Лёня Герзон - Приключения Никтошки (сборник)
Прокатившись по бульвару, Солидолыч развесил пенки на всех красных розах, что росли по правой стороне дороги. Затем он развернулся и поехал обратно. Теперь слева от машины был тротуар, по которому, взявшись за руки, прогуливались малыши и малышки. Автомобиль готовился чихнуть, раздавалось: «Ап-ап-апх…» – и теплая мокрая пенка укрывала гуляющих. Крышка захлопывалась, машина ехала дальше. Большая, пахнущая свежим молоком пенка накрыла братьев Авосия и Небосия вместе с шахматной доской, на которой Небосий почти что поставил Авосию мат.
Под следующую пенку попала собачка Креветка и, запутавшись в ней, дрыгала всеми своими четырьмя лапками. Малышки Душка и Бабочка, одетые в нарядные весенние платья, тоже попали в число жертв молокомобиля.
– Ой, что же это! – плакала бедная Душка, пытаясь освободить свои длинные волосы от жирной, липкой гадости.
На красное Бабочкино платье, облепленное противным молочным продуктом, было жалко смотреть. Иван Федорович Знаев был, вообще-то, очень терпеливым коротышкой. Но когда склизкая пенка с размаху шлепнулась на глянцевую страницу звездного атласа, который он, по обыкновению, листал на ходу, терпению его пришел конец.
– Возмущен! – громогласно воскликнул Иван Федорович.
И не один Иван Федорович был возмущен. Терпению целого Цветограда пришел конец. На перечисление всего, чем бросались коротышки в Солидолыча и его машину, а так же всех слов, которыми его обзывали, ушло бы слишком много времени. Поэтому скажу только, что в результате гордый моторист навсегда покинул город вместе со своим разукрашенным помидорами и тухлыми яичными желтками средством передвижения. И управлять машиной ему пришлось из бака со сметаной, в котором он сидел, спасаясь от яиц колибри, червивых помидоров черри и гнилой земляники. Это то, чем обычно рассерженные коротышки кидаются. Ведь куриное яйцо или гнилую картофелину им не поднять. А на следующий день монтёр Савва Молотков и слесарь Фома Напильников, по заданию Ивана Федоровича Знаева, засели за изобретение газированного автомобиля с сиропом.
Покинув Цветоград, Солидолыч нашел убежище на ферме у Вруши и Правдюши. А где еще за городом он смог бы найти молоко для своего детища? Но поселившись у братьев, он очень скоро сконструировал новую модель молокомобиля и скрылся на нем в неизвестном направлении. Эта новая машина, по словам Правдюши – а ему, в отличие от его брата, можно верить – «была просто зверь». Она развивала такую скорость, что от нее даже коровы шарахались. Испытав молокомобиль-2 на пересеченной местности, Солидолыч однажды рано утром, когда братья еще спали, сел за руль и исчез. Больше его никто не видел.
Глава пятнадцатая
В ДОРОГУ
Всё вчерашнее молоко пошло на сметану и масло, которые Вруша изготовил на специальной машине утром, пока Никтошка спал. Надо было надоить новое молоко. Для заправки молокомобиля его было нужно не так уж много, и Вруша не стал загонять коров в коровник и подключать их к доильным установкам. Вдвоем они принесли в поле длинную лестницу и приставили к вымени самой большой коровы – Мышуни. Пока Никтошка поддерживал лестницу, чтобы его товарищ не упал, Вруша доил Мышуню. Надоив достаточно молока, они заправили автомобилю полный бак. Вруша принес еще две запасных канистры с молоком.
– На случай, если топлива все-таки не хватит, – объяснил он. – Да и ты сможешь подкрепиться если что.
Еще одну канистру со сметаной для смазки Вруша поставил в багажник.
– Смотри, сразу всю сметану не съедай, – предупредил Вруша. – Он сметану с такой скоростью потребляет – только успевай докладывать.
И Вруша дал Никтошке ложку, которой нужно было класть сметану в прожорливое брюхо молокомобиля.
– Ага, понятно, – кивал Никтошка.
Он не обращал внимания на дождь и трудился изо всех сил. Так ему было радостно от мысли, что скоро поедет домой. Со всей этой работой они управились только к вечеру. Почти весь день лил дождь, и вокруг дома образовались глубокие лужи. Никтошка промок и вымазался в грязи с ног до головы.
– Завтра нужно будет его из гаража выкатить, – сказал Вруша, и они пошли в дом.
Никтошка так устал, что, сняв мокрую одежду, тут же нырнул под одеяло и уснул беспробудным сном. А Вруша сидел у окна, пока совсем не стемнело, смотрел на дождь и курил Никтошкину трубку.
На следующее утро Вруша принес огромную катушку с веревкой – целый барабан. Привязал один ее конец к машине. Потом пошел к коровнику и, сунув три пальца в рот, громко свистнул один раз. Это означало: «Мышуня, на выход!» – потому что Мышуня была по величине номер один. Если свистнуть дважды – выступала Ласточка, которая была на полголовы ниже, три раза – Матильда. И так далее.
