Владимир Добряков - Король живет в интернате
Незадолго до Нового года состоялось заседание совета пионерской дружины. На нем Варя Гусева, избранная председателем совета отряда седьмого «Б», отчитывалась о работе отряда за вторую четверть. В числе пассивных вновь оказались Маркина и еще два-три человека. Шашаев на этот раз в «пассив» не попал. Все ж таки растет на камне трава!
Карнавал
Сонечку Маркину тоже пытались увлечь делом, но из этого ничего не получилось. Гусева два дня безуспешно уговаривала ее вернуться в драматический кружок. Сонечка не согласилась. А Светлана, как-то разговорившись с Соней о любимых артистах кино, долго рассматривала ее коллекцию фотографий киноактеров.
— Посмотри, какое оригинальное платье. — Света держала в руке портрет итальянской киноактрисы.
— Очень оригинальное, — сказала Сонечка.
И тогда Света предложила:
— Приходи к нам в кружок. Скоро моделирование начнем. Так интересно!
Сонечка вяло улыбнулась:
— Интересно? Не нахожу. Этим шитьем я сыта по горло на уроках труда.
— Но ты же хочешь стать артисткой?
— Хочу.
— Тогда это пригодится тебе.
— Мне? — У Сонечки в голубых глазах запрыгали смешинки. — Ошибаешься. Для этого существуют художники и всякие ассистенты по костюмам, гриму. Артистка должна играть, а не шить.
— Ну, знаешь!.. — Светлана кинула за спину косу. От негодования лицо ее покраснело, даже бледные веснушки вдруг пропали на нем. — Это в тебе барство сидит! Слушать обидно.
— Не слушай.
— Нет, все-таки не понимаю, как можно не хотеть научиться шить! Через неделю новогодний маскарад, а ты, значит, без костюма останешься?
— Не волнуйся. Мне мама шьет. Получше ваших будет.
Ничего нельзя было поделать с Соней. На маскарадный вечер, явно желая затмить других, она действительно пришла в новом голубом платье, усыпанном серебряными звездами, с бесчисленными оборочками, фонариками и громадным бантом на груди. Золотистые волосы распущены до плеч, а на глазах, чуть-чуть скрывая лицо, надеты розовые бумажные очки.
Но затмить было нелегко. В празднично убранном актовом зале, с большущей, сверкающей посредине елкой, важно расхаживали рыцари в доспехах, сновали черные испанки, порхали бабочки. Блестя прозрачными колпаками на головах, важно шествовали покорители космоса, а жители Марса и Венеры поражали костюмами немыслимых расцветок. В картонных, пахнувших клеем масках бродили по залу медведи, львы и бегемоты.
Тут же, возле огромной елки, выступали интернатовские артисты. То малыши, наряженные зайцами, исполняли веселый танец. То двумя цепочками — в белых коротких юбочках и шапочках с бомбошками — выбегали к елке быстроногие девочки. Замирали, потом раскачиваясь в такт вальса и взмахивая шарами-снежинками на тонких палочках, плавно, на носочках, окружали елку и тоже танцевали. То вдруг звонкоголосые затейники кричали, чтобы все брались за руки. И тогда по залу, в три-четыре круга, водили хоровод и пели:
Мы убрали нашу елку,Огоньки на ней зажгли,Поглядели — и запели,И плясать вокруг пошли.
Потом все, на ком были маскарадные костюмы, проходили цепочкой мимо бородатого Деда Мороза, и он время от времени указывал на кого-либо рукой в красной рукавице. Отобранные счастливчики стояли кучкой в сторонке — ожидали заслуженной награды за лучшие маскарадные костюмы.
Среди отобранных оказалась и Сонечка.
Весь ее вид говорил: «Смотрите, мой костюм лучше всех!»
И действительно. Дед Мороз, взяв из корзинки прозрачный мешочек с конфетами, подошел к Сонечке. Но вдруг какая-то девочка из толпы громко сказала:
— А ей мама шила платье.
Дед Мороз, уперев суковатый посох в пол, строго посмотрел на Соню:
— Это верно? Ты не сама шила?
В длинных прорезях розовой маски растерянно заморгали голубые Сонечкины глаза.
— Да, это моя мама…
Длинная белая борода Деда Мороза замоталась из стороны в сторону. Послышался хриплый старческий голос:
— У тебя чудесное платье. Но награды ты не получишь. Я награждаю только умелых и трудолюбивых.
Сонечка закусила губы и, наклонив голову, поспешила скрыться в толпе.
…А веселье все продолжалось. Музыка, хороводы, смех, песни. Да, оставаться в этот вечер угрюмым или даже просто невеселым было невозможно. Во-первых, Новый год, затем — елка, карнавал, подарки и наконец — каникулы!
