Теодор Вайсенборн - На пороге надежды
- Значит, молчишь, - проговорил босс. - Тогда пытка. Первой степени. «Г-три» и «Г-четыре», исполняйте!
Пауль и Герд, или гангстеры номер три и номер четыре, как их называли в банде, вскочили с мест и схватили Мартина за руки. От нескольких сильных пинков ноги у Мартина онемели от боли, и, когда его отпустили, ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.
Босс ухмыльнулся. В его голосе слышалась торжествующая издевка:
- Почему же ты все-таки не пришел?
Мартин закусил губу и промолчал. Он знал: в банде считается, что настоящий гангстер не моет посуду и не бегает с авоськой по магазинам. Разносить утренние газеты еще куда ни шло, но мыть посуду...
- Пытка второй степени! - приказал босс. - «Г-пять» и «Г-шесть», исполняйте!
Пауль и Герд держали Мартина за руки, а Герольд и Ханн связали ему ноги ремнями. Потом они схватили Мартина за волосы у самых висков и потянули вверх. Мартин со стоном привстал на цыпочки, чтобы ослабить оглушающую боль, но мучители крепко держали его. Банда поджидала Мартина возле школы и без лишних слов затащила в подвал. Он был слабее всех в классе. Любой мог справиться с ним, но разве это дает им право издеваться? «Пусть меня оставят в покое», - думал Мартин. На улице светило солнце. У себя дома Мартин даже радовался одиночеству. Он подходил к окну и смотрел вниз на сине-зеленую гладь озера в солнечных бликах, на скользящие по ней бокастые лодки, на летнее кафе со столиками под оранжевыми и фиолетовыми зонтиками, на серебристые переливы тополей. Звон посуды, смех и голоса гребцов, скрип уключин взлетали над деревьями и доносились до окна. Пахло липой, а по вечерам, когда загорались разноцветные фонарики...
- В записке говорилось, что явка обязательна! - Босс прищурил глаза. - Я требую абсолютного повиновения. Ты плохо начинаешь, голубчик.
Записка еще лежала у Мартина в кармане - листок из тетради в клетку, подкинутый на уроке математики. «К просьбе о приеме в банду. Прибыть сегодня в три часа дня к развалинам дома номер пять по Кассиусштрассе для испытания смелости. Явка строго обязательна! Ночные тигры». Подпись: «Конни Смит (босс)». Под нею стоял смазанный по краям отпечаток большого пальца босса. Записка была обрамлена черепами и скрещенными костями.
- Не мог я прийти, - с трудом выговорил Мартин. Боль в висках была нестерпимой: - Не мог!
- Довольно! - велел босс, и Мартина отпустили. - Ты просто испугался. Трус.
- Думай что хочешь. - Мартин утерся рукавом. От боли лоб его покрылся испариной. Может, теперь его отпустят?
- Ладно, - сказал босс. - Даю тебе последний шанс. - Он достал сигареты, спички, закурил и ухмыльнулся. - Испытание состоится сегодня. Сейчас.
Мартин глубоко вздохнул. Что с ним собираются делать, он не знал. Главное, появился шанс. Он выдержит испытания, и мучения прекратятся.
Пока «тигры», окружив босса, о чем-то шептались, Мартин стоял в стороне и ждал. «Испытание будет нелегким, это ясно. Но он покажет банде. Они перестанут его травить». Все началось с того, что Конни попросил у Мартина тетрадку по немецкому языку, чтобы сделать работу над ошибками, и Мартин отдал тетрадку, забыв в ней стихотворение, написанное им на каникулах у дяди Бернхарда поздно вечером после прогулки с мамой по темным полям. Коровы лежали на траве и жевали свою жвачку. Мартин с мамой почти неслышно подошли к ним по светлой песчаной тропинке, а коровы испуганно вскочили, тяжело топоча побежали вдоль ограды и еще долго смотрели с пригорка им в спину, черные, неподвижные силуэты на фоне серебристо-серого неба... Конни нашел стихотворение. На переменке Мартина окружила орава ребят с криками, насмешками: «Поэт! Поэт!» Они теснили Мартина с одного конца школьного двора на другой. Вскоре к этой потехе присоединился и параллельный класс. Перед самым звонком на следующий урок ребята притащили Мартина к доске объявлений, где между сообщением о родительском собрании и результатами последних спортивных соревнований висели его стихи, его «Вечерняя песня»...
Голос босса прервал воспоминания:
- Испытание называется «Прыжок в неизвестность».
Мартин услышал громкий стук собственного сердца. Что они задумали? Чтобы ладить с ними, ему надо стать совсем другим. Нельзя, например, писать стихи. Разве понять им, что у настроений, красок, звуков, запахов есть свои оттенки? Нет, это понимает только мама. Зато у них сила. И поладить с ними надо.
Рольф завязал Мартину глаза тряпкой, и в темноте раздался приказ босса:
- Тащи его!
