Георгий Северцев-Полилов - Княжий отрок
Ярослав пошатнулся и схватился за крылечный столб. Крупные слезы текли по его лицу. Он скинул тяжелый шелом и медленно перекрестился.
— Воля Божья! Упокой, Господи, ее душу, — глухо прошептал осиротевший князь.
Заволновалась толпа. И все набожно перекрестились, все промолвили: «Упокой, Господи, душу!»
— Тело княгини скрыли в подполье, чтобы не надругалась над ним татарва, — сказал князю старик.
В тот же день Ярослав с дружиной похоронили княгиню.
В Переяславле оставаться незачем, и князь с дружиной поехал обратно в Тверь.
Печально проводили переяславцы князя и, точно муравьи в разоренном муравейнике, снова начали поправлять свои жилища.
Прошла гроза. Беглецы понемногу возвращались на свои пепелища. Понемногу воскресала жизнь в разрушенном городе.
VI
В великом неутешном горе возвращался князь из Переяславля.
Волновала его душу и печаль о жене, и неизвестность о судьбе детей. Горело сердце жаждой лютой мести к лиходеям-татарам, разрушившим его семейную жизнь, отнявшим у него все светлые радости.
Тосковал князь и о своем любимце отроке: труп Юрия нашли дружинники совершенно обезображенным на одной из улиц города.
— Отчего мы не пустились в погоню за ними? — мрачно проговорил Ярослав, обращаясь к Всеволоду.
— Не по силам нам было с ними бороться, княже, — ответил тот, — да и не догнать было их!
— Ну, не отбили бы, так хоть сами бы полегли! — горячо возразил князь.
Поник головою старый дружинник.
— Неладное ты толкуешь, княже, — промолвил он, — погиб бы ты, кто же стал бы над нами княжить? Пришли бы новгородцы и завладели бы и нами, и твоим новым стольным городом. Жалко княгини, да против воли Божией не пойдешь.
Задумался князь.
— Не скучай, княже, не вешай буйную голову, надейся на Бога, — продолжал дружинник.
— Правду говоришь, Всеволод, Его святая воля! Только бы вызволил Бог моих детей из полона.
Печален был обратный путь. Дружина ехала молча. Молчал и князь. Он думал крепкую думу, что предпринять, чтобы спасти своих детей.
— Аль с горя не налететь ли на Новгород, отвести-потешить свою душу?! — с отчаянием воскликнул князь. — Хоть бы на чем сорвать свое горе!
— Что ты, что ты, княже! Да разве можно в такое время ссориться тебе с соседями! Займись лучше делом, на нем отведи душу. Не мало дела в Твери найдется! Много пользы и добра всем можешь сотворить. И перед Богом-то угодно, и перед людьми честно.
Только на третьи сутки добрались они до Твери.
Весть о несчастье, постигшем князя, и разорении Переяславля долетела сюда раньше их приезда.
С печалью встретили горожане своего господина. Печально звонил и колокол в соборе, призывая всех к панихиде по убиенной княгине.
Весь город собрался в собор. Слышались тяжкие вздохи и рыдания. Общая скорбь тронула князя. Выйдя из собора, он низко поклонился провожавшей его толпе и промолвил:
— Спасибо, братцы, что пожалели меня, вдовца осиротелого…
Голос Ярослава прервался, по лицу покатились слезы.
— Никто, как Бог, княже! Молись Ему, Отцу небесному! Не ропщи! — слышались голоса из толпы.
Печально вернулся князь в свои отстроенные хоромы, в которые он надеялся ввести любимую жену и милых деток. Как дым, разлетелись его светлые надежды. Пусто, одиноко в хоромах. Князь рассеянно окидывал взором горницы, будто кого искал. Присел он на скамью, облокотился на стол и долго-долго сидел так в тяжком раздумье, пока сгустившиеся сумерки не заставили его очнуться.
— Кто там, ей, сюда!
На зов к князю прибежали два отрока.
— Чего повелишь, княже?
— Закройте окна на ночь ставнями. Засветите свечи.
Отроки бросились исполнять приказание.
— Ты, Григорий, будь мне ближним отроком, заместо убитого Юрия.
Покрасневший от радости отрок тихо прошептал, низко поклонившись князю:
— Спасибо за честь, княже, послужу тебе верою и правдою.
Скоро Ярослав удалился на покой. У дверей его опочивальни, свернувшись на кошме, заснул и новый его приближенный.
Время быстро шло.
Горе стало понемногу забываться. В постоянных заботах и хлопотах Ярослав реже вспоминал о погибшей семье.
— Архиерея бы тебе, княже, к нам в Тверь испросить у владыки, — посоветовал как-то Матура.
