Софья Могилевская - Восемь голубых дорожек
Снова хлопнула тяжелая входная дверь. Пропустила женщину с девочкой. Девочка маленькая, в белой мохнатой курточке. Краснощекая, кругленькая, этакий кубарик!
Помогая ей раздеваться, женщина торопила:
— Скорей, скорей, Лена! Скорей…
Раздевшись, девочка побежала, вернее, покатилась к тому же окошку, где регистратура. Встала на цыпочки, подтянулась, еле достала рукой, подавая свой пропуск.
«И она будет плавать? — удивилась Маринка. — Ведь меньше меня…»
А девочка, взяв жетон, быстро побежала теперь к боковым дверям. Значит, тоже будет плавать…
Рядом остановились двое. Они спустились сверху по большой лестнице, устланной ковровой дорожкой. Оба в легких спортивных брюках, в белых майках. На ногах только подошвы с ремешками. Сандалии не сандалии, а что-то в этом роде. У каждого на груди на длинном шнурке болтается свисток.
Они остановились и стали разговаривать. Говорили совсем о непонятном.
— Классный был заплыв!
— Кролем — ну, подумаешь…
— Он и баттерфляем шел не хуже.
— Не отработан баттерфляй.
— Уж это ты брось!
— Видал я, как он баттерфляем…
«Учителя по плаванию, может быть?» — подумала Маринка. И не ошиблась, между прочим, — это разговаривали два тренера.
К одному из них подошла девочка. Школьница. Видно, старшеклассница. Она, залившись румянцем, спросила:
— Можно записаться в спортивную школу?
Тренер оглядел ее:
— А сколько лет тебе?
— Тринадцать, — ответила девочка.
— Многовато.
— Но я умею плавать, — настойчиво сказала девочка, — я училась плавать.
— Где?
— В городе Фрунзе. У нас там тоже есть бассейн.
— А теперь будешь жить в Москве?
— Папу сюда перевели. Мой папа военный.
— Хорошо, — сказал тренер. — Пойдешь в воду. Надо посмотреть, как плаваешь.
Девочка повеселела, заулыбалась и бегом кинулась туда, куда кивнул тренер. Он вслед ей крикнул:
— А мыло? Мочалка? Все остальное?
— Есть, есть, все тут! — Девочка подняла прозрачный мешочек, в котором просвечивало что-то пестрое.
Как ни интересно глядеть по сторонам, но все-таки Маринка начала томиться. Минуты летели за минутами. И сколько этих минут уже пролетело — не сосчитаешь! У нее даже ноги устали сидеть. Она поднялась с кресла и вопросительно глянула на гардеробщицу. Та улыбнулась девочке и поняла ее:
— Ладно, ладно, сходи разомнись. По той лестнице иди. Там наверху у нас красиво. А брату я скажу, где ты.
— Он мне не брат… — снова поправила гардеробщицу Маринка.
Но, в общем, ей было приятно, что Антона Черных считают ее братом. Как там ни говори, а хорошо, если есть старший брат. За таким было бы как за каменной стеной…
Робея, Маринка стала медленно подниматься по красной бархатной дорожке, а снизу ее подбодрял голос гардеробщицы:
— Иди, иди, не бойся, у нас разрешается!
Правда, красиво было у них здесь, наверху. Красиво и богато! Опять колонны, колонны, колонны… А возле каждой — стеклянный шкаф. А в каждом шкафу наставлено видимо-невидимо удивительных вещей. И не просто удивительных, а прямо редкостных вещей!
Ого, какие хрустальные вазы! Да они ростом с нее, с Марину. А может, и повыше! А серебряные блюда! На таких, наверно, в сказках царям и царицам могли подавать жареных лебедей и медовые пряники. А чаши в узорчатых оправах! И вообще всякое-разное было в этих стеклянных шкафах. Глаза разбегались смотреть. И не разглядишь — так много! Будто в музее каком-нибудь.
Маринка сперва удивилась — зачем это тут, в бассейне? Но, читая надписи, поняла: вазы, чаши, кубки — все это награды, все это призы, полученные спортсменами на соревнованиях, спартакиадах, олимпиадах… Одни — за плавание, другие — за прыжки в воду, третьи еще за что-то. И удивляться нечего, что все это здесь. А где же еще такому находиться?
Зал был весь в окнах. И слева — окна. И справа — окна. И за Маринкиной спиной, и прямо перед нею. Окна огромные. Чуть ли не от пола до потолка. Во всю стену. Через одни светилось небо, через другие — электрические лампы.
Маринка подошла к одному окну, глянула через стекло. Увидела серый денек. Увидела, что нет уже на небе веселого яркого солнца, какое было недавно. Вообще было похоже, будто наступают сумерки. Неужто скоро вечер? А ведь она еще не обедала. И вдруг ей очень-очень, ну, прямо невыносимо захотелось есть.
