Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…
Приказываю: за проявленную недисциплинированность токарю Лазареву объявить строгий выговор и понизить его в разряде сроком на три месяца. Осудить „сквозной“ способ работы, как рваческий, создающий разногласия среди рабочих и нарушающий нормальный ритм технологического процесса.
Начальник цеха…»
И далее шла неразборчивая подпись.
— Как попал к тебе этот приказ? — спросил я Маклакова.
— А ты что, прокурор? Допрашивать вздумал! — Вырвав у меня листок, Маклаков поспешил из класса.
Эх, нечем, выходит, порадовать Павла…
С замиранием сердца шел я по длинному больничному коридору, путаясь в неудобном халате. Доктор и совсем маленькая рядом с ним Зина шагали немного впереди.
— Леша! Зина!
Брат чуть приподнялся с кровати, благодарно взглянул на доктора.
— Уговор — не волноваться! — шутливо пригрозил Кочкин.
Прикрыв дверь в палату, он отошел к окну. А мы с Зиной придвинули свои табуретки к самому изголовью кровати, точно собирались сказать Павлу что-то необыкновенное. Да так ведь было и на самом деле. Собирались!
— Ну как, Алеха, твои дела? — тихим голосом начал брат. — Ты что-то ничего не писал о чертежах. Помнишь, хотели делать с тобой? А как с пуском электропечи в литейном?
Павел задавал мне такие вопросы, на которые я не мог ему ничего ответить. Об электропечи с момента экскурсии в классе никто даже не вспомнил… С приспособлением… Мог ли я рассказать брату то, что стало мне известно от Маклакова? Не знаю, как расценил Павел мою молчаливость, но он заговорил с Зиной о домашних делах.
Весь урок Чаркина вертелась, шуршала газетой, перешептывалась с подругами, поглядывала в мою сторону. В перемену Ольга на правах старосты класса сделала ей замечание.
— Да я же для всех старалась! — обиженно оправдывалась Мила. — Специально многотиражку выпросила у библиотекарши. Вы почитайте, что тут написано. Статья-то какая! А Рубцов все скрывает от нас!
— Что скрывает? Да тише вы! — раздались голоса. — Чаркина, читай!
Мила подошла к учительскому столику, лукаво посмотрела на меня и, когда все немного успокоились, принялась читать:
— «Шире дорогу новому!» Это заголовок, — объявила она. — А дальше вот что написано: «На днях партийный комитет занимался разбором одного поучительного факта. Известный своей ударной работой токарь механического цеха — член партии Павел Рубцов предложил так называемый „сквозной“ способ обработки деталей, имеющий важное значение для поднятия производительности труда. При участии токаря Василия Лазарева и учеников подшефной школы Алексея Рубцова и Игоря Русанова было изготовлено специальное приспособление, давшее заметный производственный эффект.
Однако этого не захотел понять начальник механического цеха. Под предлогом защиты технологической дисциплины он пошел против новаторов. Если бы не своевременное вмешательство главного конструктора завода товарища Чернышева, „сквозной“ способ мог бы не увидеть света…»
Мила прервала чтение и строго повела бровями.
— Да, да, так и написано: «Алексей Рубцов и Игорь Русанов». Тише, сейчас кончу. — Чаркина продолжала читать: — «Напарнику Павла Рубцова токарю Лазареву, человеку творческому и бескорыстному, было предъявлено обвинение в шкурничестве. Но новый способ нашел себе дорогу, его одобрила рабочая масса…» Ну что, разве я неправильно говорила? — размахивала газетой Мила. — Делали чертежи? Делали! Скрывали от нас? Скрывали!
— Это конечно, — сказал Игорь. — Дело ведь нешуточное. Мы на завод пошли не для того, чтобы свалиться в корыто с глиной, как некоторые!
— Зазнайки вы! — крикнула Милочка.
— Нет, все-таки молодцы! — сказал Филя. — Объявим им от класса благодарность.
— Правильно! Благодарность!
«Эх, почему этот разговор не произошел на день раньше? Как бы обрадовался Павел!..»
— А теперь два слова о Чаркиной, — сказал Филя.
— Что я опять натворила? — всполошилась Милочка.
— Ребята, вы заметили, что Мила теперь постоянно читает газеты?
— Даже многотиражку! — прыснул Вовка.
— Если бы она еще «неуд» по физике ликвиднула! — мечтательно сказал Филя.
— Что ж, я сама не знаю? — вспыхнула Чаркина. — Вот обязательно сразу надо и похвалить и разругать!
— А как же! В том и самокритика. Вот ребята поручили тебе следить за монтажом электропечи, а ты хоть бы что, только Русановым восхищаешься.
— Да что ты! Никем я не восхищаюсь!
— Как! А тем, что он приспособление сделал?
