Лора Уайлдер Инглз - У Серебряного озера

Когда один рабочий подводил свою упряжку к распаханной полосе, второй за рукоятки поднимал волокушу кверху. Круглое лезвие волокуши врезалось в рыхлый распаханный дерн, и она наполнялась землей. Потом рабочий опускал рукоятки, наполненная волокуша ложилась на грунт, и лошади втаскивали ее на насыпь. У самого обрыва погонщик брался за рукоятки, опрокидывал волокушу, ссыпал землю вниз и с пустой волокушей возвращался обратно к распаханной полосе.

Потом все повторялось — упряжка за упряжкой снова и снова шли по кругу, волокуша за волокушей наполнялись землей и опрокидывались.

— Все движется, как часовой механизм, — сказал папа. — Посмотри, никто не стоит на месте, и никто не торопится. Когда одна волокуша наполняется, вторая уже наготове, чтобы ее сменить. Волокушам не приходится дожидаться плугов, потому что плуги уходят вперед и распахивают землю дальше. Эти люди делают большое дело. Фред — толковый начальник.

Фред стоял на насыпи, наблюдая за работой. Время от времени он кивал головой или коротко объяснял рабочим, где опрокинуть волокушу, чтобы насыпь получалась прямой и ровной.

Каждыми шестью упряжками распоряжался один человек. Сам он не работал, а только следил, чтобы никто не вырывался вперед и никто не отставал.

Все тридцать плугов и тридцать волокуш размеренно двигались по кругу, не мешая остальным. Недаром папа сказал, что все они работают точно, как часы, а на пыльном конце новой железнодорожной насыпи, словно капитан на носу корабля, стоял начальник Фред и распоряжался всей своей командой.

Лора готова была без конца смотреть на эту картину, но дальше к западу было еще много интересного, и папа сказал:

— Пойдем, я покажу тебе, как выравнивают насыпь.

Они пошли дальше вдоль колеи, где лежала мертвая трава, смятая колесами фургонов, и увидели, как за небольшой возвышенностью другие рабочие заполняют грунтом неглубокую впадину, а там, где земля снова поднималась, выравнивают ее, срезая лишний грунт.

— Поезда должны идти по совершенно ровному полотну, — пояснил папа.

— Но почему они не могут идти просто по прерии?

В прерии не было настоящих холмов, и Лора никак не могла понять, зачем тратить столько труда лишь для того, чтобы выровнять насыпь.

— Зато потом будет легче, — сказал папа. — Неужели ты сама не понимаешь?

— Я понимаю, что лошадям легче бежать по ровной дороге, но ведь паровоз железный, и он никогда не устает.

— Да, но он сжигает уголь, — продолжал папа. — А уголь надо добывать, и это тоже работа. Когда паровоз бежит по ровному пути, он сжигает меньше угля. Поэтому если теперь затратить больше труда и больше денег, чтобы выровнять насыпь, то потом можно сберечь труд и деньги и построить что-нибудь еще.

— А что, папа? — спросила Лора.

— Другие железные дороги. Я не удивлюсь, Лора, если ты доживешь до того дня, когда почти все люди будут ездить по железным дорогам и нигде не останется крытых фургонов.

Но Лора никак не могла вообразить себе страну, в которой будет так много железных дорог, а у людей будет так много денег, что почти все они смогут ездить на поезде. Впрочем, она и не старалась это вообразить, потому что они с папой как раз поднялись на высокое место, с которого было видно, как рабочие заполняют землей впадины и срезают верхушки холмов.

От плугов и волокуш поднималась пыль. Над потными людьми и потными лошадьми все время висела большая пыльная туча. Лица и руки людей почернели от солнца и пыли, их серые и синие рубахи покрылись пятнами пота, гривы, хвосты и шерсть лошадей запылились, а к бокам прилипли комья грязи.

— Они ни на минутку не останавливаются, — удивлялась Лора.

— За этим следит десятник. Он заставляет их соблюдать ритм. Они двигаются словно под музыку. Понаблюдай за десятником, и ты увидишь, как он это делает. Он отлично работает.

На вершине холма над выемкой и у конца насыпи стояли десятники. Они следили за рабочими и упряжками и заставляли их двигаться ритмично: они приказывали одной упряжке сбавить ход или подгоняли другую. Никто не останавливался и не ждал. Никто никуда не опаздывал.

Лора услышала, как один из десятников крикнул: «Ребята, поворачивайтесь быстрее!»

— Скоро конец работы, — сказал папа. — Люди начинают уставать, но хороший десятник это заметит и не позволит им остановиться раньше времени.