— Нужно будет, боярин, как только поеду к отцу во Владимир, так непременно испросить надо. Ишь, Тверь-то наша как ширится, людей все прибывает, да и гости торговые умножаются.
— Вестимо, лестно, княже, стать под твою руку, прославился ты своими разумом и правотой.
Ярославу нравились льстивые речи Матуры, он охотно верил им.
Прошло больше году со времени разгрома Переяславля.
Ярослав стал подумывать съездить на поклон к хану в Орду и поразведать там о своих детях.
Однажды утром, чиня суд на красном крыльце своим горожанам, князь услышал поблизости страшный шум и послал отрока Григория узнать о причине.
— Узнай, что там такое?
— Княже, — проговорил вернувшийся отрок, — там приехали послы из Новгорода.
Ярослав нахмурил брови.
— Что им надо от меня? — сурово спросил он.
— Они идут к тебе.
— Послушаем, что они скажут.
К крыльцу подходило несколько степенных новгородцев. Еще не дойдя до князя, они сняли шапки и низко ему поклонились.
— Почто приехали ко мне, соседи? — с улыбкой спросил князь стоявших перед ним послов.
— К твоей княжей милости, — начал один из послов, рослый новгородец Юрий, с окладистой светлою бородою.
— Какое такое дело до меня привело вас сюда?
— Просим твою милость к нам в князья пожаловать. Ярослав изумленно посмотрел на говорившего.
— К чему я вам понадобился? — спросил он после долгого молчания. — У вас свой князь есть, мой племянник, князь Василий.
— Не люб он нам, вольностей наших не хранит, — сказал другой новгородец.
— Вот какое у вас дело-то, — улыбнулся Ярослав. — Может быть, и я вам по душе не придусь.
— Нет, княже, ты люб, люб нам, — заговорили в один голос послы.
— Веди их, князь, в горницу, там и потолкуете, чего в народе-то гуторить, — заметил Матура.
Послы вошли за князем в хоромы.
VII
— Почто вы изгнали племянника-то моего, князя Василия? — спросил снова Ярослав.
Бояре-послы нерешительно поглядывали друг на друга, не зная, как начать. Наконец сын новгородского посадника Михаила, молодецки тряхнув кудрями, так повел речь:
— Меньшие люди не возлюбили князя Василия, теснил он их, и наш Новгород Великий всем вечем решил тебе предоставить княжить и володеть нами.
— Ой, так ли? — с усмешкой спросил князь. — Не вы ль володеть мною-то будете?
— Просим тебя, княже, на условиях древних, что отцы и деды наши установили князю Всеволоду, внуку Мономаха.
— А меня не изгоните, как племянника моего? — спросил Ярослав, пытливо уставившись на послов.
— На сем, княже, крест тебе поцелуем, а ты целуй крест ко всему Новгороду, — заметил сын посадничий, — укажем только тебе, чтобы ты, как и брат твой Александр, не ссаживал с места по воле своей посадников наших.
Князь задумался.
— Сейчас решать не буду, честные послы, с боярами своими совет подержу, у дружины своей доброго совета спрошу, а к вечеру, как солнце на закат пойдет, решение свое вам открою. Теперь же пируйте, други! Эй! — крикнул князь и ударил в ладоши. Прибежали слуги.
— Угостите честных послов новгородских, они мои гости дорогие.
И князь, поклонившись гостям, удалился из горницы к себе в опочивальню.
Проводив хозяина низкими поклонами, новгородцы начали обсуждать меж собою его уклончивый ответ.
— Може, он только так сказал, а на наш зов не пойдет, — осторожно заметил боярин Борис Лещина.
— Нрав у него прямее, чем у брата его Александра, — отозвался посадничий сын.
— Что ж, время недолгое ждать-то, вечером узнаем решение, — сказал в свою очередь Глеб Озерной, боярин новгородский.
Прислужники быстро накрыли ширинкой дубовый стол, поставили баклаги с пенником, брагой и медом, нанесли всякой еды, и гости усердно принялись за трапезу. Застучали чаши, запенились ковши с хмельною брагою, развязался язык у новгородских послов, полилась речь. Заговорили они меж собою, уж не стесняясь, откровенные речи. А князь Ярослав слушал в соседней горнице все, о чем говорили новгородцы.
По временам его густые брови гневно сдвигались, но спустя немного на губах появилась усмешка.
Сзади него стоял, не смея дышать, боярин Матура, тревожно поглядывая на князя.
— Ну, боярин, — шепотом сказал ему князь, — хитры, хитры бояре новгородские, а я их перехитрю! Ишь, что задумали: коли, говорят, Ярослав откажется, то будем звать к себе в князья Довмонта Литовского.
— Да неужто? — испуганно прошептал Матура.