— Ну, это другое дело. И вообще, отстаньте…
Все же спустя три дня в школьной стенгазете была обнаружена свежая вклейка:
«Внимание, внимание!!! Передаем сводку выполнения соцдоговора монтажной бригады литейного цеха на 12 февраля. Работы по электропечи близятся к концу. Вчера произведена футеровка (обкладка огнеупорным кирпичом внутренней части). Среди прибывшей аппаратуры не обнаружен трансформатор. Сделан телеграфный запрос заводу-поставщику. Записано со слов главного конструктора завода товарища Чернышева. Информатор Чаркина».
— Трансформатор-информатор, — смеялись ребята, читая заметку в газете.
Через два дня снова заметка:
«14 февраля. С Уральского завода вернулась бригада литейщиков. Они прошли практику по стальному литью. Скоро можно печь затапливать, но нет трансформатора. Информатор Чаркина».
Эта заметка наделала особенно много шуму.
— Эй, трансформатор-информатор, чем будешь электрическую печь затапливать — дровами или хворостом? — помирали от смеха ребята.
— Керосином! Бензином! Подсолнечным маслом! — неслось со всех сторон.
— Это оттого, что физику плохо учила, — назидательно выговаривала Чаркиной Ольга.
Тогда Мила стала помещать сообщения покороче и без подписи.
«18 февраля. Закончено испытание водяного охлаждения электропечи. Прошло удачно».
«20 февраля. Трансформатор прибыл! Скоро состоится пробный пуск печи (на электрическом накале)».
— «На электрическом накале»!.. Поправилась называется! — возмущалась Ольга. — Что с этой Чаркиной делать? Ведь она же провалит физику на экзаменах!
— А ты, чем ругаться, взяла бы да и помогла ей, — посоветовала Тоня.
— В чем же, интересно?
— Разумеется, в физике. Ну, хотя бы повторила с ней раздел «Электричество».
— Вот еще новости! — фыркнула Ольга. — У меня не хватает времени для музыки и английского языка, а тут извольте: заниматься с этой пустышкой Чаркиной! Не обязана я!
— Это не обязанность, Оля, — убеждала Тоня, — а товарищеская помощь. Миле плохо дается физика.
— Если неспособная, пусть не учится. Десятый класс — не детский сад. Есть известная истина, что в науке нет столбовой дороги, а нужно самому карабкаться по ее каменистым тропам.
— Оля! — сказала Тоня. — Это пережиток индивидуализма. Ведь ты же староста класса, пойми.
— Пожалуйста, переизбирайте, сделайте одолжение!
— Ну что ж, не хочешь — не надо, — резко сказала Тоня.
Тогда встал Игорь:
— Поручите мне… заниматься с Милой.
— На каком основании? — спросил Вовка.
Все рассмеялись, а Игорь покраснел.
— Ладно, поручим! — великодушно согласился Филя.
Назавтра вокруг свежего номера общешкольной стенгазеты собралась шумливая толпа. В газете рассказывалось много интересных новостей. Была заводская хроника. Были заметки о том, как с помощью электросварки изготовили железную клетку для медвежонка, который пытался выскочить из юннатской. Тут же критиковались и пионеры четвертого «Б», которые жалели своего подшефного Мишку и в клетке его держать не хотели. Были и другие интересные заметки. Но внимание большинства ребят привлекал яркий заголовок справа внизу: «Индивидуалистка».
«Ольга Минская думает лишь о себе. Решила жить, как Робинзон на необитаемом острове. А ведь ей товарищи помогли в трудную минуту. Вот и строй с такими коммунизм…»
На уроке я получил от Ольги записку: «Огорчена, редактор, что не имею настоящих друзей».
Когда прозвенел звонок, Ольга быстро вышла из класса, и в школе в этот день ее больше никто не видел.
— Почему нет света? — спросил я, войдя утром в школьную раздевалку.
— Да вот, выключили. Может, неполадки какие, — объяснила сторожиха Матвеевна.
Школа освещалась от заводской электростанции.
«Что же могло случиться на станции?» — подумал я.
— Пуск электропечи сорван! — услышал я чей-то взволнованный голос. — На заводе вредительство…
Я побежал в класс.
— Электропечь должны были включить в одиннадцать часов вечера, — рассказывал Филипп Романюк, побывавший в числе приглашенных гостей в литейном. — Сначала, как обычно, шли приготовления… Потом инженер, руководивший пуском, подал команду. И сразу же погас свет. Позвонили на электростанцию, оттуда ответили, что дизеля стали. Вызвали главного энергетика, того самого Бойко, помнишь? — повернулся ко мне Филипп. — В последние дни он болел и на завод не явился. Пошли к нему на квартиру, а его и дома не оказалось.