Целый день Лора с папой смотрели, как строят железнодорожную насыпь. Наконец пришло время возвращаться. Перед уходом Лора в последний раз окинула всё долгим взглядом и пошла вслед за папой.

По дороге домой он показал ей обозначения на колышках, которые землемеры вбили там, где должно пройти железнодорожное полотно. Знаки указывали рабочим, где надо срезать землю, а где засыпать впадину. Землемеры измерили и точно рассчитали все задолго до того, как здесь появились первые рабочие.

— Сначала кто-то задумывает проложить железную дорогу, потом на эту пустынную землю приходят землемеры. Они измеряют и рассчитывают дорогу, которой там пока нет — ее ведь еще только задумали. Потом приходят люди с плугами, чтобы эту землю вспахать, люди с волокушами, чтобы ее собрать, и люди с фургонами, чтобы ее вывезти. И все они говорят, что работают на железной дороге. Но железной дороги всё еще нет. В прерии еще нет ничего, кроме разрытых степных возвышенностей и кусков железнодорожного полотна, которые на самом деле — всего лишь короткие и узкие полоски земляной насыпи, которая по необъятной, заросшей травою земле тянется к западу.

— А потом положат рельсы, — сказала Лора.

— Не забегай так быстро вперед, Бочоночек, — засмеялся папа. — Сначала сюда надо привезти шпалы и уложить их на место, а уж потом придет время для рельсов. Рим не один день строился. За один день ни Рима, ни железной дороги, да и вообще ничего путного не построишь.

Солнце стояло уже так низко, что каждый холмик отбрасывал тень на восток, а стаи уток и длинные клинья гусей, скользя по огромному бледному небу, спускались на ночь к Серебряному озеру. Свежий ветер теперь не приносил ни пылинки, и Лора отбросила капор за спину, чтобы ветер обдувал ей лицо и чтобы она могла видеть всю огромную прерию.

Здесь еще не было железной дороги, но наступит день, когда по срезанным холмам и засыпанным впадинам ровной линией пролягут рельсы и со свистом, ревом и дымом помчатся поезда. Сейчас здесь не было ни поездов, ни рельсов, но Лора видела их почти так же ясно, как если бы они уже тут были.

Вдруг она спросила:

— Папа, значит, самую первую железную дорогу потому и построили?

— Не понимаю, что ты хочешь сказать, Лора, — удивился папа.

— Я хочу сказать: железные дороги появились на свете потому, что люди придумали их тогда, когда их еще не было, правда?

— Верно, — подумав, ответил папа. — Все новые вещи появляются на свете потому, что сначала их придумывают люди. Если много людей что-нибудь придумают и хорошенько над этим поработают, у них обязательно всё получится.

— А что там за дом? — спросила Лора.

— Какой дом?

— Вон тот, настоящий дом, — Лора показала рукой на дом, одиноко стоящий на северном берегу озера. Она давно уже собиралась спросить папу про него, но всё забывала.

— Это дом землемеров.

— Они и сейчас там живут?

— Они приезжают и уезжают, — сказал папа. Уже подойдя к лавке, он добавил: — А теперь беги домой, Бочоночек. Мне надо еще поработать со счетами. Теперь ты знаешь, как делают железнодорожную насыпь, и должна рассказать об этом Мэри.

— Да, я ей обязательно всё расскажу! Я опишу ей всё так, словно она сама всё это видела, — обещала Лора.

Лора старалась изо всех сил, но Мэри в ответ только сказала:

— Я никак не пойму, зачем тебе смотреть на этих грубых, неотесанных людей, которые копаются в грязи, вместо того чтобы сидеть здесь, в уютной чистой хижине. Пока ты бездельничала, я успела сшить большой кусок лоскутного одеяла.

Но Лора всё еще видела перед собой, как люди и лошади движутся в таком четком ритме, что под него она смогла бы даже спеть песню.

День получки

Прошло две недели, и теперь папа каждый день после ужина работал в своей маленькой конторе в задней комнате лавки. Он составлял чеки для рабочих.

Справившись в табеле, сколько дней каждый проработал, папа высчитывал его заработок, а потом вычитал из него стоимость товаров, взятых им в лавке, и стоимость еды в столовой. На оставшуюся сумму папа выписывал каждому чек и в день получки выдавал рабочим их чеки и причитающееся им жалованье.

Раньше Лора всегда помогала папе во всем, что он делал. Когда они жили в Больших Лесах и она была еще совсем маленькой, она помогала ему отливать пули для ружья, на Индейской Территории она помогала ему заканчивать постройку дома, на Тенистом Ручье — ухаживать за животными и убирать сено. Но теперь помочь ему она не могла — папа сказал, что железнодорожная компания не хочет, чтобы в конторе находился кто-ни- будь, кроме него.