Екатерина Мурашова - Гвардия тревоги
Домработница на кухне в деревянной миске рубила мясо для холодца.
— Дима, Михаил, кого вы планируете пригласить на праздник? — спросила Александра Сергеевна.
— Никого! — хором ответили сын и внук.
Пожилая дама тяжело вздохнула, но стоически приняла это известие.
Тая дернула Тимку за рукав:
— Представляешь, они все будут Новый год у классного дома отмечать! — возбужденно сказала она. — Я подслушала, как Света с Викой говорили. А нас не пригласили…
— Да и черт с ними! — равнодушно отмахнулся от девочки Тимка. — Больно хотелось!
Тимка в последние дни казался безразличным ко всему происходящему вокруг и имел такое выражение лица, словно постоянно жевал прокисшую жвачку.
— Тим! — озабоченно позвала Тая, помахав растопыренными пальцами перед лицом мальчика. — Тим, у тебя ничего не случилось, а? Может, я могу чем-нибудь помочь?
— Нет, Тайка, не можешь, — серьезно ответил Тимка. — Ты отстань от меня сейчас, ладно?
— Ну и пожалуйста! — обиделась Тая и угрожающе шмыгнула носом.
— Только не реви, — вздохнул Тимка и постарался объяснить: — Понимаешь, Тайка, есть вещи, которые люди делают сами по себе, в одиночку. Ну, например, в сортир ходят, козявки из носа выковыривают или, к примеру, думают о том, какие они идиоты. Так издавна ведется, и не надо в это кому-нибудь лезть или знать. Понимаешь?
— Больно-то надо! — фыркнула Тая, отвернулась от мальчика и вскоре действительно забыла о Тимкиных проблемах.
Больше всего на данный момент ее тревожила мысль, что дурацкие одноклассники пригласят-таки на свой праздник Диму Дмитриевского, потому что он устраивал для них вечеринку. А ее так и не пригласят. Как бы это узнать, не напрашиваясь, но наверняка? Ничего в голову не приходило.
Тетя Зина по традиции встречала Новый год за городом, со своими сокурсниками по институту.
Марина пригласила коллегу с работы — сорокалетнюю вдову-бухгалтера, которая тоже оставалась на новогоднюю ночь одна — ее восемнадцатилетний сын праздновал с друзьями. «Нам будет, о чем поговорить, — со светлой улыбкой заявила дочери Марина, готовя опару для теста. — И еще Валечка мясной рулет для запекания сделает…» Представив свой праздник, Тая едва не взвыла от тоски. Ее мысль заметалась в поисках выхода.
«Не надо ждать, что в жизни тебе хоть что-нибудь подадут на блюдечке, — вспомнила девочка слова отца. — Счастье каждого — это блюдо, приготовленное его собственными руками».
«А ведь действительно так!» — решила Тая. Встречать Новый год с мамой и ее приятельницей-вдовой не хотелось категорически. Значит, надо подсуетиться самой.
— Мама, — сказала Тая. — Раз ты на Новый год будешь не одна, так я как раз ухожу.
— Куда же? — удивленно спросила Марина.
— Наш класс отмечает у классного руководителя, — осторожно сформулировала девочка.
— Ну надо же! — еще больше удивилась Марина. — Подумать только — у классного руководителя! Какие же они все-таки у тебя… коллективистские…
— Угу, — подтвердила Тая. — Они такие.
— Ну что ж, если хочешь, иди, конечно, — легко согласилась Марина. — И то — с детишками-то тебе все веселее будет, чем с нами. Только оставь мне на всякий случай телефон Николая Павловича…
Отчего-то Тае стало даже обидно, что мама так просто ее отпустила. Как будто бы она и вовсе ей не нужна! «Но ведь она не знает… — урезонила себя девочка. — И хочет, чтобы мне было весело!»
От Тимки Тая знала дом и парадную, в которой жила Маша Новицкая. Знала даже окна двух их комнат. В комнатах горел свет и переливалась елочная гирлянда.
Тая ходила взад-вперед по протоптанной дорожке и слушала, как хрустит снег. Снег каждый раз хрустел по-разному. Если идти, как обычно, то он говорил: «Фри-фри, фри-фри». А если наступать на пятки, отчетливо выговаривал: «А-хрусть, а-хрусть!»
«Неужели они и накануне Нового года все своими чип-и-дейловскими штучками развлекаются? — думала Тая. — А вдруг она не из дома в гости пойдет? Тогда все напрасно…»
Девочка замерзла, но твердо сказала себе, что домой не вернется. Вот пусть будет даже еще хуже! Тая представила себе, как мама звонит Николаю Павловичу. Там все празднуют, смех, веселье в разгаре. «Какая Таисия?! — удивляется классный руководитель. — Нету ее и не было». «Ка-ак?!! — в ужасе кричит Марина. — Разве вы ее не приглашали?!» И тут им всем становится та-а-ак стыдно!
