Мони Нильсон-Брэнстрем - Цацики и его семья
— Правда же, это приятнее, чем выхлопные газы? — сказала Мамаша и поцеловала Цацики в затылок. Цацики тоже так думал. Классно было бы иметь осла и ездить на нем в школу.
В тени возле домов сидели женщины и вязали. Они с интересом смотрели на Цацики и Мамашу. Янис то и дело останавливался, чтобы поболтать со знакомыми или купить хлеба и фруктов. Останавливался и болтал. Болтал и останавливался. Цацики это порядком надоело. Шутки ради он решил крикнуть, как Янис:
— Бр-р-куку! Бр-р-куку!
Ослица рванула с места, словно в ней повернули заводной ключ. Янис при всем желании не смог бы догнать Мадам. Прохожие бросались врассыпную. Мамаша хохотала как сумасшедшая.
— Как ее остановить? — крикнул Цацики.
— Понятия не имею, — крикнула Мамаша. — Держись крепче!
Последнее можно было не говорить. Цацики и так изо всех сил вцепился в ослицу, правда, несмотря на это, его все равно ужасно трясло. Цацики перепугался не на шутку. Когда Мадам наконец остановилась у дома Яниса, Цацики отпустил руки и больно шлепнулся на землю. Мадам подняла хвост и опорожнилась.
— Да, не самое воспитанное животное, — проговорил Цацики, потирая ушибленный зад.
— Вот это скачки! — рассмеялась Мамаша и привязала Мадам к дереву. — С тобой не соскучишься.
Однако Цацики очень скоро заскучал. Мамаша и Янис тараторили без умолку. Они пили вино и смеялись. Цацики чувствовал себя лишним. Он считал, что Ловец Каракатиц должен больше времени проводить с ним, но Цацики ему, похоже, только мешал. А виноград, который рос на террасе, был такой кислый, что глаза на лоб лезли.
— Мне нечего делать, — пожаловался Цацики.
— Пойди посмотри картины Яниса, — предложила Мамаша.
Картины изображали либо Агиос Аммос, либо голых женщин. По мнению Цацики, все женщины были уродливые и пошлые. Самая большая картина висела в гостиной. Это был портрет Мамаши. Она тоже была голая и зловеще улыбалась. Цацики готов был провалиться со стыда. Ведь кто угодно мог ее увидеть!
На одном из столов лежали краски и кисти. Цацики открутил крышку с черного тюбика и выдавил на палитру побольше краски. Маслом он научился рисовать еще в детском саду, поэтому действовал уверенно. Чтобы дотянуться до картины, ему пришлось встать на стул.
Аккуратными мазками он пририсовал Мамаше черную майку, доходившую до самого подбородка и целиком скрывавшую ее грудь. Красота! Потом выдавил немного красного и нарисовал красные пуговки. Потом он сделал Мамаше черные лосины. Одна нога, правда, вышла толще другой, но это неважно. Теперь ей, по крайней мере, не придется мерзнуть.
Цацики спрыгнул со стула и стал любоваться своей работой. Сейчас было гораздо больше похоже на Мамашу. Только вот чего-то не хватало…
Цацики снова забрался на стул и едва начал рисовать ботинки, как услышал бешеный вопль:
— Палиопедо!
Цацики не понимал, что кричит Янис, но по голосу понимал, что тот чем-то недоволен.
— Палиопедо!
Янис весь дрожал от гнева. Он подскочил к Цацики и стал трясти его так, что у Цацики застучали зубы.
— I kill you!
Цацики с размаху вмазал палитрой прямо Янису по лицу, вырвался, побежал к Мамаше и бросился в ее объятия.
— Он сошел с ума, — всхлипывал он. — Он хотел меня убить! Почему ты не сказала, что он сумасшедший? Я хочу домо-о-ой!
— Что ты натворил? — ужаснулась Мамаша.
— Ничего, — рыдал Цацики. — Я просто пририсовал тебе немного одежды. У тебя был ужасно пошлый вид.
Мамаша уставилась на него во все глаза.
— Ты испортил большую картину?
— Ничего я не испортил. Она стала только красивее.
— Цацики, ты что, не понимаешь, что так делать нельзя! Он писал ее несколько месяцев.
— Тогда бы он успел нарисовать тебе одежду, — не унимался Цацики.
Мамаша внесла его в дом. Цацики крепко обхватил ее за шею.
Янис стоял перед картиной. Лицо его было перемазано черной и красной краской.
— Он ведь еще ребенок, — попыталась его разжалобить Мамаша. — Ему не понравилось, что я вишу здесь голая.
— Если бы это был мой сын, я бы отлупил его как следует! — крикнул Янис. И замахнулся, словно хотел шлепнуть Цацики.
— Это и есть твой сын! — крикнула Мамаша. — А ты — полный идиот, раз этого до сих пор не понял!
