Мальчик из Югуру - Олимп Бели-Кенум
Одна из ламп, подвешенная к потемневшему бамбуковому столбу навеса, мягко освещала худощавое лицо старой женщины.
Нам Алайя выпрямилась, потерла руки. Под навесом воцарилась тишина. В болотах, за горой Югуруной, громко квакали лягушки. Жабы вели в этом нестройном концерте свою «партию». Пронзительно и нескончаемо стрекотали цикады... Тысячи невидимых насекомых наполняли ночь тянущими за душу звуками. В этом многоголосом хаосе, который, если не прислушиваться, не нарушал, казалось, ночной тишины, время от времени раздавались крики испуганных куропаток. Тьма сгустилась и в воображении детей заполнила собой весь мир.
Лучшей обстановки для сказок нам Алайя и придумать не смогла бы.
— Был такой же, как сегодня, вечер, — начала она, поднимая кверху указательный палец левой руки, словно призывая небо в свидетели правдивости ее рассказа. — Самый главный бог — Шембелебе создал уже землю, небо, людей и зверей. Небо было высоким, земля расстилалась далеко внизу, и Шембелебе неусыпно хранил все свои богатства. Много разных существ — и добрых и злых, и щедрых и скупых, и хороших и плохих — расселил он по свету.
Кофио́ и Олека́н были из этого числа. Первый из них, высокий, сильный, толстощекий, губастый, пузатый, резко отличался от второго. У Олекана, наоборот, лицо было острым, а походка — легкой и быстрой. Все любили Олекана за щедрость, в отличие от Кофио, который был прожорливым и жадным.
Но, несмотря на такое явное различие, Кофио и Олекан дружили между собой, ходили друг к другу в гости и в трудную минуту выручали один другого.
Однажды, когда Олекан возвращался с прогулки из-за горы Ологбо. у подножия которой находилась его деревня, он упал и сломал себе руку. Кофио принялся за ним ухаживать. Он ходил с глиняным кувшином к ручью за водой. А отправляясь на рынок, не забывал спросить у друга, не надо ли ему что-нибудь купить. Все это время он готовил Олекану пищу, беспрерывно пробуя ее. И прежде чем накормить Олекана, он, под всякими предлогами, умудрялся плотно поесть сам. То ему надо было проверить, хорошо ли проварился толченый ямс, то он с невинным видом говорил, что, кажется, забыл посолить соус, и съедал чуть ли не половину.
Олекану приходилось дорого платить за дружбу, которая связывала его с Кофио. Он лишался на три четверти своей еды и лучших кусков мяса и рыбы...
Но дружбе их все-таки настал конец. И случилось это после того, как Кофио пришел к своему другу почему-то хромая, весь в слезах, едва сдерживая стоны.
Обжора, каких еще свет не видывал, Кофио был на редкость скуп. Чтобы не тратить своих денег, он ночью ходил на участки соседей воровать ямс, маниоку и батат. Кофио предпочитал жить за чужой счет, а свои продукты продавать.
Соседи напрасно сторожили огороды, надеясь поймать вора. Им это никак не удавалось. У Кофио зрение было как у кошки. Он хорошо видел в темноте и никогда не приближался к огородам, если там были сторожа, хотя они и прятались. Но как только уставшие сторожа уходили, появлялся Кофио с большими корзинами и быстро их наполнял, радуясь своей удаче.
Утром хозяева, обнаружив, что их огороды кто-то опять опустошил, начинали причитать, взывая ко всем богам и к самому Шембелебе, прося их обрушить на вора свой страшный гнев.
Но у Шембелебе и прочих богов были и другие дела, поважнее проделок Кофио. «Подними сам кувшин с водой и поставь себе на колени, а потом уж проси других водрузить его тебе на голову». Иными словами, на бога надейся, а сам не плошай.
Те из хозяев, которые особенно пострадали, решили последовать этой народной мудрости. Они договорились по очереди по двое каждую ночь сторожить огороды, которые они обрабатывали группами по десять человек, распределяя урожай поровну.
Решено было взять луки, спрятаться в кустах и, как только появится вор, стрелять в него.
Первая ночь прошла безрезультатно. Кофио заметил сторожей как раз в тот самый момент, когда они уже подходили к огородам, и тут же вернулся. Вечером следующего дня он вышел без своей корзины и, увидев двух сторожей, набросился на них, громко крича, что поймал воров, опустошающих огороды. Сбежались встревоженные люди кто с мачете, кто с дубиной, а кто просто с первым попавшимся под руку тяжелым предметом, чтобы как следует проучить нахалов.
Каково же было разочарование, когда они увидели верзилу Кофио, сжимающего в своих объятиях их несчастных собратьев, готовых уже испустить последний дух. Пришлось даже благодарить хитрого пройдоху и объяснить ему, что эти двое мужчин как раз и охотились за настоящим вором.
На другой вечер сторожа пришли раньше Кофио и спрятались в кустах. Но Кофио, неистощимый на выдумки, придумал новую хитрость: он соорудил себе странный наряд из шкуры лани, вроде комбинезона, и набил его соломой. Одевшись таким образом, он взял под мышку свои корзины и окольной дорогой вышел к огородам. Быстро накопав ямса и батата, Кофио наполнил обе корзины и отнес их домой. Затем вернулся с мешком, который тоже наполнил и унес.
Похоже, что эта ночь началась для него удачно. Он уже подходил к огородам в третий раз, как вдруг один из сторожей, заслышав странный шорох, прицелился в темноте и отпустил тетиву своего лука.
Скорее страх, а не боль заставила Кофио вскрикнуть. Но так как одежда у него была набита соломой, то стрела только оцарапала его. Второй сторож тоже выпустил свои стрелы. Кофио, встав на четвереньки, пустился бежать, и стрелы впились ему в бедро. Хотя штаны его и были набиты соломой, все же на этот раз он почувствовал сильную боль.
С трудом выдернув на ходу попавшие в него стрелы, он продолжал бежать, сквозь зубы обзывая крестьян безмозглыми дикарями.
Сторожа напрасно гнались за ним, громко призывая на помощь остальных. Кофио все-таки удалось от них ускользнуть. Переступив порог дома, он быстро разделся и улегся в постель.
Теперь Олекану пришлось ухаживать за ним. В благодарность поправившийся Кофио пригласил его к себе на обед.
Олекан, прекрасно зная самый большой недостаток своего друга, прежде чем пойти к нему, плотно поел. Кофио же, несмотря на то что за завтраком уплел три больших калебасы просяной каши, на обед отварил столько батата, словно рассчитывал на двенадцать человек. Он приготовил даже соус из душистого пальмового масла со свежим перцем и нарезанным кружочками луком. Глядя на такой соус,