Почему так долго нет Антона? Домой ведь надо, а он все не идет…
И теперь, не глядя на стеклянные шкафы, Маринка устало побрела через весь зал к другому окну, к тому, которое находилось на противоположной стене. По пути покосилась на витрину буфета. Вздохнула — сколько там вкусного! Яблоки-то какие! Апельсины здоровенные. И разные конфеты. Вообще всякая всячина.
А всего заманчивее показалась ей розовая сарделька. Лежит на тарелке; рядом — горкой картофельное пюре и в придачу соленый огурец. Дали бы ей эту сардельку и еще жареный пирожок на закуску! Такие у них в школе на завтрак иногда дают. Очень вкусно.
Маринка отвернулась от всего, что было в буфете, и проглотила слюну. Скорей бы только Антон вернулся. У бабушки сегодня на обед тоже вкусный суп; кажется, грибной со сметаной.
Вздохнув, она подумала: а что за тем окном, где светит электричество?
Подошла, глянула и — обомлела. Прямо ей в глаза брызнул свет ярчайших ламп. А под лампами, внизу, покрытая веселой зыбкой рябью, расстилалась водная гладь. Прозрачная, зеленая, сверкающая в свете ламп вода…
Тренер Зоя Ивановна
Да, там была вода.
И была эта вода не просто зеленого цвета, а какая-то особенно нарядная — зеленовато-синяя, с сиянием. И вода эта неслышно плескалась среди красных кафельных берегов, а сквозь ее прозрачную глубину виднелось белое дно.
Бассейн!
Так вот он, оказывается, какой бассейн!.. Прижав к стеклу ладони, Маринка прильнула к окну.
Значит, он вот какой, этот бассейн!
А за стеклом — в воде и рядом с водой, на красных кафельных берегах, — кипела неслышная для нее, но удивительная и радостная жизнь.
У Маринки прямо глаза разбежались: куда, на что ей раньше смотреть?
Вон, там вдалеке, высоко, на мостике, девушка в черном купальном костюме — тоненькая-тоненькая. Вдруг, крыльями раскинув руки, она прыгнула вниз. Летя, сомкнула руки перед головой, стрелой вонзилась в воду и скрылась в глубине.
А вот там двое плывут. Наверно, наперегонки. Головой зарываются в воду, а тело — ух, как быстро! — скользит вперед.
А это кто? Неужели Антон?
Маринка готова была запрыгать от радости: Антон! Антон!
Стоит на краю бассейна. С кем-то разговаривает. В ярко-красных плавках, в такой же шапочке. На плечах полотенце.
«Антон!» — чуть не крикнула во весь голос Маринка, но вовремя удержалась. Разве отсюда ему услыхать?
Потом Антон куда-то убежал, а Маринка, проводив его глазами, все смотрела и не могла насмотреться…
Так и застал ее Антон — прильнувшую носом и ладонями к стеклу. Некоторое время он с веселым любопытством наблюдал за ней, затем негромко спросил:
— Интересно тебе?
— Антон, — сказала Маринка, повернув к нему голову и совсем не удивляясь тому, что он стоит здесь, рядом, одетый в свою всегдашнюю школьную форму. — Я тоже хочу там плавать.
Немного подумав, Антон деловито спросил:
— Ты какого года?
Маринка не поняла вопроса.
— Ну, сколько тебе лет?
Сколько ей лет? Это Маринка знала отлично.
— Семь — восьмой, вот сколько! — ответила она.
— Годишься, — сказал Антон. — Вполне! Сходим к моему тренеру. Она тебя посмотрит.
— В воде посмотрит? — испугалась Маринка.
— Просто так на тебя посмотрит. Какая ты из себя. Может, подойдешь. Сейчас набирают ребят в спортивную школу. Понятно тебе?
— Тогда пойдем. Прямо сейчас, прямо сию минуту!
Маринка потянула Антона за рукав. Но Антон отказался:
— Сейчас я есть хочу. После плавания знаешь какой аппетит? Зверский!
Маринка хоть и не плавала, но и у нее давно уж разыгрался аппетит, и, пожалуй, не меньше, чем у Антона. Наверно, тоже зверский! Она сказала:
— Я тоже хочу есть.
И вот они сидят за небольшим квадратным столиком. Перед каждым по тарелке винегрета, по куску хлеба, по стакану кефира, и еще каждому по розовой пастиле на закуску. Все это Антон притащил из буфета, поставил перед Маринкой и сказал:
— Ешь!
Конечно, хорошо бы еще и ту толстенькую сардельку… Но про сардельку сам Антон не догадался, а попросить у него Маринка стеснялась.
Ничего, обошлось и так! Вкусно поели. Не торопясь. С удовольствием. Да еще с каким! Съели все до капельки, а Маринка даже хлебные крошки подобрала — и в рот. Нечего им тут пропадать, таким вкусным…
Тогда Антон ее спросил:
— Теперь сыта?
— Теперь сыта, — ответила Маринка.