Янис застыл на месте. Рука его медленно опустилась. У Цацики перехватило дыхание. Он ненавидел этого сумасшедшего, который хотел ударить его. Но еще больше он ненавидел Мамашу за то, что она нарушила свое обещание.
— Мой сын?
Янис уставился на Цацики.
— Я не его сын! — закричал Цацики. — Мой папа — не сумасшедший, ненавижу эту чертову Грецию!
— Мой сын? — просипел Янис. — Иисус Мария! Мой сын?
И грохнулся в обморок.
Дотянуться до звезд
На следующее утро Янис взял лодку и ушел в море. Его не было уже три дня. Цацики надеялся, что лодка села на мель и Янис утонул. Или что его съели акулы.
Мамаша всегда говорила, что дети не обязаны любить своих родителей, но что родители обязаны любить своих детей. Ловцов каракатиц это, видимо, не касалось. Они могли всю жизнь где-то пропадать, а потом снова исчезнуть.
Цацики закрыл все окна и заперся в комнате. Он отказывался выходить, отказывался говорить с Мамашей. Она предала его, она раскрыла их тайну, и Цацики никогда ее не простит. Она может сколько угодно оправдываться или просить прощения. Цацики не будет ее слушать.
Бабушке Марии было плевать, что Цацики не желает никого видеть. Она поднималась к нему каждый час с печеньем и мороженым. С тех пор как она узнала, что Цацики ее внук, она перестала щипаться. Теперь она вместо этого бросалась на него с поцелуями. Но уж лучше бы она щипалась, думал Цацики, потому что ее усики щекотали и кололись. К тому же она разнесла эту новость по всей деревне, и теперь Цацики при всем желании не смог бы показаться на улице.
Он лежал и в тысячный раз просматривал «Супермена». Он привез этот комикс с собой из Швеции и уже зачитал до дыр. Он знал его наизусть.
Если бы он мог летать, как Супермен, он бы давным-давно уже был в Швеции! Зачем, ну зачем он умолял Мамашу познакомить его с папой Ловцом Каракатиц? Раньше все было гораздо лучше. Все было как обычно. Теперь все совсем не так, как он думал.
— Так ведь это и есть самое прекрасное в жизни, — сказала Мамаша. — Жизнь не развивается по готовому сценарию. Не все можно предугадать и решить заранее.
— Замолчи! — крикнул Цацики. — Я не хочу с тобой разговаривать!
Мамаша ушла грустная, но так ей и надо.
Теперь в дверь снова стучали. Цацики вздохнул. Ну как она не понимает, что он не желает с ней разговаривать. Он хочет только домой. Сколько раз это повторять?
Но это была не Мамаша. Это был Янис, который вернулся из моря. Вид у него был взъерошенный и усталый. Он сел на Мамашину кровать и несколько минут серьезно смотрел на Цацики, не говоря ни слова.
Цацики делал вид, что не замечает его. Он просто продолжал читать, только буквы почему-то расплывались перед глазами. Как будто в Супермена попала криптонитовая пуля, и он начал испаряться в воздухе.
— Нам обоим нелегко, — наконец проговорил Янис. — Твоя мама рассказала, что ты приехал сюда познакомиться со мной и решить, достоин ли я быть твоим отцом. И ты, конечно, решил, что недостоин.
— Да, я так решил.
— Я в жизни не испытывал такого потрясения, — продолжал Янис. — Я же не собирался заводить детей…
— Забудь об этом, — ответил Цацики, листая журнал. Вот бы иметь отцом Супермена!
— Дай мне время, — сказал Янис. — Отцами не рождаются, отцами становятся со временем, мне кажется. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь стать отцом. Дети пугают меня. И ответственность тоже…
Цацики не хотел, но не мог не слушать. Только пусть Янис не думает, что он готов с ним помириться.
— Я всегда ценил свободу превыше всего, — говорил Янис. — В любой момент сесть в лодку и свалить куда подальше. Хочу — рыбачу. Хочу — рисую. Захочу — пойду в горы. Как-нибудь ночью я возьму тебя с собой. Высоко-высоко, туда, где нужно всего лишь протянуть руку, чтобы дотянуться до звезд…
— Это невозможно, — сказал Цацики. Рассказ Яниса невольно затягивал его.
— Возможно, спроси у мамы. Но, Цацики, я клянусь, я ничего не знал о твоем существовании. Она же ни разу не написала мне, откуда мне было знать…
Янис спрятал лицо в ладони и разрыдался. Он рыдал так, что его плечи дрожали. Цацики не знал, что ему делать. Он никогда не видел, чтобы такой большой парень плакал. Это было так ужасно, что он сам чуть не расплакался.
Он встал с кровати, сел рядом с Янисом и осторожно похлопал его по спине.
— Прости, — наконец всхлипнул Янис и вытер глаза. — Видишь, ну какой из меня отец?
— Все в порядке, — ответил Цацики. — Можешь не быть моим отцом.