«Я выдержу испытание, - твердил себе Мартин, - и все кончится». Но одновременно он почувствовал страх. Кто-то схватил Мартина под мышки, кто-то за ноги, «тигры» понесли его. Мартин вслушивался, но ничего не слышал, кроме пыхтения, дальнего уличного шума и шагов тех, кто его нес, да шагов тех, кто шел следом. Мартина пронесли по лестнице, уличный шум вроде бы приблизился, и тьма перед глазами стала менее плотной. Наверное, его вынесли наружу. Снова послышались шаги, под ногами скрипнул песок; кажется, теперь это был цементный пол машинного цеха, куда они поднялись из подвала. Опять посветлело. Горячие, яркие лучи чувствовались даже сквозь тряпку: солнце. Мартин ощущал его на своих руках и ногах, щебетали птицы, гудели машины. Тут же среди этих звуков щелкнули из-под ног камешки, заскрежетала щебенка. Где они находились теперь, Мартин больше не знал. Свет опять померк. Громыхнули железные ступени, лестничная площадка и снова ступени. Теперь слышались только шаги его носильщиков. В глаза вновь ударило солнце. Наконец Мартина опустили. Поддерживая, чтобы он не упал, его повернули за плечи в нужную сторону. Откуда-то донесся голос босса:
- Стой на месте и не шевелись, пока я не скажу. Слушай внимательно. В полуметре от тебя пропасть. Глубокая или нет, тебе не известно. За тобой гонятся. Прыжок в неизвестность - единственное спасение. Считаю до трех, при счете «три» - прыгай. Ясно?
Мартин кивнул. Внутри у него все сжалось, как тогда, на уроке физкультуры. Он висел на турнике, и секунды тянулись бесконечно долго, а за спиной стояли ребята, перед глазами - белые стены спортзала, над головой - потолок с тихо раскачивающимися кольцами, неподалеку - брусья, «конь» и «козел», которые казались Мартину не гимнастическими снарядами, а орудиями пыток, нарочно придуманными, чтобы истязать его.
«Перевернуться!» - скомандовал учитель физкультуры господин Хельцель.
Мартин медлил, уставившись прямо перед собой. Все смотрели на него. Спиною он чувствовал взгляды ребят. Сейчас раздастся смех. «Зачем человеку висеть вниз головой? Ну, получилось это однажды у кого-то, так что же теперь - всем висеть?» Упражнения на турнике получались у всех, кроме Мартина. И это было ему противно. Каждый раз он едва не терял сознание от страха. Руки его потели и липли к железу. Господин Хельцель поддерживал Мартина снизу.
«Ну, ноги за голову!»
Внезапно пол и кокосовые маты рванулись навстречу Мартину, перед глазами мелькнула задняя стена спортзала, сдавленным от ужаса голосом он крикнул «Ма-а-ма!», и, почти заглушая этот вопль, вокруг тут же загалдели: «Трус!», «Маменькин сынок!»
И вот теперь Мартин опять съежился, и руки у него вспотели. «У мальчишки должен быть характер», - говорил отец. «Есть у меня характер, - сказал себе Мартин, - и я сделаю это сам, по своей воле, чтобы...»
- Полшага вперед! - прокричал босс. Его голос шел откуда-то снизу.
Мартин осторожно двинул ногу вперед. Под ней была ровная каменная поверхность, которая внезапно оборвалась. Нога повисла в воздухе. Мартин нащупал ногой край обрыва. Может, он стоит на стене? Сколько метров до земли - три, четыре, пять? Что внизу - вода, кусты, камни?
- Ну, поэт, поглядим, на что ты способен.
Мартин тяжело дышал. «Не хочу, не хочу», - стучало у него в голове. Вернуться бы домой, увидеть лодки, солнце, услышать голоса с озера...
- Слушай мою команду! - крикнул босс.
Вдруг стена высокая? А если он разобьется? Может, они нарочно все подстроили?.. Сами разбегутся и скажут, что ничего не видели... а он... Мама будет... «Нет, не хочу прыгать, не хочу...»
- Раз, - протянул босс.
«Как же они обрадуются, если я струшу!»
- Два!
Нет! Он не даст им радоваться. Он прыгнет и победит их здесь, сейчас, какой бы подвох они ни задумали. Мартин поборол искушение присесть, чтобы смягчить прыжок. («От этого ничего не изменится», - уговаривал он себя.) Он выпрямился и, нащупав край, встал у самого обрыва.
- Три!
Прыжок, руки взлетели, в ушах свистнул ветер... Мама под пледом с коричневым узором... «У мальчишки должен быть характер!..» Красные, оранжевые, желтые зонтики, разноцветные фонарики... Сильный удар о землю. Мартина рвануло вперед, он вытянул руки, чтобы удержаться, и в них тут же впились острые осколки. По ладоням потекла кровь. Мартин сорвал с глаз тряпку. Солнце!
В траве поодаль сидели «тигры». Мартин оглянулся. Они были в саду разрушенного дома. А прыгал он с балкона второго этажа. Метров с трех. Мартин перехватил взгляд босса.