Каникулы
Каникул, как и везде, как и во все времена, ожидали с великим нетерпением. А пришли они, эти долгожданные дни отдыха, наступила пора почти на две недели расстаться — и у многих отчего-то слегка заныло в груди. Четыре месяца, и каждый день вместе. Общие печали, радости, волнения, общая работа, пионерские сборы. Привыкли, сдружились. В седьмом «Б» так решили: жалко расставаться? И не надо! Выход предложила Варя Гусева, председатель совета отряда:
— Давайте вместе проводить время. Сходим в кино, в цирк. Ведь мы же — пионерский отряд.
— Правильно! — одобрили ребята.
— Предлагаю еще вылазку на лыжах, — сказал Олег.
И это одобрили. Условились о дне первой встречи. Конечно, дело добровольное. Кто не хочет, может не приходить.
Услышав о решении ребят, Раиса Павловна обрадовалась.
— В цирк бы и я не отказалась, — весело намекнула она. — Примете в компанию?
Все, и особенно девочки, пришли в восторг. Конечно, примут!
— А на лыжах с нами пойдете?
— На лыжах? Да я уже лет десять не каталась. Боюсь. И лыж у меня нет.
— Я могу вам принести, — вызвался Лерчик. — У сестры возьму.
— Идемте, Раиса Павловна! — дружно просили девочки.
— Хорошо! — смеясь, согласилась она. — Разобью нос — вы будете за мной ухаживать!
Вот и получилось, что за все каникулы Андрей почти и дома не посидел, лишь вечерами появлялся.
Если бы только с ребятами встречаться, в кино да цирк ходить, — времени бы, конечно, на все хватило. Но ведь кроме этого ему, по просьбе Сергея Ивановича, приходилось целыми днями возиться с Ромкой. Правда, делал он это с охотой, даже с удовольствием. Домой к Ромке являлся по утрам. Пока Лев Васильевич и Лидия Петровна были на работе, они с Ромкой (тому в квартире своего нового отца тоже многое было в диковинку) с истинным наслаждением рассматривали богатую коллекцию старинных монет, листали комплекты журналов, откуда Андрей читал Ромке всякие забавные рассказы о животных и птицах. Ромка очень любил такие рассказы.
В четвертом часу возвращался из больницы Лев Васильевич, где работал врачом. Он вешал в передней пальто, шапку и, открыв дверь в комнату, говорил с порога, потирая озябшие руки:
— Ну-с, должен я вам сказать — морозец даже очень сердитый. — После этого здоровался с Андреем за руку, со вниманием расспрашивал, чем они тут занимались, и вдруг, словно бы только сейчас вспомнив, неумело подмаргивал Ромке: — Какую-то вкусную вещь купил к чаю!
Ромка стремглав кидался в переднюю и приносил в пергаментной бумаге половинку шоколадного, аппетитного торта.
— Полагаю, мама нас не очень заругает, если скушаем по маленькому кусочку!
— Да нет! Совсем не заругает! Она добрая! — горячо уверял Ромка, крутя от возбуждения носом.
Лев Васильевич отрезал всем по кусочку торта и, уже обращаясь к Андрею, интригующего произносил:
— А тебя еще хочу угостить любопытным дебютиком. Не посчитай за труд — расставь фигуры.
Час-полтора они сражались за шахматной доской. Когда же в передней раздавалось два коротких, словно торопливых звонка, Лев Васильевич оставлял игру и спешил к двери.
Андрей украдкой, с любопытством и каким-то неясным волнением наблюдал, как радостно суетился этот большой, ласковый человек — помогал жене снять пальто и ботинки, спрашивал — не замерзла ли, все ли благополучно на работе. Затем, держа ее за локоть, входил с ней в комнату и торжественно объявлял:
— А вот и наша мама!
Лидия Петровна, не привыкшая к такому обращению, смущалась. Ее розовые с холода щеки расцветали ямочками, розовели еще больше, и было видно, что ей приятно, хорошо и что она счастлива.
Потом Андрея заставляли сесть к столу — обедать. И опять он не переставал смотреть, как Лев Васильевич ухаживает за женой, как все лицо его светится сдержанной, тихой радостью.
Шагая затем к дому, Андрей размышлял о том, какие разные на свете люди. Взять Льва Васильевича и Зубея. Даже сравнить невозможно. «Хорошо, если бы мне никогда-никогда не пришлось больше встретиться с ним», — со страхом думал Андрей о Зубее.
Приглашение
В последние дни каникул морозы ослабли, еще навалило снегу, и не пойти на лыжах просто никак было нельзя. Договорились, что вылазку устроят в пятницу. Накануне смотрели кино, потом всей компанией ходили по белому городу, забрели в безлюдный, молчаливый парк, где на скамейках ровными пуховиками лежал снег. Дурачились, смеялись, играли в снежки. Расставаться не хотелось. Но зимний день короток. В парке сгущались тени. Гусева сказала: пора по домам. Сбор — завтра в одиннадцать часов, здесь, в парке. А Лерчик пусть сегодня же сходит к Раисе Павловне и узнает — в ботинках она пойдет или в валенках. Снимет мерку и подгонит крепления лыж.