Мышуня послушно вышла из коровника и остановилась в двух шагах от Вруши, возвышаясь над ним, словно гора на четырех ногах, и ожидая дальнейших распоряжений.
– Иди сюда, – сказал Вруша, и Мышуня пошла за ним через двор. Сделав всего три шага, она остановилась возле гаража.
Никтошка на всякий случай убежал подальше, к сыроварне, и оттуда наблюдал за происходящим.
– Держи! – крикнул Вруша и бросил Мышуне конец веревки.
Корова наклонилась головой к самой земле и поймала веревку зубами. Вруша углубился в гараж и сел за руль.
– Теперь тяни! – донеслось из гаража.
Мышуня потянула. Ее силе позавидовал бы самый мощный трактор. Мышуня не то что автомобиль – пароход подняла бы. Но вот беда – корова-то она была высокая и тянула вверх, поэтому вместо того чтобы выкатить машину на улицу через ворота, она подняла ее в воздух. Молокомобиль повис на веревке, болтаясь над проломленной крышей сарая.
– Да куда ты тянешь! – закричал Вруша, вцепившись в руль руками и ногами.
У Мышуни был такой беззаботный вид, словно она держала в зубах травинку, а не веревку с автомобилем, на котором, как на качелях, раскачивался Вруша.
– Поставь сейчас же на место! – орал коротышка. – Вот дура – так дура! Ну что за корова! Прямо кар-рррова – да и всё! Ты что, не понимаешь своей коровьей башкой, куда надо тянуть?!
Мышуня молча опустила машину обратно на землю, так что она аккуратно встала на колеса. Потом посмотрела на Врушу. Во взгляде ее читалось столько презрения, что Никтошке стало стыдно за товарища.
«Действительно, разве можно так ругаться?» – подумал он. Так же молча Мышуня развернулась и пошла обратно в коровник.
– Ну ладно, ладно! – позвал Вруша. – Чего ты… ну я же пошутил! Никакая ты вовсе не дура…
Но Мышуня не отвечала и больше не показывалась. Вместо нее вышла Ласточка. Она с укором посмотрела на Врушу.
– Вы правы, простите, лапочки!
Братья так называли своих коров – лапочки.
– Простите, лапочки, это я сам виноват! Я же на сказал, куда тянуть… Мышуня выставила в окошко свою огромную, словно грузовик, морду. В ее глазах можно было прочесть всё, что она в эту минуту думала о хозяине.
– Вот-вот! – говорил ее взгляд. – Сперва надо сказать, куда тянуть, а потом уже ругаться.
– Ладно вам… извиняюсь. Простите! – повторял Вруша.
Он зашел в дом, вынес оттуда кусок сахара размером, наверное, с самовар, и отдал Мышуне. Потом немного подумал и проворчал:
– А то самой нельзя было своей головой догадаться, что машина не для того, чтобы ее в небо поднимать.
Мышуня глянула на Врушу и, выплюнув сахар, скрылась в коровнике.
«Ну что с ней поделаешь – такая она у нас обидчивая», – словно бы говорили, потрясая выменем, Ласточка и Матильда. За ними вышла еще и Кисуня – и втроем они быстро сгрызли брошенный Мышуней сахар.
Машина завелась на удивление просто. Вообще-то, она даже не заводилась, а включалась, как газовая плита.
– Открывай этот кран, – сказал Вруша, и когда Никтошка открыл, Вруша бросил в какую-то дырку под котлом горящую спичку. В железном брюхе машины что-то громко стукнуло. Из-под котла полыхнули длинные языки пламени.
– Сейчас молоко закипит – и поедем, – пояснил Вруша. – Ты садись за руль.
Пришлось подождать десять минут, пока закипело молоко. Наконец оно приятно запахло, машина запыхтела, и крышка котла стала подскакивать. Из-под нее повалил белый пар.
– Готово, – сказал Вруша. – Можешь ехать.
– А как же тут… – беспомощно развел руками Никтошка. – Ни сцепления, ни коробки передач…
– А это называется «автомат». Жми на пар – да и всё тут.
– А что такое пар?
– Ну, это то же самое, что у газированного автомобиля газ – ясно? Вот эта педаль, тут она не «газ», а «пар» называется.
– А, понятно, – сказал Никтошка.
Он слегка нажал на «пар». В моторе что-то задвигалось и так пронзительно заскрежетало, что Никтошке захотелось заткнуть уши, но нужно было держаться руками за руль. Казалось, будто в мясорубке перекручивают железные котлеты. Машина резко дернулась, вдавив коротышек в сиденья, и помчалась вперед. Никтошка едва успевал поворачивать квадратный руль, чтобы на что-нибудь не наехать. Как ни старался Никтошка нажимать плавнее на «пар» – ничего не помогало. Стоило слегка прикоснуться ногой к педали – машина, словно дикий зверь, рвалась вперед, когда же он ослабевал нажатие на ничтожную долю – молокомобиль останавливался, как вкопанный, воткнувшись носом в землю, а Никтошка стукался лбом о руль.
