утром прибежал из Торжка вестник в Новгород.
— Весь Торжок передался князьям! — запыхавшись, сообщил он новгородцам. — Конь мой пал в пути, я всю ночь бежал пеший!
Встревожила эта весть новгородцев. Переход сильного пригорода на сторону врагов сильно усложнял дело, нелегко будет отбиваться от сильной рати князей, увеличенной; еще торжковцами. Придет вражья рать прямо к Новгороду без помехи.
Снова раздался вечевой колокол, опять собрались на вече новгородцы обсудить, что делать.
Вчерашний задор уже исчез, все видели, что Новгороду грозит беда немалая.
— Как же теперь быть? — задумчиво проговорил посадник. — Справляться с врагом не так легко, как мы думали. Не вступить ли с ним в переговоры?
Но горячая молодежь заволновалась, завопила:
— К чему переговоры! Постоим за вольный Новгород и князя!
Воодушевление молодежи перешло и на других. Решено было не входить в переговоры с князьями и бороться с ними до последней силы.
А вражьи рати не спешили к Новгороду, и это еще более воодушевило горожан. Послышались шутки, насмешки над мешкотными князьями. Упавшие было духом Новгородцы воодушевились и смело приготовились встретить врага. Сторожевые посты были расставлены везде у ворот. Ночью горели вокруг города костры.
— Мы им покажем, как насильно приходить к нам княжить! Забудут дорогу к Новгороду! — бахвалилась молодежь.
Только старики видели опасность и задумывались о судьбе родного города. Осилят враги и не дадут пощады, жестоко накажут за сопротивленье. Вернее было бы войти в переговоры и поторговаться.
Ярослав тоже понимал хорошо, что только счастье может помочь ему побороть врагов сильных и остаться княжить в Новгороде. Задумчиво сидел князь в своей горнице, а близ него стоял любимый отрок Григорий, ожидая приказаний.
Изворотливый советник князя боярин Матура оставался в Твери. Новгородским боярам Ярослав не мог вполне верить: не о князе, а о себе они больше думают и скорехонько перекинутся на сторону Василия.
«Не надо бы мне склоняться на просьбы новгородцев, — думал князь, — оставаться в Твери было бы лучше».
— Что, соскучился небось, Григорий, по Тверской стороне? — громко спросил отрока князь.
— С тобой, князь, мне нигде не скучно, — отозвался Григорий.
— Знаю, Григорий, что ты меня любишь и никогда не покинешь! А в Твери-то у нас все же лучше, чем здесь.
— Так уедем туда, княже, — несмело проговорил юноша.
— Ехать! Что тогда новгородцы про меня скажут?
— И без тебя, княже, обойдутся! Опять под руку князя Василия станут.
Слова отрока вполне отвечали собственным мыслям князя. Не по душе ему была ссора с родным братом и с племянником, не по душе была и жизнь в Новгороде Вольном. Не так легко и просто забрать в руки новгородцев, как он прежде легкомысленно думал, а покоряться им во всем и совсем нет охоты.
Пришли на память князю и дети в татарском полоне, и больно ему стало, что он до сих пор почти ничего не сделал, чтоб разыскать и вызволить их. И потянуло его снова в Тверь родную, подальше от новгородцев, на которых нельзя положиться. Нерешительно, будто боясь своей мысли, князь проговорил тихо:
— Уйдем, Григорий, к себе в Тверь!
Отрок встрепенулся.
— Доброе дело ты надумал, княже! У нас-то дома лучше!
— А как уйти? Ворота заперты, везде стража, костры горят… — будто сам себе говорит тихо князь.