Руки постепенно коченели. Тая прятала их в карманы, сжимала и разжимала кулаки. С тоской посмотрела на освещенные окна, где довольные и счастливые люди готовились встретить Новый год. Потом взглянула на небо. В обрамлении рваных облаков, как будто язык из разбитых губ, торчала яркая розовая луна.
Бегущая по дорожке Маша в куртке с пушистой оторочкой буквально налетела на Таю. Девочка торопилась домой, а вовсе не из дома, как предполагала Тая.
— Тая Коровина! — изумилась Маша. — Что ты тут делаешь?
— Гуляю, — независимо ответила Тая.
— Но… — Маше явно хотелось пробежать дальше, по своим делам, но ситуация как-то определенно требовала ее участия. — Но как… где ты встречаешь Новый год?
— Да не знаю, — Тая безразлично пожала плечами, как будто такая мелочь не имела никакого значения. — А ты?
— Я на конюшне была, Дине помогала, — быстро ответила Маша. — Мы там отметили. А теперь вот бегу к своим, домой. Я вот тут живу, вон в той парадной…
— А разве вы все… — удивилась Тая.
— Мы потом все, кто сможет, договорились к Николаю Павловичу пойти, поздравить, — не стала скрывать Маша. — Ему грустно одному с Полиной…
Тая почувствовала себя в ловушке. Как будто вышла утром из дома и оказалась на краю обрыва. Что делать? Боже, какая же она все-таки дура! Может, ей уединиться теперь по совету Тимки Игнатьева и подумать об этом?
— Раз так, пошли к нам! — решила между тем Маша.
Размышлять накануне Нового года и выпытывать у толстой Таи, что, собственно, у нее случилось, ей не хотелось, но и оставить все так, как есть, она не могла.
— Но как же… — застеснялась Тая.
— У нас все равно много народа. Не бойся, ты никак не помешаешь, — отмела Таины возражения Маша Новицкая.
Первым, кого Тая увидела в квартире, был Вадим. Он смотрел на нее и чуть шевелил широкими плечами, как будто плечами же и улыбался. Она заволновалась и хотела тут же уйти, но вдруг как-то поняла, что сейчас увидит загадочную красавицу с вечерней набережной и из ресторана. Накануне Нового года любые чудеса казались возможными. И правда, красавица вышла в коридор в коротком халатике, шлепках на босу ногу и с чайником в руках. Волосы строго заплетены в короткую, но знакомую косу, и Тая уже обо всем догадалась, когда Маша обернулась от вешалки, взяла Таю за руку и сказала:
— Познакомься, это моя старшая сестра Ася.
— А мы уже знакомы. Правда, Таис?
Маша удивилась и хотела спросить, но красавица Ася одной улыбкой показала, что у них с Таей есть общая тайна, а потом взглянула на Вадима и поднесла палец к губам. Вадим кивнул, а Маша как будто бы обиделась, сказала: «Ну ладно, проходи тогда в комнату», — и убежала.
Тая стояла в коридоре, как тумбочка. А Ася даже в халатике была так же красива, как и в светлом плаще и концертном наряде. «Так не бывает», — подумала Тая и почему-то вспомнила, как мама по утрам перед работой почти целый час «наводит марафет».
— Как ты живешь, Таис? — спросила Ася. — Ты сумела постичь Город, как собиралась?
Тая молча помотала головой, сразу же поняла, что это невежливо, и попробовала объяснить:
— Наверное, нет. Скорее, это он меня… — она поискала, но не нашла глагола. — Да еще и туманы здесь… Этот город как камень у меня на шее! Упал навзничь в болото и смотрит в небо… Я бы домой поехала, в Сибирь, — неожиданно призналась в том, о чем никогда и никому не говорила.
Ася осторожно передала Вадиму чайник и совершенно тем же движением, что и младшая сестра незадолго до того, взяла Таю за руку:
— Пойдем.
Вадим с чайником двинулся за ними.
В заставленной мебелью комнате стояла маленькая пушистая елка, обмотанная гирляндой с лампочками. Лампочки неравномерно мигали, как будто заикались. Таю отчего-то затошнило. Ася выдвинула ящик большого стола, поискала там, достала простую тетрадь в коричневой клеенчатой обложке, перелистала ее и протянула Тае, указывая пальцем:
— Прочти.
Тая прочла: «Петербурга не люблю, рыжий туман ненавижу, не могу справиться с этой осенью, вижу, что в мире тоска, брожу по островам часами и почти наверное знаю, что Бога нет».
Тая вздрогнула и прочла написанное еще раз. Вгляделась. Весь абзац заключен в кавычки, значит это цитата.
— Кто это, Ася? — трудно проталкивая слова, спросила Тая.
— Это в 1913 году писала в своем дневнике девочка Лиза, влюбленная в поэта Александра Блока. Много лет спустя в оккупированном немцами Париже она была известна как монахиня мать Мария. Она помогала всем нуждающимся, многим спасла жизнь, сотрудничала с движением французского Сопротивления и погибла в фашистском лагере в 1943 году.
