Тайное письмо - Коллектив авторов
— Чего пустое молоть! Разве я этого не знаю? Но все ж интересно, почему мы работаем в поле, строим шоссе и железные дороги и все же так плохо живем? Подумай, у всякой божьей твари, даже у зверей, есть богом уготованная пища. А у нас ничего. Мы проложили шоссейную дорогу, а теперь сами не знаем, как избавиться от этих назойливых машин. За что такая напасть на нашу голову?
— Нашел на что жаловаться! Где ты себе ногу сломал, разве не на строительстве шоссе? Вот о чем надо говорить!
Сек Бон сидел на кане, подогнув под себя ноги, и молча слушал спор стариков. Наконец, не выдержав, он громко рассмеялся.
— Ну, хватит! А то, чего доброго, еще всерьез поссоритесь. Хотя, признаться, такие споры полезны.
Тут старик вспомнил, что в комнате находится еще один человек, и повернулся к нему:
— Послушайте... скажите вы, я неправду говорю? Вот увидите, вылечу ногу и больше не буду так надрываться на работе. Скажу всем соседям, чтобы они побросали работу и катались на поезде, да-да, на поезде! Чем мы хуже других!
— Вы правы, отец... — согласился Сек Бон.
— Чуть не забыл, молодой человек. Ответьте мне. — Старик вдруг понизил голос: — Ответьте, чем питаются все эти сеульцы? Нигде здесь я не видел ни одного рисового поля. Они что, не сеют риса?
Сек Бон печально улыбнулся:
— Они едят рис, который вы выращиваете. А вы, отец, думали, что и сеульцы занимаются земледелием?
— А как же?! Если не сеять и не выращивать рис, откуда его взять? Я видел: в Сеуле все едят вареный рис, и риса куда больше, чем в наших деревнях. Если так, думал я, то здесь, значит, очень много рисовых полей.
— Сеульцам привозят рис, который собираете вы; уголь, который добываем мы. Такие же, как мы с вами, крестьяне и рабочие, одевают и кормят их, обеспечивают топливом.
— Что?! Такие, как мы с вами?!
Старик не понял смысла последних слов и недоуменно посмотрел на Сек Бона.
— Да, такие, как мы с вами! Богатые сеульцы ничего не приобретают своим трудом. Зато у них есть деньги. Вот они и нагуливают жир на выращенном вами и политым вашим по́том рисе, отапливают дома добытым нами углем. За эти услуги они подкидывают нам медные гроши, чумизовую кашу да негодное тряпье вместо одежды. Возьмем вас, отец. Вы сломали себе ногу на строительстве шоссе, но вас отказываются лечить в больнице. Так и я... Мы, шахтеры, добываем уголь глубоко под землей, но за это нам платят так мало, что никак невозможно жить. И мы объявили забастовку, потребовали повышения заработной платы. А нас за это выгнали всех с работы, лишили последнего куска хлеба. Все это делают богачи-сеульцы. Когда я потерял работу, то решил поехать в Сеул.
— Э-хе, вон оно как! И приехали поездом? Вот видите, когда мы, бедные люди, садимся в поезд, то это уж не к добру. — Голос старика срывался от волнения. Казалось, он был доволен, что его слова подтвердились. Большие темные глаза его сверкали.
— Вы правы, отец! Если мы садимся в поезд, то действительно... — Тут они весело рассмеялись.
— Зачем вы это сделали, надо было спокойно сидеть на месте, — сказал старик.
— Как же! Ведь денег не хватало даже на самую скромную пищу. С голоду умирать, что ли? Вы же, отец, сами говорили, что за такую маленькую плату больше не станете надрываться. Разве в вашей деревне крестьяне не требовали сократить арендную плату? Вот и рабочие требуют того же. Разницы нет.
— Гм, я как будто начинаю понимать, — закивал головой старик.
— Вы же сами говорили, что у всякой божьей твари, даже у зверей, есть уготованная богом пища. Тогда почему ее нет у человека? Ведь ему с его разумом подобает занять в природе царский трон. Мы же днем и ночью работаем. Почему же мы должны подыхать с голоду, я вас спрашиваю?
— Я-то откуда могу знать!..
— Вот вы, мать, говорите, что мы-де родились под несчастливой звездой, что судьба, мол, повернулась к нам спиной. Не в том дело!
— Но если не звезда, не судьба, то кто же виноват? — Старуха подняла глаза на Сек Бона.
— Я думаю, во всем виноваты деньги. Все деньги надо сжечь, до последней копейки! — сказал старик.
— Нет, совсем не то! Как можно считать справедливым общество, в котором праздным богачам предоставлены все блага жизни, а бедным — ничего!
— Выходит, мир неправильно устроен? — спросил старик.
В словах этого молодого человека было что-то новое, простое и ясное, над чем он раньше никогда не задумывался.
— Вы только посмотрите на разодетых сеульских богачей. Они палец о палец не ударяют, а живут как?! Их благополучие основано на нашем поту и крови. Нам легче сорвать с неба звезду, чем заработать немного денег, а к ним золото, как вода, течет.
Слова Сек Бона взволновали старика, и он, подняв костлявую руку над лысеющей головой, повторял:
— Так, так... так. — И у него был вид человека, которому с трудом удалось разобраться в чем-то очень сложном, необычном, но никак не удается это выразить словами.
— Все это правильно! Святая правда! — подтвердила его жена.
А Сек Бон, кашлянув, продолжал, все более воодушевляясь:
— Человек должен быть для нас самым дорогим, но в жизни получается совсем по-другому: человек человека унижает, ненавидит, с бедными людьми у нас обращаются хуже, чем с животными. Такое общество не может долго существовать, оно обязательно погибнет. И бедняки тогда смогут построить новую жизнь. В первую очередь надо уничтожить капиталистов и помещиков! — Голос Сек Бона дрожал от волнения, и сильные руки невольно сжались в кулаки, будто собираясь обрушиться на чью-то голову.
Старики молчали, погруженные в свои невеселые думы.
3
...Прошло два дня.
У Сек Бона было много дел, и он не ночевал в своем номере. Только на третьи сутки вечером он вернулся в гостиницу. Но в комнате никого не было. Видимо, старики задержались в больнице. Поужинав, Сек Бон
