Тайное письмо - Коллектив авторов
— Мы из провинции Кенсан.
— Кенсан?! Там же есть железная дорога.
— Э-хе, кто говорит, что нет. Всего в двадцати ли от нашей деревеньки находится полустанок. Там ежедневно останавливаются поезда. И родные моей старухи, — он кивнул в сторону жены, молча слушавшей их, — живут недалеко от нас, всего две остановки поездом. Он останавливается прямо перед их домом. Но откуда нам, бедным крестьянам, взять деньги. Мы всегда ходим к ним пешком.
Когда он рассказал, что не в состоянии купить билет на поезд и ходит к своей дочери, которая живет за восемьдесят ли от них, пешком, Сек Бон с трудом поверил своим ушам.
Между тем старик неторопливо продолжал:
— В нашем местечке много людей еще ни разу в жизни не ездили в поезде. Когда в нашей местности прокладывали железную дорогу — это было давно, — мы, местные крестьяне, работали на строительстве. Тогда со мной работали Ким Чом Ди, Чун Хваги, Пак Со Бан и много других... и все же в нашей деревне, — он посмотрел на старуху, как бы призывая ее в свидетели, — мало кто ездил в поезде. Разве только хозяин дома «Марым-чиби» из соседнего хутора, да Хван Ен и теперь вот мы...
— Почему только? А семьи Кван Чури и Гетони? Они весной прошлого года переехали в Западный Гандо. И еще Тыги с двумя сыновьями, уехавший в Японию на заработки, — вмешалась старуха.
Ее смуглое, заостренное от худобы лицо было густо изборождено глубокими морщинами. Из-под платка, которым была повязана голова, выбивались седые пряди.
— Э-хе, чуть не забыл! Помнишь, старуха, Тен Чом Ди, дровосека? Прошлой зимой его преследовал лесничий, и он сорвался с обрыва и проломил себе череп. Его повезли тогда на поезде в Тэгу, в больницу милосердия, там он и скончался.
— Твоя правда, и он тоже, — подтвердила старуха.
Слушая их, Сек Бон понял вопрос старика: «Вы тоже поездом приехали?»
Для этих бедных корейских крестьян поездка по железной дороге и посещение Сеула были из ряда вон вы ходящими событиями. И не было ничего удивительного, что старик, по-видимому, считал Сек Бона праздным бездельником, который, не жалея денег, «так себе» катается на поезде и посещает Сеул.
Сек Бон уже не сердился на то, что к нему вселили новых постояльцев. Старик глубоко заинтересовал его, и ему захотелось узнать, как и почему приехали они со старухой в Сеул.
— Скажите, отец, что за болезнь у вас?
— Нас пригнали на строительство шоссейной дороги. Там меня сшибло машиной. Перебита кость на ноге. Так было угодно богу!
— О, какое несчастье!.. И вы приехали в больницу?
— Э-хе, — старик сморщил лицо от нестерпимой боли, — каких только лекарств я ни принимал в деревне, сколько раз ни ходил к лекарю — все было напрасно. И в Сеуле то же самое.
— Не могут вылечить?
— Завтра думаю обратиться еще к одному в больницу. В той, где были, предлагают отрезать ногу. Как можно без ноги?! Только подумаешь об этом, мороз пробирает по коже. Да к тому же еще для этого нужно много денег. А откуда я их возьму?
Старуха тихо всхлипывала, слезы неутешного горя капали на ее застиранную полотняную юбку.
2
Но старик не думал унывать.
— Если бы не нога, то нам всю жизнь не пришлось бы покататься на поезде и побывать в Сеуле. Значит, кстати ногу сломал. Нет, говорят, худа без добра. А сколько людей в Сеуле и дома́ какие большие! Вы, наверное, молодой человек, знаете, кто живет в тех огромных домах? — В его словах чувствовался неподдельный восторг, а в широко открытых глазах было какое-то детское, чистое желание довериться кому-то и вместе радоваться благам жизни.
— Совсем с ума спятил, старый! — бранила старуха мужа. — Как это — кстати ногу сломал? Никакого тебе поезда не надо, никакого Сеула, лишь бы нога была цела.
— Как? — не сдавался старик. — Если бы не моя нога, разве ты увидела бы когда-нибудь Сеул, каталась бы на поезде?
— Кто тебе говорил, что я хочу посмотреть Сеул?!
— А ты не хотела посмотреть?
— Разве я говорила, что хочу?
Между мужем и женой завязался спор, угрожающий принять более острый оборот.
— Хотя ты и не говорила, но я-то достаточно хорошо знаю тебя!
— Откуда тебе знать, о чем я думаю и чего хочу?
— Э-хе, не помнишь, что говорила?.. Так тебе не хочется быть богатой? Ты что, хочешь жить в бедности и нищете?
У старухи тряслась голова от возмущения, но старик все более распалялся:
— Подумай!.. Мы всю жизнь нищие. У нас с тобой от бедности поседели головы. Пусть я скоро умру, но и то утешение — увидел Сеул.
Горько усмехнувшись, старик махнул рукой, словно говоря: «Ну что с вами, бабами, толковать!» Этот жест совсем вывел старуху из себя:
— Ты что, помирать приехал в Сеул? Когда ты собрался сюда ехать, я вспомнила Тем Чом Ди, который умер в Тэгу, в больнице милосердия, и возражала, а ты все же настоял на своем. Вот видишь теперь, что из этого вышло? — Она вытерла подолом слезы и снова стала всхлипывать.
— Э-хе, ты, глупая, чего реветь-то? Ни мне, ни тебе ничуть не жалко покидать этот свет. Ты-то хорошо знаешь, что я с семи лет ходил в батраках, в три погибели гнул спину. Разве что-нибудь изменилось в нашей жизни с тех пор? Не ты ли говорила: «Скорей бы закрыть глаза, чтобы не видеть этой проклятущей жизни? Куда же подевались черти, почему они не забирают к себе в ад меня, грешную?» Кто так говорил? Сколько я понастроил этих железных дорог, но ни разу нам с тобой не довелось прокатиться в поезде. Для чего же жить, если не можешь позволить себе такой пустяковой вещи? Правду я говорю, черт возьми? — Старик неумело, трясущейся от нервного возбуждения рукой зажег сигарету и, стараясь посильнее затянуться терпким, горьковатым табачным дымом, от непривычки сильно зачмокал губами.
— Хватит, не хочу тебя слушать! Раз у человека такая судьба, что поделаешь? Верно, кому она — мать, кому — мачеха! Кто трудится до третьего пота — все родились под несчастливой звездой. Так, видно,
